Не отпущу!.. - Ли Уилкинсон

От этого видения ее передернуло, и она отрывисто произнесла:

— Я позже вызову такси.

Надо было поговорить с Ричардом, сослаться на головную боль, на что угодно…

— Вряд ли кто-то согласится вас подвезти, — врезался в мысли ровный голос Куинна. — Туман сгущается на глазах. — Он кивнул в сторону окон, за которыми висела плотная серая пелена. — Если вы не уедете сейчас со мной, вам придется остаться ночевать…

Что, если он прав? Спальня одна, нелегко будет…

— Поверьте, мне нетрудно, — бодро продолжал он, — я как раз еду мимо Хоукс-Лейн.

И, словно поставив точку в споре, он подошел к шкафу, вытащил шубу и распахнул ее перед Элизабет.

Она видела, что Ричард вот-вот взорвется, и решилась. Выразительно взглянув на него, она твердо произнесла:

— Думаю, с учетом обстоятельств, есть смысл ехать.

Ричард хотел было возразить, но ситуация была щекотливой, и он поступил как джентльмен — промолчал.

Элизабет надела шубу и смущенно добавила:

— Вечер был утомительным, и мне давно хочется спать.

Если бы они были наедине, Ричард, конечно, обнял бы ее и поцеловал. Сейчас он лишь слегка чмокнул ее в щеку.

— У тебя ведь выходной в понедельник, да? — сдержанно проговорил он. — Значит, до вторника. Может, зайдем к Суонну Нилсону, подберем оправу для бриллианта?

— Прекрасно. — Она заставила себя улыбнуться. Странное предчувствие вызвало у нее дрожь.

— Вы дрожали от холода или от возбуждения? — с насмешкой спросил Куинн, когда они вместе покидали пентхаус.

Она ответила не подумав:

— Ни то, ни другое. Просто гусыня потоптала мою могилу.

Глаза под тяжелыми веками блеснули, как у кота, и он тихо заметил:

— Так говорила девушка, которую я когда-то знал.

Элизабет прикусила язык.

А что, если он догадывается? От одной этой мысли в жилах стыла кровь.

Не надо было идти вместе с ним. Теперь она понимала, как это было глупо и опасно — все равно что соскочить со сковороды прямо в огонь.

С Ричардом, по крайней мере, было спокойнее…

На улице густой, сырой туман окутал дверь отеля, смазал украшения фасада и превратил кованые фонари в парящие светящиеся видения.

Почти не было прохожих, резко сократился поток машин, моторы гудели приглушенно и фальшиво.

— Погода неважная, сэр, — заметил швейцар.

— Да, улучшения не заметно, — согласился Куинн и опустил щедрые чаевые в охотно подставленную ладонь.

— Может быть, лучше остаться? — с надеждой подсказала Элизабет. — Наверняка у них найдется номер, а вам не пришлось бы пробираться сквозь это.

— Не вижу никаких затруднений. — Дверца машины была уже открыта, и Куинн усадил ее на место рядом с водителем. — Приходилось бывать и не в таких переделках.

Они вклинились в медленно двигавшийся поток машин и поползли по окутанным туманом улицам. Элизабет нервничала и смотрела прямо перед собой, пока у нее не заболели глаза.

Молчание нестерпимо затягивалось, и она, не удержавшись, прервала его:

— О таких туманах обычно писали в мелодрамах времен королевы Виктории.

Ее голос, обычно ясный и хорошо поставленный, звучал хрипло и напряженно.

— А вы читаете викторианские мелодрамы? — Он вскинул брови в притворном недоумении и насмешливо покосился на нее.

Слегка расслабившись, Элизабет призналась:

— В последнее время я пристрастилась к ним.

Он рассмеялся.

— А Бомонт одобряет ваш литературный вкус?

— Понятия не имею.

— Похоже, вы не слишком хорошо знаете друг Друга.

— Мы очень хорошо знаем друг друга.

Она тут же поняла, что это неправда. Ричард знал только ту спокойную, собранную, сдержанную женщину, какой она стала теперь.

Ее открытость, порывистость, веселый нрав и щедрая душа, ее жизнелюбие умерли, и она их похоронила под плитой прошлого.

— Когда вы с ним познакомились? — Вопрос казался невинным.

— Когда поступила на работу к леди Бомонт.

— И когда же это?

Его действительно это интересует или он просто коротает время за светской беседой? В любом случае лучше говорить, чем сидеть молча.

— С прошлого февраля, — ответила она. И, решив, что тема достаточно безопасна, продолжила: — Писатель, у которого я работала, собирался за границу, и мне пришлось искать другое место. Тогда я обратилась в агентство, и оно дало мне временное направление к леди Бомонт. Ее секретарь, мисс Вильяме, заболела гриппом. Потом, в апреле, мисс Вильяме вышла замуж и уволилась, и мне предложили ее место уже постоянно.

— Так вы целыми днями читаете светскую переписку? Это должно быть невероятно интересно. — Он говорил с неприкрытым сарказмом.

Она не только читала светскую переписку, она еще помогала леди Бомонт писать историю рода Бомонтов. Но это его не касается.

Куинн покосился на нее.

— Больше вам нечего рассказать о своей работе?

— Жалованье хорошее, — без энтузиазма сообщила она.

Он отмстил этот тон и вновь спросил:

— И давно вы с Бомонтом помолвлены?

— Вы уже задавали этот вопрос.

— Насколько помнится, я не получил ответа.

Она промолчала, но он не унимался:

— Полагаю, недавно.

— Почему вы так решили?

— Вы сильно удивились, когда Бомонт представил вас как свою невесту. Так, будто не успели свыкнуться с этим положением.

Куинн всегда был силен в споре. Он ничего не пропускал, быстро все схватывал и сразу делал правильные выводы.

— По-моему, — продолжал он, — Бомонт из тех позеров, которые не могут без того, чтобы не пасть на одно колено — и чтобы непременно музыка и полумрак — и, млея от собственного благородства, не надеть заранее приготовленное кольцо на палец избранницы.

Элизабет закусила губу — ее раздражала эта явная издевка.

— Но на вас кольца не было, а это означает, что предложение было неожиданным и «Ван Хэмел» — приманка. Может быть, он не был уверен в вас?..

Вывод был точным. Как будто Куинн присутствовал при всем этом.

— Могла быть и другая причина.

— Какая же?

— Может быть, он хотел заманить вас в постель или удержать, если вы проявляли признаки непостоянства.

Чему Элизабет научилась за последние пять лет, так это скрывать свои чувства и держать себя в руках. Она начала медленно считать до десяти.

Она успела досчитать до четырех, когда он подбодрил ее:

— Смелее, говорите.

— Что говорить? — сердито прохрипела она.

— Если ничего не приходит в голову, то хотя бы: «Что вы себе позволяете!»

— Похоже, не одна я зачитываюсь викторианскими мелодрамами.