Суркай - Ильза Бик

Кажется, он переломал свои цыплячьи кости надвое. Ну, это не имеет значение. Ни один мальчишка не смог бы выкинуть подобный трюк в одиночку. Взорвать парочку деревьев, для чего, забавы ради, ты что, не знаешь, что отвлекающий маневр на передовой – один из старейших приемов из учебника, или как? У Маккензи на этот счет иллюзий не было: там, где пожар, мог затаиться один, или даже два парня с пушками, а идея стать учебным пособием для воинов клана его совсем не привлекала. Хотя, на его взгляд, мальчишка вряд ли был из клана.

– Послушай, у меня нет на это времени. Или ты встаешь, или вот оно – твое последнее пристанище. Лично мне без разницы.

– Так ты в любом случае меня убьешь, – в сумрачном, тусклом свете его лицо напоминало бледную маску призрака, мерцание плоти в нелепой черной куртке с капюшоном. – Какой смысл?

Маккензи решил сказать полуправду:

– Смысл в твоем сотрудничестве. Убивать я тебя не стану, честно, живой ты представляешь б ольшую ценность, чем мертвый. Никогда не знаешь, когда может пригодиться заложник.

– Заложник, – срывающимся, полным слез голосом повторил парнишка. – Оглянись, здесь никого и ничего нет. Тебе заложники не нужны. Ты меня убьешь. И вообще, зачем вы здесь?

– Я не обязан отвечать на твои вопросы, – уже сильно на взводе ответил Маккензи. Да кем этот паршивец себя возомнил? – Так, давай, поднимайся, сейчас же, – а когда распустивший слюни щенок не пошевелился, Маккензи наклонился и обхватил левую руку мальчишки. – Я сказал, подъем.

Словно натянутая пружина, с ревом раненого зверя парнишка подпрыгнул, Маккензи ощутил дуновение воздуха, почувствовал движение, настолько быстрое, что он даже не успел моргнуть. Тут нечто твердое, несгибаемое, словно сталь, с треском раздробило кости его носа и продолжило движение, разрывая плоть, превращая его лицо в кровавое месиво.

За долю секунды до того, как он принял решение, всё остальное отошло на задний план: шум моря, завывания ветра, даже колючее прикосновение ледяного снега к коже. Джейкоб исчез, остался только клубок чистой, первобытной ярости, вскочившей на ноги и ударившей левой рукой – искусственной, той, что не чувствовала боли – со всей силой.

Достигнув цели, его кулак с хрустом, словно треск скорлупы, раздавленной ногой, раздробил кости и хрящи. Ему в лицо брызнул фонтан горячей крови, он мог почувствовать ее вкус на языке, соленый, влажный, что-то похожее на виноград, очень мягкое, лопнуло, когда его пальцы добрались до глазниц, рука не могла, не хотела останавливаться. В нем накопилось столько злости, столько импульсивной силы, ведь, естественно, его левая рука была намного прочнее черепа этого мужчины.

Мужчина кричал: хотя, скорее это был не крик, а захлебывающееся бульканье, звук, словно ребенок дул через соломинку в стакан молока. С булькающим звуком, захлебываясь от стремительных потоков собственной крови, мужчина уронил винтовку, которая с металлическим клацаньем упала на камень. Он стоял, пошатываясь, пока Джейкоб с хлюпаньем не вырвал свой окровавленный кулак. Все с тем же булькающим звуком мужчина схватился за глубокую, полную крови дыру, которая у него теперь была вместо лица. Даже при таком тусклом свете Джейкоб мог разглядеть, что он еще и ослеп, его глазницы были пусты, а сами глаза были похожи на маленькие комочки раздавленного желе.

Мужчина взвыл, за этим последовал новый звук, словно барабанная дробь, грохот игральных костей по мраморному столу, когда его зубы посыпались, ударяя по холодному, твердому камню.

Покачиваясь, мужчина отступил на шаг, потом ещё на один, и ещё. Затем он просто исчез.

С забрызганным кровью лицом, рукой, покрытой сгустками, Джейкоб смотрел, как, упав, мужчина растворяется в темноте. Его невозможно было разглядеть задолго до того, как он врезался в бушующее, ревущее море. Джейкоб даже не услышал его криков, а крики наверняка были, когда острые зубья базальтовых гор раздробили грудную клетку. Или может он уже был мертв, когда упал.

Так или иначе, его больше не было.

В шлеме раздался щелчок. За ним последовал раздражаю-

щий звук, словно писк комара:

– Мне это не нравится.

Спрятавшись за старой хвоей на самом краю небольшой просеки, где их застал первый взрыв, Прейтер негромко выругалась. Естественно, ученый ее не услышал бы; ее канал был настроен только на прием, передачи не было. Но даже просто слушать этого маленького человечка причиняло такую боль, словно кто-то загонял иголки ей в мозг. На долю секунды ее захватило непреодолимое желание разрядить пулю от гаусса ему между глаз. По крайней мере, одной проблемой стало бы меньше. Вместо этого она настроилась на закодированную частоту:

– Тебе вечно всё не нравится.

