Формула влияния - Николай Зорин

В квартире было две комнаты — одна из другой. Первая оказалась пустой: грязные клочья обоев свисали с закопченных стен, а из второй слышался монотонный женский голос. Полина прислушалась, но слов разобрать не смогла. Женщина все говорила и говорила, но ей никто не отвечал, никто не прерывал ее бесконечного монолога.

Неожиданно Полина ощутила жуткий страх. Ей захотелось повернуться и убежать из этого дома, ей захотелось «выскочить» из своего видения, но вместо этого она решительно подошла к двери второй комнаты, толкнула ее, увидела женщину, раненую, лежащую на полу, и… замерла на пороге. Войти внутрь она не смогла — какая-то невидимая, но совершенно непреодолимая преграда не пускала ее в эту комнату.

Глаза женщины были закрыты, губы не шевелились, но ее бесконечный монолог продолжался. Впрочем, он оставался таким же неразборчивым, слова не выделялись из общего потока, словно женщина говорила на чужом языке.

— Послушайте, — сказала Полина, пытаясь привлечь к себе ее внимание — голос прозвучал так глухо, что она сама испугалась. Женщина никак не отреагировала. Кажется, она ее просто не услышала. — Послушайте! — предприняла Полина новую попытку. — Пожалуйста, откройте глаза, посмотрите на меня. — Никакого эффекта. Невидимая преграда, которая не пускала Полину в комнату, не давала женщине ее услышать. — Как вас зовут? — напрягая все силы, отчаянно закричала Полина. Тот же результат, а вернее, никакого результата: бормотание женщины не прекратилось, даже веки не дрогнули — она ее не слышала.

Полина снова попыталась вслушаться в этот неразборчивый речевой поток, и тут наконец поняла, в чем дело: поток не речевой, а мыслительный, где слова переплетаются с образами. Образы — «звучат», а слова обретают цвет, вкус и запах. Это бессвязное бормотание — мысли умирающей. Но ведь Полина и раньше могла проникать в воспоминания и сны людей, находящихся между жизнью и смертью — их мысли текли свободно, она просто вступала в этот поток, он подхватывал ее и нес, как лист по реке. Почему же теперь ей так трудно расшифровать то, о чем думает эта женщина?

Возможно, потому, что связь всегда была двусторонней, а теперь женщина ее не слышит, не обращает свои мысли к ней, не преобразует мыслительные символы в понятные другому человеку слова. Но что же ей делать? Как помочь этой женщине? Полина не сможет ее спасти, если не узнает, как ее зовут, где, в каком месте она находится, и что с ней произошло. Нужно во что бы то ни стало получить хоть какую-нибудь информацию.

Судорожным движением Полина сжала руку в кулак — что-то больно впилось в ладонь. Цепочка браслета, сообразила Полина. Перед тем как возникло видение, она взяла браслет со стола. Он так и остался у нее в руке. И тут она заметила, что у женщины на руке точно такой же браслет: серебряная цепочка, соединяющая несколько довольно крупных камней. Опалы. Точнее, благородные опалы. Нет, не точно такой же, а тот самый. Значит, этот браслет принадлежит этой женщине. Но как же тогда объяснить такое раздвоение? Если бы женщина его потеряла, то сейчас бы на ней браслета не было. Может ли это как-то помочь Полине понять мысли и образы…

Не понимая до конца, зачем это делает, а только чувствуя, что сделать это совершенно необходимо, Полина надела браслет на руку. Любое движение ей сейчас давалось с огромным трудом, но все же она справилась. И тут поток прояснился. Образы стали видимы и понятны, слова наконец обрели значение, но мысленная «речь» женщины звучала так быстро, что получить связную картину Полина все равно не могла. Это было похоже на мелькание кадров, когда перематываешь фильм, один кадр мгновенно сменялся другим: девочка лет шести, пожилая женщина, загородный дом, бушующая толпа, зал кинотеатра, огромный, бесконечный супермаркет, пустынное озеро, темная, страшная, какая-то нереальная в своей безлюдности улица, та самая, по которой Полина пришла сюда, лицо человека, смутно знакомого, другое человеческое лицо, пугающее своим абсолютным спокойствием… И все это усугублялось энергетикой отчаянья женщины, ее паникой: она умирает, вот-вот умрет и, значит, преступления продолжатся, ее никто не услышит, она не успеет предупредить, и потому погибнет огромное множество невинных людей.

