Стихотворения 1998-1999 гг. - Леонид Александрович Машинский

ладах с властями и с судьбой.

Но и мне, увы, сглотнуть придётся

Чёрную слюну небытия.

Вот уж хуже, хуже сердце бьётся,

Вот уж ухожу от мира я.

Вот уж холодеют ступни, ляжки,

Вот уж плоский нос торчит копьем.

И душа – в обличьи мелкой пташки –

Упорхнула в ротовой проём.

Иерихонская труба

Мой толстый мозг сужается в перо

И вытекает по каналу стержня

За каплей капля, за ведром ведро –

Распоротого дерева прилежней.

Когда в трубе случается запор,

Страдаю я водянкой головною.

Но счастье, если снова на простор

Выходит слово, сжатое, густое.

Я чёрную поэзию люблю,

Не злую «музу гнева и печали»,

А ту, в себе которую терплю

В то время, как иные бы кричали.

Пускай пустеет костяной бокал;

Я верю, что восторг во время оно

Его зальёт, и вырвется вокал

Невольный прочь, на страх Иерихона!

Переписка Маммоны и поэта

Вот Мамона шлёт поэту

С подковыркою письмо

«Умный ты, а денег нету.

Значит милый, ты – дерьмо!»

Шлёт поэт привет Мамоне

Отвечает ей впопад:

«Я грущу о миллионе,

Я житью свому не рад!

Мне стихи мои не милы,

Что мне толку от ума?

Научи, как до могилы

Вынуть ноги из дерьма».

От Мамоны толстопузой

Получает он ответ:

«Ты гуляешь часто с Музой,

Оттого и денег нет.

Я с тобой пожить бы рада.

Ты мне лоно утоли –

Ждёт за то тебя награда,

К палке многие нули».

От такого-то соблазна

Как поэту не взгрустнуть?

Хоть Мамона безобразна

Может, всё же, как-нибудь

Пострадать для миллиона?..

Но, измучившись вполне,

Пишет он: «Прости, Маммона,

Но не нравишься ты мне».

Хвала русской зиме

О, как в моём краю

Чиста постель зимы!

Как сладко жить в раю

Метельной тишины!

Как тучи надо мной

Могильно холодны!

Какою глубиной

Священной веют сны!

Покрывший прах гнилья,

Как снег здоров и бел!

Как, всё-таки друзья,

Прекрасен наш удел!

Штрих

Навис над сердцем жутковатый мрак

Я должен жить и действовать, но как?

У этой жизни нет во мне нужды,

Я слишком стар и мягок для вражды.

Мне стену не пробить чугунным лбом,

Не раздобыть на пряники трудом.

Мне лишь печаль и шутка по плечу,

Всё, что могу: печалюсь и шучу.

Я – лишь помарка, лишь случайный штрих

На небесах безбрежных голубых.

Ленивая медитация

Блаженным днём я по лесу блуждал.

Ленилось солнце двигаться по зною,

И я немножко от жары устал,

И лёг поспать на травку под сосною.

Когда проснулся, розовой зарёй

Уж с запада накрыто было поле.

И от хвоинок пахло тишиной,

Как пахло ранним утром в детстве, в школе.

Я растворил ленивые глаза,

И ощутил в ладонях ветер мирный,

И вот, собою, как узлом, связал

Все нити этой области обширной.

И, силясь в немоту облечь хвалу,

Я прорастал, как прорастает семя;

И чистою смолою по стволу

Текло из ранки золотое время.

Белый круг

О как же страшен мне мой белый круг!

Я выпустил в пространство стаи рук;

Они, крича по-чаячьи, несут

Куда-то вдаль безмерную мой труд.

Свод неба полон гулкой пустоты,

Из кругозора убраны мосты,

В реке ветров не разглядишь плота –

Одна, одна простая пустота!

Летящих пальцев еле слышен шум;

За чёрный край соскальзывает ум –

По фортепьяну, скользкому как блин,

По черноте, влекущей как трамплин.

Свет слишком бел, в нём не откроешь глаз,

Весь мир как мел, и в нём не сыщешь нас.

Один лишь мрамор, только белый лёд,

И надо льдами – белых птиц полёт.

Отступнику

Ты покинул свои окоп

Сдался ты врагам на милость.

Но сердешная унылость –

Худшая из всех хвороб.

Сытой жизни острова –

Вот расплата за ошибки.

От бессмысленной улыбки

Распухает голова.

Человек конечно слаб,

Перед смертью он – козявка.

Но спасёт ли душу справка,

Что не труп ты и не раб?

Ты-то знаешь, что на смог

И, увы, уже не сможешь.

В упоеньи сахар гложешь –

Чу! – не сахар, а песок.

Ты-то знаешь, что рука

Дрогнула, озноб хребтиной

Пробежал – и ты скотиной

Стал надолго – на века.

***

Как девушка ясно пела!

Какие белые зубы!

Взошла по ободу пена

В котле, где варится вечность.

Всё смыло тугим наплывом,

Всё смыло, но вновь из пепла

Родится зелёная песня.

***

В ожидании Вечной Весны

Можно сдохнуть от боли и скуки.

За предметы цепляются руки,

Но предметы – не больше, чем сны.

Но торопит надежда моя:

Все мы встретимся, встретимся вскоре.

За окошком бушует, как море.

Бесконечная грусть Бытия.

Дым и забывчивость

Я забыл все названия трав,

Я забыл, что когда-то был прав,

Я забыл, что я был молодым –

Я смотрю из окошка на дым.

Дым летит никуда, никуда,

Дым летит без труда, без труда,

Дым летит из-за дома за дом –

Я забыл, что забыл обо всём.

Лёгкость

Как нелегко из тёплого мирка

Нырять в холодный город за стенами,

И как приятно наслаждаться снами,

Как в детстве – куличами из песка.

Там, за окном, жестокий бег минут

Несётся мимо в грохоте и смоге;

А здесь – часы неспешные идут -

Как римляне, закутанные в тоги.

И я, ничтожный раб своей души,

О долге и заботах забываю,

И жизнь свою беспечно растворяю

В звенящей лёгким золотом тиши.

***

В тёмной комнате пахнет цветами,

На дворе наступила весна.

Тьма ночная чревата мостами,

Под мостами блестит глубина.

Умирает империя снега –

Никому бывшей мощи не жаль.

Замаячила сладкая нега

Сквозь дрожащий воздушный хрусталь.

Что-то сбудется, что-то сорвётся –

Разобьётся о чёрные дни.

Но душа – как ребёнок смеётся –

Ей надежда и вера сродни.

***

Я полюбил другие тополя,

Другое небо и другие звёзды.

Любовь моя обширней, чем земля,

Она и долговечней и серьёзней.

Весеннюю листву целую в рот,

И горечь сочной клейкости мне люба;

Кидаю взор в непобедимый свод

И слышу, всем не слышимые, трубы.

Мои слова звучат уже из уст

И не моих, а чьих-то рядом сущих,

И я расту