Точка невозврата - Александр Чубарьян

Если нашли выходы на клинику – это хорошо. «Такечи апгрейд». Знаменитая подпольная клиника. Про нее ходили слухи. Впрочем, как и про любое другое явление подобного уровня. Телефона этой клиники нет в справочнике, так же как и постоянного адреса. Ее сложно было найти, не имея нужных связей. И это понятно.

Весь их безумно дорогой прайс-лист от начала и до конца, каждая строчка – это нарушение закона практически любой страны мира, каждая услуга – статья.

Все программное обеспечение, произведенное кудесниками клиники, – прямой путь в Райсу. Еще говорили, что «Такечи апгрейд» – это вымысел.

«Пусть говорят», – сказал когда-то Малахов-старший. Кто-то говорит, кто-то слушает, а кто-то делает на этом деньги.

Десятки мобильных лабораторий по всему миру. Установка имплантантов любого уровня, брейн-программинг, пластика… – все что угодно. Хотите стать богом? Велкам ту «Такечи апгрейд». Все это незаконно, все это пользуется большим спросом, все это стоит больших денег. А если есть спрос, значит, обязательно будет предложение.

…Идея сделать себе апгрейд за счет корпорации принадлежала Джету. Он работал инструктором в школе наемников «Сантана» – воспитывал будущих суперменов. Видимо, мало платили и на новые имплы денег не хватало.

Не многие знают, как производят и развивают новые искусственные интеллекты в корпорации «Волхолланд». Но зато все знают, что «Такечи апгрейд» готова платить любые деньги за те закладки, что вынашивают в своих мозгах инкубаторы «Волхолланда»

Джет предложил план, убедил сначала Ворма, потом и Рината.

Все пройдет без сучка и задоринки. Главное – чтобы инкубатор в порядке оказался.

Друг стоил довольно дорого. Почти триста евро. При этом продавец радостно сообщил, что к каждому такому кибермонстру бесплатно полагается набор CD-дисков с музыкой и сказками, которые безотказный Друг будет читать на ночь юному хозяину или хозяйке. Весила игрушка немного, но коробка была настолько громоздкой, что пришлось ловить тачку.

Два часа в пробке. Потом таксист «удачно» остановился, а Стас «удачно» не посмотрел под ноги и, выходя из машины, угодил в глубокую лужу.

В довершение ко всему не работал лифт. Но все это рассеялось, едва он увидел радостное лицо Катюхи, которая доставала из коробки игрушку и не сводила с нее глаз, словно не верила, что подарок предназначается именно ей.

Друг выглядел вполне симпатично – выбирая интерфейс, Стас остановился на лохматой собаке со смешной мордой. Для того чтобы его активировать, надо было придумать кличку, и малая серьезно задумалась над этим вопросом.

Дашки дома не было. Мать сказала, что она со вчерашнего дня еще не возвращалась. При этом тяжело вздохнула и украдкой посмотрела на ребенка.

Она знала, чем ее дочь зарабатывает на жизнь.

Дашка никогда не говорила, но она знала. И молчала. Наверное, это было очень тяжело.

Мать практически никуда не выходила – только в магазин или с малой погулять. А так сидела безвылазно в четырех стенах, постепенно превращаясь в мумию.

Три женщины в одной квартире. И счастлива только одна – распахнув свои черные глазенки, с нескрываемым восторгом возится с новой игрушкой, и что ей дело до проблем, которые витают в ее маленькой семье.

Снова покалывание в висках. Потом – словно какой-то толчок внутри черепа. И одновременно с этим – вибрация на руке. Вздрогнув, Стас снова посмотрел на малую – теперь уже в замешательстве. Она – пища?! Порция эморфа? Она не может быть пищей!

Развернулся, пошел к двери – напряженно, испуганно. Боялся, что не сможет себя контролировать.

Кажется, вслед донеслось приглашение Дашкиной мамы пообедать. Он только молча махнул рукой и торопливо вышел, закрыв за собой дверь.

Голова болела не сильно, как обычно, но в этот раз к боли прибавилось новое ощущение. Голос? Нет, наверное, это он с ума сходит. Но тем не менее…

Стас сбежал по лестнице, выскочил из подъезда и остановился, прислонившись к опоре козырька.

Закурил сигарету, осмотрелся.

Старый двор между старых девятиэтажек. Когда-то их собирались сносить, в связи с программой развития жилья, но потом правительство сочло рограмму нецелесообразной, и все сошло на нет.

К черту программу, к черту правительство. Голова болит. Может, позвонить спецам? А вдруг ничего особенного?