Отчаянье женщины с каждым мгновеньем становилось все сильнее, все безнадежнее, все материальней, оно окутывало Полину, как едкий дым, не давало дышать. Усилием воли Полина оторвала взгляд от лица женщины, повернула голову — и тут увидела его, человека с абсолютно спокойным лицом, бесстрастного убийцу-аналитика. Он стоял в углу комнаты, он больше не был промелькнувшим кадром, случайной картинкой воспоминаний. Реальный человек в реальном пространстве. В правой руке он держал пистолет, в левой — толстую, довольно потрепанную тетрадь. На этой улице материализуются мысли, подумала Полина, сны и видения становятся явью. Человек посмотрел сквозь Полину и направил пистолет туда, где она стояла…

Глава 2

Школа, в которой учился Виктор, совсем не изменилась со времени его детства. Добротное, но несколько громоздкое здание, построенное в начале прошлого века, было окрашено в тот же мутно-розовый цвет, чугунные старинные ворота — гордость всех поколений директоров — содержались в безупречном порядке, небольшой двор в форме идеального прямоугольника, по всему периметру обсаженный деревьями, был аккуратным, тенистым, но по-военному строгим. Внутри здание тоже изменилось мало. Единственным несомненным нововведением был охранник в холле. К этому нововведению Виктор прежде всего и направился.

Следственная бригада уехала минут двадцать назад. Наверное, поэтому охранник выглядел таким обескураженно хмурым — он все еще не отошел от допросов. А тут на его голову свалилась новая напасть в лице частного детектива. Он окинул Виктора таким взглядом, что тому следовало бы тут же стушеваться, покинуть здание школы и больше никогда не переступать его порога. Но на Виктора такие вещи не действовали, он и сам мог… окинуть взглядом. Охранник это понял, обреченно вздохнул и голосом приговоренного к расстрелу представился:

— Василий Петрович Шевелев.

Подумал немного и протянул руку. Виктор удивился, но руку пожал, представившись в свою очередь по полной программе:

— Виктор Евгеньевич Соколов, частное детективное агентство «Шанс».

Разговора сначала совсем не получилось. Василий Петрович упорно стоял на своем: никаких посторонних в школе не было, выстрелы он слышал, но принял за взрывы петард — кто-то из детей действительно пускал их сегодня все утро, — время смерти записали с его слов, он случайно посмотрел на часы, когда прозвучал третий выстрел. Эту версию Виктор уже знал из «Новостей» местного канала, но принять ее категорически не мог. Охраннику он ну совершенно не верил. Да, рассказ его звучал гладко, но было что-то и в поведении охранника, и в самом этом рассказе не то. Что-то такое мелькнуло, но он не смог ухватить. Пообещав, что вернется позже и разговор этот они продолжат, Виктор отправился на поиски секретарши, второго подозрительного лица, снова и снова прокручивая в голове разговор с Шевелевым, пытаясь понять, что ему показалось странным, неправильным.

Секретарша Нина Зверева, как ни странно, оказалась на своем рабочем месте — в предбаннике директорского кабинета. Это неприятно подействовало на Виктора: сидит тут, как будто ничего не случилось. В отличие от охранника на контакт она пошла охотно. Даже чересчур, замучила Виктора своей непрерывной болтовней о том, какой выгодный телефонный тариф ей сегодня удалось приобрести, совала ему под нос чек — доказательство, что в момент убийства она была в салоне сотовой связи.

— Хотела положить деньги на телефон, — в третий раз начала она объяснять, почему опоздала на работу, — а тут оказалась невообразимая очередь. Никогда в нашем салоне такого не было. Я прохожу мимо каждый день, он как раз расположен между моим домом и остановкой, очень удобно. Всегда там пусто, а сегодня… прямо какое-то светопреставление. Очень выгодный тариф ввели, я его тоже оформила. Представляете: звонишь на любой номер больше десяти минут, второй в течение часа — бесплатно. Вы можете тоже себе такой взять, очень рекомендую. Такая экономия! Но из-за этого и возникла очередь. Меня там чуть не затоптали. И вот, на работу я опоздала, пришла в половине девятого. Вхожу в кабинет Владимира Тимофеевича, думаю, он меня убьет, а тут… — На этом месте рассказа Нина слегка побледнела, закатила глаза и прикрыла ладонью рот, будто ей сделалось дурно. Такое бурное выражение чувств она продемонстрировала уже в третий раз. Все это делало ее искренность сомнительной. Виктор и ей не поверил. Несмотря на то, что чек выглядел настоящим и, по идее, действительно должен был являться безупречным алиби.

— Где находится этот салон сотовой связи? — напрямую, нисколько не скрывая своей подозрительности, спросил Виктор. Нина не обиделась, даже, наоборот, как будто обрадовалась. И, честно глядя ему в глаза: мол, сами увидите, что я не лгу, — объяснила, как туда добраться.