Город. Антиутопия - Олег Зинченко

– А теперь, доктор, вколи этому любой транквилизатор и забудь всё, что сейчас было! – сказав это, Зуб тут же подумал, – Нет! Он разболтает об этом при первом удобном случае и тогда мне конец. Надо его кончать!

Врач, побледневший и перепуганный, достал из санитарной сумки приготовленный шприц, подошёл к лежащему, и с трудом сдерживая дрожь в руках, сделал ему инъекцию.

Через мгновение Зуб почувствовал, как ужас, цепко сжимавший его мозг в тисках с момента приближения к фургону, стал медленно ослабевать, ослабевать и, наконец, растворился без остатка. Похоже, что те же чувства испытал и доктор.

– Что это было, гражданин старший контролёр? – неожиданно спросил он.

– А что было? – медленно вылезая из фургона, переспросил Зуб, стараясь говорить как можно громче, чтобы слышал Бадай.

– Ну, этот страх, что ли, или…

Зуб не дал доктору договорить. Он схватил его за горло и резким рывком вышвырнул его из фургона.

– Бадай! Стреляй в него! Тот что-то с ним сделал! – что есть мочи проорал Зуб.

Бадай среагировал мгновенно. Сухой щелчок выстрела разорвал пыльную тишину над площадью и, ничего не понявший доктор, рухнул на землю с окровавленным лицом.

– Всё, гражданин младший наставник! – проговорил Зуб, направляясь к Бадаю. – Дело сделано. Можешь подходить и вызови охрану.

– Зуб стой, где стоишь! Не делай ни одного лишнего движения! Думаю, ты понимаешь, о чём я? – крикнул Бадай.

– В чём дело, Бадай?! Успокойся! Что с тобой?

– Зуб, слушай внимательно! Сейчас ты мне скажешь и, поверь мне, цена твоего ответа – твоя жизнь. Так вот, – облизывая пересохшие губы, начал чеканить слова Бадай, – ты мне скажешь очень и очень убедительно, почему он обработал только врача? Ты ведь тоже был рядом.

Над площадью вновь повисла тишина. Только возвышающийся над ней чёрно-зелёный флаг гнетуще похлопывал полотнищем на лёгком ветерке, играя тенью на лице убитого доктора.

Зуб почувствовал, как, не смотря на жару, могильный холод стал окутывать его тело. Собравшись, стараясь быть максимально спокойным, он начал говорить, удивившись своему голосу, зазвучавшему как будто со стороны:

– Да хер его знает, Бадай! Может, он его и не обработал, но мне что-то его глаза не понравились. Вот и вся история! Хочешь, верь, а хочешь… У меня другого объяснения нет!

И вновь тишина, жара, пыль и хлопки флага.

– Да, на тебя это похоже, – смахивая с лица пот, после небольшой паузы проговорил Бадай. – Только ты мог из-за глаз грохнуть дефицитнейшего врача. Считай, я верю.

С этими словами, убирая пистолет в кобуру, Бадай сошёл с крыльца и подошёл к Зубу:

– А почему ты остановился, когда шёл к машине? Испугался? Испугался! – странная кривая улыбка появилась на лице Бадая, – Ладно, не ссы, жить всем хочется.

II

– Да мне плевать, что ты санитар! – держа санитара за грудки, орал Бадай, – Ты мне скажи, когда он очнётся?!

– Возможно часов через шесть, но я не знаю, я ведь только санитар, гражданин младший наставник. – Выпучив от ужаса глаза, мямлил санитар.

– Ладно. Свободен, пока. – Сказал Зуб, выдёргивая санитара из рук Бадая и выталкивая его за дверь, и обращаясь уже к Бадаю, – Пойду, прилягу. Устал что-то.

– Давай, я здесь побуду, – кивнул Бадай.

Он осматривал Власа, который лежал на полу со связанными руками и заклеенными пластырем глазами и ртом.

Зуб вышел из Управления и пошёл к себе на квартиру, в соседнее здание. Зайдя в комнату, в которой кроме кровати и шкафа ничего не было, он снял китель, отстегнул кобуру и, не разуваясь, лёг на кровать. Все его мысли были обращены к случившемуся. «Если такое воздействие он может делать неконтролируемо – это полбеды, а если он может этим управлять? В досье написано, что он честен. Как же, верь после этого бумагам! Этот тип не так прост. Какие ещё фокусы он может выкинуть? Куда это всё нас приведёт? Вот так задачка…» – с этими мыслями Зуб уснул.

– Гражданин старший контролёр! Гражданин старший контролёр! – услышал сквозь сон Зуб.