В песочнице под присмотром молодых мам возились двое малышей. Возле обгоревшего остова ларька мучился со своим мотоциклом старый байкер Вовик. Рядом с ним, наблюдая за его действиями, раскуривали косяк трое хулиганов из местной уличной банды. Два часа дня, поэтому так немноголюдно.

Нечего здесь ловить. Надо ехать в центр.

Бросив сигарету, Стас спустился по ступенькам, махнул рукой Вовику, свернул за угол дома. И столкнулся с Дашкой.

Выглядела та ужасно – спутанные волосы, черные круги под глазами… Она пошатывалась и глупо улыбалась. Увидев Стаса, схватила его за руку.

– Стас! Как дела? Май дарлинг, ай вонт…

– Чего? – Стас схватил ее за подбородок. – Что с тобой?

– Я в полном… – не договорив, она обмякла и упала бы на землю, если бы Стас не подхватил ее. И замер, глядя на локтевой сгиб руки девушки, усеянный мелкими точками от уколов. А вокруг каждой точки едва заметный след от ободочка инъектора.

Она была под кайфом. И под кайфом решила поехать домой.

Дура.

Две пощечины привели ее в чувство. Не так, как хотелось бы, – но во всяком случае, она могла кое-как идти сама.

Нельзя ей домой. Мать не выдержит. И малая – ей всего пять лет, но она уже понимает некоторые вещи.

Пришлось тащить Дашку к себе. И там, отпоив ее кофеином и заставив умыться, Стас попытался выяснить, как давно она употребляет наркоту.

Дашка попросила его не лезть в ее жизнь. Сказала, что разберется без него. Что пусть он лучше решает свои проблемы, а не пытается выглядеть дон-кихотом в ее и своих глазах. Тирада длилась минут десять. Под конец Дашка просто послала его открытым текстом.

Он слушал ее молча, не перебивая. Понимал, что это постнаркотический нервоз, отходняк, и не спорил с ней, ждал, пока она выпустит пар.

У нее началась истерика. Она разрыдалась. Он принес ей воды и, пока она, стуча зубами о чашку и захлебываясь, пила, повторил свой вопрос. Спокойно, равнодушно.

И Дашка сдалась. Обмякла, закрыла руками лицо.

– Второй день. Один из клиентов… рассчитался со мной порошком. Сначала я хотела продать его, потом… потом попробовала.

Она еще долго что-то рассказывала, прижавшись к нему, всхлипывая и постепенно успокаиваясь.

Он слушал ее. Странная боль в голове все не проходила, а потом вдруг что-то кольнуло в затылке, и он почувствовал, как подкашиваются ноги, потом сил не стало и спать захотелось…

Спать…

– А ну руки вверх! Руки вверх, не то пристрелю, как собаку!

Дуло водяного пистолета утыкается женщине в бок. Та густо краснеет и пытается выдавить из себя улыбку, одновременно чуть приподняв руки вверх.

– Бабки на бочку, пока мозги не вышиб! Это моя территория!

Сбоку смеются. Скашиваю глаза в ту сторону. Глава семьи – крупный мужчина лет сорока пяти, с большим животом и не менее большой барсеткой. Женщина, по ходу его жена, похожая на витрину ювелирного магазина. Страшненькая девчонка лет пятнадцати с замашками звезды, всем видом демонстрирующая, что ей здесь не нравится. Единственное симпатичное существо в этой компании – привязанная к спинке стула за поводок болонка.

Ну и главное действующее лицо в этом спектакле – отпрыск лет семи, который носится по залу и дергает всех посетителей без исключения. Это создание в коротеньких штанишках, кепочке-бейсболке и майке с изображением Бэтмена, похоже, имеет своей целью только одно – развеселить своего папашу, который в перерывах между возлияниями похохатывает, глядя на сына и всем видом одобряя его действия.

Никто из присутствующих не рискнул сделать замечания – официантки мило улыбаются, когда отпрыск их толкает, посетители делают вид, что ничего особенного не происходит, и будто находят очень забавным то, что пацан тычет им в лицо своим пистолетом.

Людей в это время немного. Утро выходного дня – мало кто встречает его в фастфудовской тошниловке с претенциозным названием «Трактир-Н».

Искоса наблюдаю за ним – никто, вообще никто не рискнул ему сделать замечание. Тупое стадо овец.

До того момента, как появилась эта семейка, я ожидал свой заказ, время от времени поглядывая на часы.

Это не их место. Странно.

А любая странность в первую очередь – признак опасности.

Хотя, скорее всего, я все преувеличиваю.

Пацан тем временем обходит весь зал, не пропуская ни один столик. С каждым разом он ведет себя все более распущенно, словно измеряя уровень своей вседозволенности. И все время поглядывает на своего отца, причем делает это так, чтобы посетители видели, с кем он пришел и кто «за него, если что…».