Мисс Марпл из коммуналки - Оксана Обухова

– Не надо так, Наденька, – ласково увещевала Софья Тихоновна, дама розовенькая с седыми, почти сливающимися с первоначально пепельным оттенком кудряшками. В широко раскрытых голубых глазах ее уже не плескался ужас от полученного известия – ее друга, Геркулеса, больше нет в могилке под аккуратным холмиком, – в них полоскались печальное участие и понимание момента. – Тебе надо было сразу мне сказать о подозрениях, я б молоко из миски не выплескивала…

– Сама задним умом крепка, – припечатала Надежда Прохоровна. – Но теперь уж делать нечего. Авось Алеша не обманет, сделает все как следует.

– Сделает, Наденька, сделает. Не обманет.

– Но и мы, Софа, должны расстараться. – И бабушка Губкина деловито поведала приятельнице о договоре, заключенном с участковым лейтенантом. Слово в слово передала Софье Тихоновне историю о четырех отравленных бедолагах и в заключение сказала: – Я Алешке этого отравленца отыщу. Сдам душегуба. Тогда и Алешке будет стыдно мою просьбу не выполнить…

– А как ты его сдашь? – удивилась Софья Тихоновна и откусила крошечный кусочек пряника. – Как найдешь?

– А чего тут искать-то? – усмехнулась главная квартальная бабулька. – Знамо где, у гаражей кучкуются.

– Кто кучкуется? – В безмятежных глазах бывшего библиотечного работника Софьи Тихоновны светилось искреннее желание помочь в богоугодном деле.

– Известно кто – ханурики. Вот смотри, Софа. – Надежда Прохоровна налегла грудью на стол, раздвинула блюдца и чашки и на свободном месте принялась чертить пальцем план местности: – Это дом Петьки Зубова. Это гаражи, где он свою инвалидную машину держал. «Запорожец», правда, но с ручным управлением. Я этого Петьку Зубова вот с таких пор, – рука бабушки Губкиной отмерила рост вровень со столешницей, – знаю. И там же, у гаражей, вечно отираются… мгм… отирались Колька с Зинкой Шаповаловы. У них там как медом намазано, с самого утра кучкуются.

– С утра? Они не работали?

– Их работа, известно дело, – водку трескать да пустые бутылки возле ларьков собирать. Но ты слушай. Зубов с Шаповаловыми не дружил. Он сам по себе. Малопьющий, но жадный. И вот что я думаю, Софа… Где, как не у гаражей, они могли перехлестнуться, а? Не ходил ли Петька перед ремонтом к себе в гараж? За кистью какой иль стамеской?.. Ведь только там Петька с Колькой могли перехлестнуться… Встретились, думаю, значит, Петька ему паленой водки предложил, а Зубов – жадный. За рупь удавится. Мог – взять. Себя и нормальных мужиков отравить. Как думаешь?

Советник в подобных вопросах из Софьи Тихоновны, по совести сказать, был никудышный.

– Не знаю, Наденька, не знаю.

– И я не знаю, – неожиданно призналась Надежда Прохоровна, по большей части подобных заявлений не любившая. – Но видела недавно вот что. Недели две назад у гаражей стояла большая машина с фургоном. А Колька Шаповалов какие-то картонные коробки в гараж перетаскивал…

– В чей гараж? – перебив, быстро уточнила Софья Тихоновна. – В зубовский?

– Не поняла, – отмахнулась Надежда Прохоровна. – В зубовский иль в соседний, но в какой-то гараж ящики он перетаскивал. Точно. И расплатиться с ним могли той же водкой… Иначе – откуда она у нас в квартале вдруг взялась? Не было, не было – и вдруг нарисовалась. И отравились только те, кто возле гаражей бывает. Поняла?

– Не знаю, Наденька. Как-то это все… зыбко…

– Зыбко ей, – буркнула Губкина. – Сама понимаю! Но начинать-то откуда-то надо. Так лучше – с гаражей. Это одно общее место, где они встретиться могли.

– А если Петя Зубов купил водку в другом месте, но там же, где и Николай Шаповалов?

– И-и-и, – протянула Баба Надя, – чего придумала… Да Петька на своих костылях только до гаража и доползал-то! Есть ему время по людям бегать, дешевого пойла искать. Тут, я думаю, так – нарвался случайно на палёнку и рад-радешенек. Два червонца сэкономил…

Наклонив вбок кудрявую головку, Софья Тихоновна с уважением смотрела на Надежду Прохоровну. Надин могла не понимать в тонкостях бельканто и меццо-сопрано, могла перепутать Зощенко и Винокура, назвать Есенина Алешей (по одной ей ведомой какой-то ассоциации) и приписать его стихотворение Маяковскому, но во всем, что касалось прочих, бытовых мелочей, она была недостижима. Тем более если речь затрагивала криминальную тематику… Тут равных ей нет. Все милицейские сериалы и хроники просматривает с регулярным постоянством, телевизионных ментов по именам знает и ни за что не ошибется, где Дукалис, где этот… как его… с пушкинской фамилией – вот, Ларин! Кажется…

– Я завтра, Софа, к дочери Зубова пойду, – говорила меж тем Надин. – Спрошу, сдавал ли батюшка кому гараж под склад?