Даже несмотря на электрические помехи, она могла услышать его фырканье, полное сарказма.

– Однако ты не можешь не согласиться, что что-то пошло не так. Он должен был уже вернуться.

– Немного терпения. Он скоро придет, – ответила Прейтер, сама не веря в свои слова. За последние полчаса от Маккензи ничего не поступало, и к этому времени он уже должен был выследить кого бы там ни было. Насколько сложно это было?

Кто бы ни прятался в лесах, он не обладал особо выдающимися навыками. Грубое исполнение отвлекающего маневра это только подтверждало, как и поведение элементала, которую пристрелил ученый. Но она лучше выцарапает себе глаза, чем согласится с ним.

– Всё равно мне это не нравится.

Взбешенная, Прейтер развернулась на пятках. Быстрым движением она посмотрела вверх и вправо сквозь дисплей управления, настроенный на режим инфракрасного излучения. С закатом солнца исчез даже тот слабый свет, который отбрасывало вечернее небо, и хотя она знала, что на Арк-Рояле полнолуние, сквозь плотную завесу облаков и вихри снега ничего не было видно, а пламя загоревшихся деревьев потухло где-то полчаса назад. Хотя он прятался в тени, она с легкостью обнаружила пульсирующее инфракрасное пятно ученого и мутное свечение его «Питона», морозный воздух еще не успел погасить тепло, исходившее от его дула. У ног ученого виднелось ещё одно очертание, однако изображение было намного слабее и становилось все не четче с падением внутренней температуры.

– Что насчет неё?

Ученый хмыкнул:

– Пока жива. С другой стороны, если она не умрет от потери крови, её добьет переохлаждение. Так что если хочешь, чтобы она осталась в живых, надо что-то придумать с обогревом.

– И потратить на это наше топливо?

Ещё один быстрый осмотр не показал никакого движения с запада. Прейтер подошла и склонилась над элементалом. Фигура у ее ног шевельнулась; сквозь аудиосенсоры, улавливающие внешний шум и проводящие звук в шлем, до Прейтер донеслось тихое бормотание. Включив узколучевой внешний фонарик, Прейтер активировала систему управления. Её щиток треснул и открылся, снег ужалил щеки. С недоверием глядя на связанную элементала, она закричала:

– Что?

От порывов ветра и вихрей снега темноволосая коса элементала растрепалась, густые, волнистые пряди ореолом окружали ее лицо, словно множество маленьких змеек. В лучах ярко-белого галогенового света, испускаемого фонариком Прейтер, её глаза мерцали, словно у кошки в темноте. Из правой ноздри сочилась кровь, почерневшая, словно уголь, от времени и мороза. Вся правая сторона лица заплыла, на ней виднелось множество кровоподтеков, словно татуировка зиял след от удара гаусс-винтовки Прейтер. (Прейтер не собиралась бить настолько сильно, просто она, м-м-м, не совладала с эмоциями.) Хотя ученый и был словно шило в заднице, стрелял он отменно: один выстрел в левое плечо, еще один по правой коленной чашечке. Обездвиживает, но рана не смертельна, если только не попадешь в бедренную артерию, с этим всегда рискованно.

Хотя до сих пор кровь хлестала как из свиньи, и она постоянно твердила о боли.

Губы элементала, посиневшие и опухшие настолько, что стали похожи на жирных червей, вновь шевельнулись. Зубы были в крови, но всё же её голос, несмотря на хрипоту, был хорошо слышен сквозь завывания ветра.

– Я сказала, что принадлежи ты к клану, я бы вызвала тебя в круг равных. Но даже если бы ты и была из клана, я сомневаюсь, что в близком сражении ты бы представляла большую угрозу. Кроме того, ты не гнушаешься прибегать к обману. Именно такого поведения я ожидала от сфероида. Не стоит утруждать себя, пытаясь отобрать то, чего у тебя и так нет. Я говорю о чести.

Ученый, к тому времени тоже поднявший щиток, хрипло рассмеялся в нос, звук словно ножом резанул по нервам Прейтер. Это вызвало новый приступ гнева, но она не могла пристрелить ученого – но ведь тебе этого хочется? – поэтому она ткнула дулом винтовки элементала в грудь с силой, достаточной, чтобы оставить синяк. Но элементал, разрази ее гром, даже глазом не моргнула. Эти чертовы воины кланов с их верой в собственное превосходство, как бы ей хотелось голыми руками стереть это самодовольной выражение с её лица, может, душить её до тех пор, пока бы глаза не вылезли из орбит, а она бы не обделалась. Вместо этого Прейтер приставила дуло к лицу элементала, сразу под левым глазом. Одного выстрела будет достаточно. «Только дай мне повод.»