Пятая колонна - Матесон Ричард

– Это уж точно, черт возьми, – заметил Мак-Кой.

– Джентльмены, – произнес Кирк.

В конце концов, всегда в конце, наступает момент, когда боль снова становится личным делом каждого. Эта сцена, насколько бы унылым ни было ее содержание, все-таки оставалась привычной перепалкой между доктором и вулканитом. Они не упускали случая поспорить и получали от этого громадное удовольствие.

Кирк мягко улыбнулся обоим.

– Моя способность командовать испарилась не полностью. До тех пор, пока это не произойдет, прошу вас прекратить.

Зажужжал интерком на столе Мак-Коя. Кирк включился.

– Кирк слушает.

– Инженерный отсек, сэр. Мы только что обнаружили эту новую неполадку с телепортатором, сэр. Поврежден блок ионизации. Похоже на выстрел из фазера.

Фазер двойника повредил блок; двойник, это отделенная часть его самого. Если ею люди замерзнут на ледяной планете там, внизу, это будет виной Кирка, их капитана, которому они так доверяли.

Он встал, чтобы пойти к двери.

– Если я понадоблюсь, я в зале заседаний.

Внизу, на планете, разожгли костер. Черная ночь наступала на людей. И языки изморози вползли по камням убежища, где покинутые члены команды прижимались друг к другу, стараясь согреться. Зулу, с потрескавшимися и воспаленными от холода губами, вынужден был подержать руку над огнем, чтобы пальцы смогли управиться с коммуникатором.

– Можете сказать нам, как дела, "Энтерпрайз"? Здесь минус 90.

– Говорит капитан, мистер Зулу. Мы определили неисправность. Уже скоро.

– Может, спустите нам термос с кофе на веревке?

– Попробуем, – сказал Кирк.

– Рисовая водка тоже сгодится, если у вас нехватка кофе.

– Я проверю запасы рисовой водки, мистер Зулу, – и снова он должен был сказать: – Отбой.

Он посмотрел на свою руку, лежавшую на клавише интеркома. Он опасался вызвать Скотти. Но нажал клавишу.

– Поврежденный блок, Скотти. Доложите состояние.

– От него мало что осталось, сэр.

– Насколько серьезно?

– Мы его не починим раньше, чем через неделю.

Неделя. 168 часов. Говорят, что перед тем, как умереть от холода, человек засыпает. Сидя в одиночестве в зале заседаний Кирк понял, что воображение стало его смертельным врагом. Око нарисовало ему поверхность планеты, схваченную смертельной стужей, ночь, напоминавшую о своем приближении мертвым сном, который охватывает его товарищей по мере того, как кровь в жилах обращается в лед. Уже сейчас они двигаются очень медленно, если вообще могут двигаться…

Реальность соответствовала его воображению. Зулу с трудом приподнялся на локте, проверил фазер и выстрелил в валун. Он вспыхнул и погас, и люди дюйм за дюймом подползли поближе, чтобы уловить волны неверного тепла. Зулу еле шевеля почерневшими от холода губами проговорил:

– Что-то они долго с той рисовой водкой. Позвоню в отдел заказов еще раз.

Все молчали, когда он открывал коммуникатор.

– "Энтерпрайз", это Зулу.

– Кирк слушает, мистер Зулу.

– Горячая линия – опять по вашу душу, капитан. Про нас что-то забыли?

Кирк в зале заседаний ударил кулаком по столу.

– Сегодня вечером у всех, кроме вас, выходной, я присматриваю за лавочкой. Как там у вас внизу?

– Прекрасно, – проскрипел Зулу. – Стреляем по камням, чтобы согреться. Один фазер уже полетел. Три еще в порядке. Есть какие-нибудь шансы вытащить нас отсюда до того, как здесь начнется лыжный сезон?

Лед. Может быть, это будет милосердно – быстро. Думай. Но он не мог думать. Его мысли были как кометы – они проносились через мозг, на миг освещая его…

Он не удивился, когда Спок спокойно поднял микрофон, который он уронил.

– Это Спок, мистер Зулу. Вы продержитесь еще какое-то время. Продержитесь. Процедура выживания, мистер Зулу.

– Это как на ваших тренировках, мистер Спок?

– Да, мистер Зулу.

Кирк дотянулся до микрофона.