Он присел на край кровати и, смотря на дверь, спросил:

– Что стряслось? Говори.

Голос из-за двери ответил:

– Вас гражданин младший наставник просят придти, срочно.

Хорошо, сейчас буду! Что за спешка такая, – пробурчал Зуб, вставая с кровати и надевая китель.

Через пару минут он был в Управлении. В коридоре два контролёра вешали чёрное полотнище, с написанным на нём белой краской лозунгом: «Контролёр – это молоток в руках Наставника, вбивающего гвозди в гроб врага!» Рядом стоял Бадай и придирчиво смотрел на их работу. Зуб подошёл к Бадаю и, встав рядом, спросил:

– Твоя идея?

– Ну, так! – довольный собой кивнул Бадай.

– Ладно, говори, что за пожар?

– Он очнулся! – с довольным выражением лица, как будто разом закончилась смута, и наступило Великое Благоденствие, проговорил Бадай.

– Что-то рановато, санитар-то твой говорил…

– Да мало ли что он говорил!

– Ну что ж, значит пришла пора повеселиться, – заключил Зуб и тут же крикнул во всё горло – Дежурный! Приведите приготовленных людей! Взрослых поставьте перед окнами экзекуторской, а детей в экзекуторскую. Срочно! Итак, Бадай, действуем, как договорились?

– Зуб, ты же у нас спец. Тебе и карты в руки! Устрашение и пряник! Ну, за работу?

С этими словами они вошли в экзекуторскую.

Это была просторная комната, отдалённо напоминающая операционную, наверное, операционным столом в центре, на котором лицом к верху лежал Влас, с глазами и ртом заклеенными пластырем, с руками, выкрученными за спину и скованными под столом наручниками. Так же в комнате было несколько стульев, шкаф с застеклёнными дверцами и эмалированный бак с водой.

Лишь только Бадай с Зубом вошли в комнату, как неожиданно Бадай взял инициативу в свои руки. Обычно он во время допросов оставался в тени и вступал лишь в момент развязки, но сейчас… Зуб, растерявшись лишь на мгновение, встал у стены и принялся наблюдать за происходящим.

Бадай подошёл к столу и развернул его так, чтобы Влас, когда ему откроют глаза, мог видеть окно и площадь, лежащую за ним, но не мог видеть тех, кто находится в комнате позади него. Привели детей. Восемнадцать человек, от 5 до 9 лет отроду. Испуганные, с влажными от страха и голода глазами, затасканной, не по росту одежде, они жались друг к другу как цыплята, потерявшие наседку. Когда детей поставили перед окном, они просто таки вперили взгляды в старшего контролёра и младшего наставника, абсолютно не обращая внимания на распятого на столе человека.

Зуб впервые, за многие сотни похожих процедур, ощутил себя в роли зрителя и с непонятным для себя восторгом наблюдал за манипуляциями Бадая, время от времени, вытирая лицо и шею грязным платком.

Между тем подготовка закончилась, начиналось основное действие. Бадай подошёл к Власу и, осторожно сняв с него повязку, тут же отошёл вглубь комнаты, словно боясь подцепить какую-нибудь заразу.

– Доброе утро, Покровский, – вкрадчиво и проникновенно, как лечащий врач, сказал Бадай. – Точнее, добрый вечер. Или для тебя он не добрый? Ну-ну, не надо так глазками вращать, сам виноват! Ну, посуди, на посту не отметился, пытался скрыться. Что говоришь? Не пытался?! Ах, ты говорить не можешь! У нас ротик заткнут. Сейчас, сейчас. Потерпи. Дам я тебе возможность потрепаться. А сейчас растопырь-ка свои паршивые уши, благо они у тебя открыты, и слушай сюда внимательно! Видишь, Покровский, перед тобой дети? У них есть ещё шанс стать достойными людьми. Мы ещё можем отмыть их от дерьма их родителей, таких же подонков, как ты! Они же не виноваты, что родились от скотов! Ты, тварь, Покровский, наверное, думаешь, что я буду допытываться от тебя каких-то признаний под угрозой их смерти?! – Бадай быстро приблизился к Власу и начал говорить таким пронзительным шёпотом, что даже у Зуба похолодело внутри, – И ты, я уверен, внутренне готов к этому. Нет! Нет и нет! Всё будет иначе! В нашем Городе всё по-другому! Ты сам, слышишь, Покровский, ты сам попросишь меня, нет! будешь умолять меня, чтобы я озвучил свои требования! Потому что, даже не зная их, ты уже будешь согласен на всё!

Конец ознакомительного фрагмента.