Выстрел (сборник) - Жюль Мари

Последовавшие за тем месяцы действительно прошли как в раю. Мадлен и Томас часто виделись, но редко разговаривали — иногда лишь обменивались несколькими словами. Молодая женщина находила развлечение в том, что позволяла юноше безмолвно восхищаться ею. Это восхищение так ясно выражалось в его глазах, во всей его наружности, в малейших движениях, что она даже опасалась, не приметит ли этого ее муж. Мог ли Гонсолен подозревать, что крестьянин, получавший у него жалованье, осмелился смотреть на его жену? Мог ли он подозревать, что эта страсть волновала сердце Мадлен? А главное, мог ли он предполагать, что молодая женщина сама поощряла эту любовь?

Мало-помалу между Луаром и госпожой Гонсолен установились близкие отношения. Однажды, когда они были одни, Мадлен отворила ящик письменного стола, ключ от которого носила при себе, вынула письмо и подала его Томасу. Это было его послание к молодой женщине.

— Возвращаю вам это письмо, — сказала она, усмехнувшись. — Хочу доказать вам, что я незлопамятна.

Томас покраснел, пролепетал несколько слов, потом вдруг потупил голову и замолчал. В словах молодой женщины была ирония, заставившая его страдать. Однако он пробормотал:

— У меня никогда не хватало мужества попросить у вас прощения.

Она с любопытством посмотрела на него:

— Итак, вы находите меня красавицей?

— О!

Томас взял в руку ружье, которое Гонсолен, вернувшись утром с охоты, поставил у стены. Ружье было заряжено. Он взвел курок.

— Я готов убить себя ради вас, — уверенно сказал он.

Мадлен улыбнулась кончиками губ.

— Хорошо, — произнесла она, — я согласна!

Томас приставил дуло к груди и, пристально глядя на молодую женщину, дотронулся до курка. Он упал бы мертвым, если бы она не остановила его с гневом:

— Какой же вы ребенок!

Мадлен была сильно взволнована. Томас опустился на колени, она вырвала у него ружье и прошептала:

— Неужели вы в самом деле убили бы себя?

— Я вас люблю, — сказал Томас.

— Я запрещаю вам думать обо мне.

— Возможно ли это?

— Если я запрещаю!

— Позвольте мне взять ружье.

— Зачем?

— Потому что мне легче умереть, чем прогнать вас из моих мыслей.

— Какое безумие!

Прошло несколько дней. Мадлен и Томас часто виделись. Когда Гонсолен отлучался, они вместе проводили свободное время. Женщина то и дело приходила на фабрику, выдумывая разные нелепые предлоги, чтобы сделать свое присутствие естественным в таком месте, куда никогда не заглядывала до появления Луара, или уходила далеко в горы на свидания, которые назначала молодому человеку. Вместе они долго гуляли в сосновом лесу, в оврагах, у горных потоков и водяных каскадов. Теперь она одевалась с утонченным кокетством, а лесоруб не снимал выходной синей блузы и фатоватых штиблет.

Не возбудив подозрений у Гонсолена, привыкшего к фантазиям жены, Мадлен стала одеваться как крестьянка. Теперь она носила темную пуховую шляпку с черными лентами, обшитыми кружевами с двух сторон. Бледная, с большими карими глазами, Мадлен была восхитительна в этом головном уборе. Он высоко поднимался надо лбом, а сзади вплотную доходил до длинной белой шеи, на которой красовалась черная бархатка с золотым крестиком и сердечком. Передник был украшен золотыми цепочками, которые с каждого бока придерживали булавки с большими головками. Шерстяное платье было коротким и с высокой талией, рукава доходили только до локтей, а швы были прикрыты широкими шелковыми лентами. Цветная косыночка прикрывала лиф. Это был костюм юрских крестьянок. Горцы, приходившие к Гонсолену по делам, несмотря на свое невежество, были поражены изящным видом молодой женщины. А крестьянки восхищались, завидуя количеству складок на подоле платья, демонстрирующих богатство Гонсолена.

Мадлен одевалась таким образом в те дни, когда муж уезжал в Сен-Клод и оставлял ее одну с Томасом Луаром. Складывалось ощущение, что ее забавляло безумие бедного молодого человека. Возможно, ей было приятно привлекать и ослеплять Томаса всеми фантазиями своего ума, всем блеском своей красоты. Ей нравилось дразнить и смущать лесоруба. В минуты скуки она выучила наречие сен-клодских горцев и пела старинные крестьянские песни.

Однажды утром, на восходе солнца, она отправилась с лесорубом в лес. Они шли по тропинкам, влажным от росы, и Мадлен радостно напевала песенку о наивной и нежной любви. Молодые люди остановились на опушке соснового леса. Перед ними расстилался грандиозный пейзаж, впереди высился амфитеатр гор, громадные уступы которых громоздились на горизонте, кое-где покрытые буками и соснами. Все это походило на волшебное представление.