– Зулу! Главное не поддавайтесь, не теряйте… бдительности. Зулу, не спите…

Когда Спок произнес "Спок – отбой", Кирк почувствовал непреодолимое желание вернуться в лазарет. Он еще не справился с ужасом перед тем дикарем, который разрушил блок ионизации. Но он тоже был Джеймсом Кирком, капитаном космического корабля "Энтерпрайз" – и он направлялся в лазарет. Храбрость – это делать то, чего ты боишься.

Сознание, вернувшееся к дублю, принесло с собой панику. Он бешено рвался из паутины шнуров, и вены на его шее раздулись от яростных воплей. Когда Кирк увидел извивающееся тело на койке, ему показалось, что он тоже ощущает едкий привкус безумия. Он не знал, каким образом, но знал точно, что его двойник переживает крайний ужас, встреченный им в черном лабиринте своей каиновой судьбы.

– Он сейчас успокоится, – произнес Мак-Кой, откладывая шприц, – этот транквилизатор сейчас должен подействовать.

Он бросил обеспокоенный взгляд на панель контроля жизнедеятельности. Приборы показывали опасный пик по всем параметрам.

Распростертое на койке тело снова напряглось под путами. Его свела судорога, затем вдруг оно ослабло, голова свалилась набок, как у сломанной куклы.

– Что случилось? – закричал Кирк. Стрелки на циферблатах стремительно падали.

– Не тот транквилизатор, – сквозь зубы сказал Мак-Кой. – Его организм не принимает такого.

– Он… не умирает?

Мак-Кой сказал без всякого выражения:

– Умирает.

– Нет, – прошептал Кирк. – Нет.

Он схватил Мак-Коя за руку.

– Я не смогу выжить без него, как и он без меня.

Мак-Кой покачал головой. Дубль простонал:

– Мне страшно.

Кирк подошел к койке. Двойник продолжал стонать.

– Помоги мне! Мне страшно, так страшно.

Кирк взял его за руку. Мак-Кой сделал движение к нему:

– Джим, вам лучше не…

Кирк нагнулся над койкой.

– Не бойся. Это моя рука. Почувствуй меня. Держись за нее. Вот так, держись. Я не отпущу тебя.

– Страшно… – жалко прохныкал его двойник.

Какая-то мгла поднялась в Кирке неизвестно откуда. Ему показалось, что он уже пережил эту сцену когда-то раньше. Слова, которые он сейчас слышал, были ему знакомы.

– Ты должен держаться за меня, потому что мы были разделены. Возвращайся! Нет, ты уходишь! Держись! Крепко! Крепче!

Он приподнял край простыни, чтобы вытереть пот со лба.

– Я тяну тебя назад к себе. Мы нужны друг другу! Вот так. Крепко! Мы должны держаться друг за друга – вместе…

Мак-Кой повернулся от контрольной панели, ошеломленный. Но Кирк видел в этот момент только налитые тоской глаза, глядевшие из него с надеждой.

– Не бойся, – говорил он. – Ты можешь вернуться, ты не испуган. Тебе не страшно. Иди назад, ко мне. Возвращайся, возвращайся, возвращайся…

Мак-Кой коснулся ею плеча.

– Джим, он вернулся.

Кирк неверными шагами доплелся до стола доктора и рухнул в кресло.

– Ну, теперь и ты можешь глотнуть бренди, – сказал Мак-Кой.

Кирк проглотил выпивку. С закрытыми глазами он произнес:

– Я должен вернуть его внутрь себя. Я не хочу, Боунс, – это дикий, безумный волк в человеческом обличье, но я должен. Он – это я. Я!

– Джим, не переживай так, – сказал Мак-Кой. – Все мы наполовину ягнята, наполовину волки. Мы нуждаемся в обеих половинах. Сострадание восстанавливает гармонию между ними. Это очень человечно – быть ягненком и волком одновременно.

– Человечно? – горько переспросил Кирк.

– Да, человечно. Что-то волчье в нем делает тебя тем человеком, какой ты есть. Господь не позволяет мне согласиться со Споком – но он прав! Без этой звериной силы ты не мог бы командовать этим кораблем! А без ягненка твоя дисциплина обернулась бы жестокой грубостью. Джим, ты только что использовал ягненка, чтобы вернуть жизнь этому умирающему волку…

Двойник сосредоточенно слушал.

Зажужжал интерком. Обессиленный Кирк сказал:

– Кирк слушает.

– Спок, сэр. Не подойдете ли в отсек телепортации? Кажется, мы нашли ответ.