Лира Лир - Сергей Бобров

1915.

Памяти И.И. Игнатьева

Ни тот, ни та тебе, Единый…

И жизнь взлетает темной рыбой,Ведя заоблаконную вязь,Но ты, стремя, выводил узорыИ выползал из гробов свет.

Ах, ты ли, плясун оледенелый!Краев обидных бродяга!Ты, построитель, волк, —Благо брега невеселый — ходок!

Бью заунывно, ною печально,Верь томительной тучеяси!Это молодец в кованых железахНад рекою поломал свой лук.

Книга пятая

И имею потому великую печаль, что имею тело. Когда я буду лишен тела, то я не буду иметь никакой печали.

«В мечтаях повольных…»

В мечтаях повольныхБыстро слепить, жить.А за этой разсиней волейТреплется ее язык.

Мне нужен знак водяный.Хлест, шелёп, шуршоп и ник.Вот они распляшутся хахиКругами по тугой воде.

Барновинные дерева, заростинные.Ручьеватые передождики, клюхот:Над всем моего сердца — всегда:И всегда рассматривай.

«Альгамброй леса засыпают…»

Альгамброй леса засыпают.Паркет пальм блестит.Над известняками солнце опаляетВысокие теней мглы.

Как синих сини измышлены,Гор леты, кустарников толпь —И трещины к серым приближеныКамням, чей хор и хор.

Душа нагая, пробейсяЖезлом к синеватой реке струй!О, город, исхищенный злата,О, дворцов голубая праща!

1913

«Оставь переплеты, друзей узоры…»

Памяти Божидара

Оставь переплеты, друзей узоры,Беги, пока застеклянится степь.Где Лены струи, целуи, берегаи,Разлетает прах на лепесточке синий.

Занеможет и занеможет рука.По серым занеможет.Скалы выходите, режьте оврагов стволыИ лазурьтесь на реках.

Голубей и соек тихое множествоПели рождество, березиный пев.Вот и пилы, и залисы, и петрунки:Как заясит, замаюнит синеворочь!

Ты плеши, сом, по речке —За ним мои челноки.Оба рядом, зиним взглядом.На плеча — мои руки.

Тучевеет запаленаСиняя оборона стрелочьих умысл;Я покину эти жизни на простор голубых почисл.

1914

«Нет тоски, какой я не видал…»

Рюрику Ивневу

Нет тоски, какой я не видал.

Сердце выходит на белую поляну:Сеть трав, переступь дубов,Бег кленов.Темный лесов кров; ждать не стану.

Когда раненый бежит невесело.Сердце, выдь, выдь ему на дорогу;Здесь окончится перекресток;Тихо проходит лес,Пашни не спешатОт струй рек.

1914

«Хранительных теней привалы…»

Хранительных теней привалыВоздвигаются внове.Но там меня ждут, не дождутсяУ лиловой воды Оби,

Издали розовых колоколенСреди снегов стрекотанья:Стоит город Березов,Изгнанья почтительный ров.

Руки складываются в котомку:Все. Я иду, иду.В тьму врезается тонкийМеч туманящих орд.

1914

«Плечи, оскаты пашен…»

Плечи, оскаты пашен,Перепрыгивающая омут ольха:Отдельные воды перевивы,Окручивается зеленый воздух

А крест церковный уводитНа многие глаз мой мили.Как будто на корабле воздушномМои руки и ноги уплыли.

Но когда рука стеклянною становится,И около нее другая трепещет невидимкойКак, на листы газет глаз роняя,Стуки эти, звоны докучны.

И голый взор звон отнимает,Ломая связи языка, и зорокКорень не робкий из черной коробки.Вымышленный в двенадцатом часу.

Вцепившись крепчайше:Пола ночи отрывается, —И тихое — двери железом грохают.О, усталое же, остылое сердце!Катится трижды подскоком.

1914

«Расплавляя светоплавы…»

Расплавляя светоплавы.Капает стекло в глаз.Но необоримееВеледушных женихов.

Синь накалена до снега,Вызолочен снег в синь, —И какой то бели шаг растрепанПо потонущим судам.

О, ясь речей, изсечена тыБездной золотых голов,Но все искры позастыли,Душа спит в крепкий свет.

«Смурая хмурость жеста…»

Смурая хмурость жестаБыла замечена издалекаЧерез сети суровых ситиСтал он пещись обо мне.

Равнодушно я раскалывалСнега перечеткие лёты.Не свои же лица роняяИ походки холодных царств.

Условие игры невозможной:Или ты еще не дорог в дороге?Поднятые высоко площадиИ тощие горюны.

Проплыть земле — плавно, плавноИ плакать плеврой одиноких,Сердцем считая покой рос.И шелест угрюмый газет.

1915

Книга шестая

«Объявите меня прокаженным. Синьор! — чтобы я мог шататься всюду и никто бы не приставал ко мне!» — Синьор Беневоленте был так глуп, что даже не мог удивляться — он только загрохотал, как пивная бочка, выслушав эту странную просьбу.

«Пора чужие небосклоны…»

Пора чужие небосклоныВраждебным оком воспытать.Питомцев радужной СорбонныПеть и беспечно умалять.

Как взгроможденные святыни,Касаясь моего огня,Слепорожденных в дольнем кринеВздымают на носилках дня:

Так я, скрежущими рукамиРасцепливая мрак, сон жизненный…  —Впиться, Кавказ, горными выямиВ очи твои мне.

И — ах — не раз добраться —Круча куч, немогутные взоры:Небесный арбуз катит тяжкоЛюбви задохшейся иго.

1915

«Ленивее серебряных цветов…»

Ленивее серебряных цветовНад Нальчиком стынут небеса.Но от дремучей ясиСкладываются руки.

От воздушного заливаРуки тающие раскинь,Медленная прорубь,Рыб свободных отпускай.

Души легче не уходятВ колебаях сожженных мучениц!У залива Нальчик круто к омуту:Криво камни горкой.

1915

«Дух вольный легко веет…»

К.Г. Лексу

Дух вольный легко веет,Улыбка мира, Нальчик!Ты нежнее глаз синих.Мудрых ущелий таинник.

На тоненьком стеблеВырастает он над Кабардой;Вихрь с гор, свистун сладчайший,Плащами ударяет тело.

Небесные звериЛожатся к тебе на плечи.Улыбка мира! —Горный царевич.

12. VIII.1915

Нальчик

«Трепетающий шорох восторженности…»

Трепетающий шорох восторженностиМногоустным духом;Вечеров замирающих мглистые… —Холодятся души ледников.

О, пресветлый край льда!Исчисляя добычи бытий,Ты будишь дубков вокругКрушину обвевать.

Меня тащили за руки и бросилиВысокожелезные силы;Я упал на лапы зверенком.Мог в мох укрыться я.

1915

«Как не тот буйный недуг ослеплял…»

Как не тот буйный недуг ослеплял.Сжимая бедра, рот затыкая злобой,Но снов мертвых череда мчалась.Ревея, в сердца ворота.

И лопнули тонко ткани тойНочи нити, идти не надо.Окна выстрелили в шесть часов утра;Городок бурчал во сне.

За всеми днями, дорогами, цепями.Слизью обедов, харканьем пасюкаДивное диво дивило —А кто знает те тени и ночи!

Он возстыл великаном мира.Подъял горести, лести и страсти.Над ним круговорот остался нем,Напасти роняли свирели убрус —Виден Эльбрус.

1915