– А может быть, лучше Алешу направить? – тихонько предложила Софья Тихоновна. – У него это увереннее получится…

– И-и-и, что придумала?! – возмутилась поклонница сериальных ментов. – Да они как Алешкину форму увидят – вмиг разбегутся хуже тараканов! Да и я тоже… – задумалась вдруг, – не совсем там к месту…

– Надя, – упорствовала разумно-осторожная библиотечная дама, – а ты направь Алешу к дочери Зубова…

– К Таньке?! Дак Танька вылитый папаша! За рупь удавится! От лишнего куска в жизни не откажется, гараж хоть террористам сдаст!

– Да ну, Наденька, ты придумываешь…

– Не придумываю я ничего. Я их семейку сызмальства всю наперечет знаю. Танька от гаража в жизни не откажется, машины в ней сто лет как не бывает, но под склады – сдают. Видала.

– Но Петр умер, – напомнила Софья Тихоновна. – Гараж и так скоро отберут, он на инвалида был оформлен.

– А ты попробуй что-нибудь у Таньки отбери, – ухмыльнулась Надежда Прохоровна. – Пять лет юлить будет, старыми бумажками прикрываться, но лишней недвижимости не отпустит. Ты вот что, Софа, когда я к ней пойду, покрутись возле гаражей, разнюхай, не оттуда ли паленой водкой торгуют.

– Я?! – возмутилась Софья Тихоновна и прижала аккуратные ручки к груди.

Она. Возле гаражей, которыми детей пугают… И зажмурилась.

– Ты, ты. Оденься поплоше…

– Зачем?!

– Чтоб внимания не привлекать, – отрезала соседка. – Увидят, пусть думают – пустые бутылки собираешь…

Боже. Пустые бутылки! Софья Тихоновна задрала очи горе и надавила ладонью на сердце.

– Ничего, ничего, – деловито бормотала Надежда Прохоровна. – Походишь, посмотришь, я с Танькой побеседую… Авось выручим Алешку, и он нас не забудет.

Часть первая

Безрадостный свет серого сентябрьского утра едва пробивается сквозь шторы. Почти темно. Щелчки деревянных часов-ходиков не перебивает звук дождя; синоптики не обманули, будет пасмурно, но сухо.

Софья Тихоновна лежала на узкой, поставленной у стены постели и говорила «здравствуй» новому дню. Старалась сделать так, как подсказывали всей России телевизионно-журнальные целители, психологи, провидцы, экстрасенсы, мудрецы и просто доброжелательные люди: проснись и скажи новому дню с улыбкой – здравствуй!

Постель мягкая, теплая и использованная телом до удобных ямочек. Сколько еще улыбок удастся отдать неяркому свету, пробивающемуся сквозь серебристые плотные шторы?..

Вставать не хотелось совершенно. Думы баюкали и продлевали мир, не готовый к новому дню, мир сновидений, облака из грез; в мысли вплетались воспоминания о былом…

Пока лежишь и тихо щелкают ходики, все выглядит иначе. Ноющие в пасмурные дни ступни уютно спрятаны под одеялом, не зябко. И тело кажется прогретым, гибким и совершенно молодым, послушным.

А стоит встать, иллюзия развеется. Из зеркала глянет малознакомая седая женщина с верящими только прошлому глазами… Чужая. Зеркалу и внутреннему состоянию.

Пока лежишь, баюкаешь воспоминания, все кажется другим. Свершенное и явь переплетаются, ты снова молода, здорова, спина не ноет, не напоминает скрипом о годах, дела, намеченные с вечера, представляются легко-выполнимыми…

Утром в постели с прогретыми ногами все выглядит иначе…

Но стоит встать у зеркала… Увидеть визави… И не захочется здороваться с седоволосой дамой, где губ не видно без помады…

Как серо, однако, это утро!

Скорей бы облетела листва с огромного вяза и в комнату проникло больше света!

Пусть зимнего, пусть стылого, но – света!

Софья легла на бок и повернулась к стене.

Печально без Клавдии.

Сотни раз готовила себя к жизни без старшей сестры, убеждала: «Это неизбежно. Когда-нибудь ты обязательно останешься одна!»

Но оказалась не готова. Наверное, что-то подобное происходит и с отражением в зеркале. Пока не подойдешь лицом к лицу, не убедишься, как все это есть без прикрас и путаных иллюзий… Одиночество и седина неизбежны, но к подобному следует привыкать постепенно. Кому-то для этого требуются годы, кому-то месяцы, недели…