Они сели рядом, и Томас Луар как во сне слушал куплеты, которые напевала Мадлен. Он взял обе ее руки в свои и горячо поцеловал.

— Вы сведете меня с ума!

— Надеюсь, — сказала она с улыбкой, затем, однако, отняла свои руки, и, когда он попытался удержать их, лицо ее омрачилось.

— Нет, — произнесла она, качая головой. — Вы меня пугаете, когда даете себе волю таким образом.

— Но я вас люблю!

— Разве я запрещала вам любить меня?

— Этого недостаточно.

— Чего же вы еще хотите?

— Знать, взволновано ли ваше сердце…

Мадлен встала.

— Вы обещали никогда не задавать мне этого вопроса, — сказала она резко. — Разве вы не счастливы? Разве я не добра? Разве я огорчала вас когда-нибудь?

Он покачал головой, не находя в себе сил ответить, боясь испугать ее.

— Вы любите меня, вы считаете меня неотразимой, вы говорите мне это, и я вам верю, — продолжала Мадлен. — Я не рассердилась на вашу любовь. Я приняла ее и поощряла. Вы со мной, это большая милость с моей стороны, и мне не следовало оказывать вам ее. Вы можете меня видеть ежечасно, присутствие моего мужа не удерживает вас. Чего еще вы хотите?

— Ничего, — произнес он изменившимся голосом.

— Я ваш друг. Разве вы надеялись, что я полюблю вас? Я сожалею об этом. Вашей любовницей я не буду.

— Мадлен!

— Вы вынуждаете меня говорить вам жестокие вещи.

— Это правда, — сказал он очень тихо, — я вынуждаю вас. Мне было бы так легко жить с надеждой. О! Я никогда не возвышусь до вас, но можете ли вы снизойти до меня?

Мадлен молчала. Она рассеянно смотрела на сен-клодскую долину, в эту минуту ярко освещенную солнцем, потом, пожав плечами, сказала:

— Вы испортили нашу прогулку, вернемся.

Они вошли в лес и тут заметили лесничего Гиде, скрывшегося за поворотом дороги. Мадлен побледнела. Видел ли их Гиде? Томас встревожился. Он знал, что Гиде — его личный враг. Это был старый слуга Гонсолена. Гиде с гневом воспринял поступление лесоруба на завод — он не хотел иметь в друзьях браконьера, эта мысль возмущала его. Он не скрыл от хозяина своей досады и удивления. Гонсолен ответил ему тогда: «Что же делать, Гиде, об этом попросила меня жена».

Лесничий был злопамятен и скрытен, как большинство крестьян. Внешне он был вежлив с Томасом, но не терял его из виду. Стал ли он свидетелем тайного свидания молодых людей?

V

Каждое лето генерал Горме проводил несколько дней у Гонсоленов. Франсуа учился медицине в Париже и редко бывал в Сен-Клоде. Генерал, человек практичный, принудил сына не бездельничать в свободное время, а путешествовать по Европе, чтобы у других народов набраться ума и знаний, необходимых в столь хитроумной науке, как медицина. Блистательно выдержав докторский экзамен, Франсуа вернулся в Сен-Клод, открыл свою практику и познакомился с Мадлен. Он много слышал о ней от отца и его друзей, знал о ее блистательной красоте и странном браке, на который она согласилась.

В первые дни после возвращения в Сен-Клод у Франсуа было много свободного времени, и он пользовался любой возможностью, чтобы развлечься. Он намеревался возобновить знакомство с Гонсоленом, прерванное его пребыванием в Париже, но никак не предполагал, что уже вскоре его станет привлекать в Бушу не желание провести вечер в мужской компании, а глубокое чувство, внушенное Мадлен.

Франсуа еще не любил никого. Любовные интрижки его студенческой жизни не затронули душу. Теперь же, в свои тридцать лет, он полюбил всем сердцем, как человек, не знавший страсти.

Мадлен ответила на его любовь взаимностью. Привязанность к ней Луара, как ни была она трогательна и глубока, вызывала в ней только чувство сострадания. Сначала женщина думала, что полюбит его. Это было в тот день, когда Томас в припадке любовного безумия хотел убить себя, чтобы доставить женщине жестокое удовольствие узнать, что из-за нее умер человек. В тот день Луар подумал, что Мадлен побеждена. Но юноша был слишком робок. В его любви было чересчур много искренности и смирения, чтобы он мог рассчитывать на возможность успеха. После того случая привязанность Луара была для молодой женщины всего лишь развлечением, способным избавить от грусти и скуки, которые она нередко испытывала.