Ведьмина внучка (СИ) - Ди Тома

— Ну, полно, поговорили и будет, спать тебе пора, иди в свою комнату. И про разговор наш не забудь, просьбу мою выполни, как и обещала. Прощай милая, спокойной тебе ночи, — мягким отталкивающим движением Марфа отправила Милу спать, а потом ещё долго разговаривала с Галкой и Мишей. Дедушки Савы тогда уже не было. Он ещё год назад погиб в аварии на предприятии. Несчастный случай. Бабушка Марфа сильно переживала, винила себя, что сына не уберегла, вот тогда то её и подорвала болезнь. Сначала понемногу, незаметно, потом всё сильнее и быстрее бабушка старела, худела, становилась слабее, пока совсем не слегла. И вот настал этот день.

Перед сном мама и папа зашли к Миле в комнату и долго молча сидели, обнявшись втроём. Далеко за полночь в их квартире погас свет, а Меланья очень боялась засыпать. Но. в конце концов, веки отяжелели, глаза закрылись, и девочка оказалась в деревне.

— Ну, готова? — бабушка сидела за столом в кухне здоровая и весёлая, как в прежние времена.

— Готова, — грустно ответила Мила.

— Тогда садись за стол, давай руки и смотри мне прямо в глаза.

Милка сделала всё, как и просила Марфа. Вскоре началось длинное путешествие по разным местам, это была не деревня, не город, и даже не наш мир. Это были какие-то нереальные образы знакомых мест, искаженные до полной неузнаваемости. Нереальные цвета, отсутствие закона гравитации, свет, то яркий, а то такой тусклый, что приходилось выставлять перед собой руки для безопасности передвижения. В месте каждой остановке Марфа находила светящийся шарик, маленький, размером с горошину, и прижимала его к сердцу Милы. Шарик волшебным образом погружался в тело и теплом разливался внутри. Иногда на их пути возникали непреодолимые преграды, иногда сгустки мрака нападали и мешали найти свет, но взявшись за руки бабушка и внучка справлялись со всеми напастями. Наконец они оказались у длинной лестницы, уходящей так высоко, что конца её не было видно.

— Ну вот и всё, родная, теперь моё у тебя в сердечке. Даже если забудешь, оно обязательно напомнит. Будь счастлива, — попрощавшись, бабушка ступила на лестницу и, поднимаясь выше и выше, скрылась в синеватой дымке. Милу со страшной силой потянуло вниз, было непередаваемое ощущение падения в бездну.

Девочка проснулась. В окне ещё черная темень, но часы показывали шесть утра. Сорвавшись с кровати Мила побежала в комнату к любимой бабушке, увидев заплаканную мать и утешающего её отца, всё поняла. Она не испугалась, тихо зашла в комнату и взяла холодную руку бабулечки:

— Я не забуду тебя… — девочка тихо заплакала.

Расклад получился тяжёлый, черные масти преобладали. Не к добру. Бабушка ещё при жизни учила Милку раскладывать карты, и всегда говорила: "Не смотри на них, ощущай, лови состояние. Не можешь поймать, снова вытягивай карту и слушай внутренние ощущения. Не в мастях и картинках подсказки, карты лишь атрибут, всё внутри тебя, прислушайся".

Вот и сейчас, вспоминая наставления старушки, Мила закрыла глаза и сосредоточилась. Идти опасно, это прямо обжигало, клубилось в сознании, заставляло сомневаться и подпускать к себе страх. Но там же, за густой пеленой этих сомнений горело ровное пламя необходимости этого шага. Надо идти. Надо идти одной. Нужно помочь.

Мила оделась и, не раздумывая более ни минуты, направилась по адресу антикварного магазина.

Антиквар

Магазин был в самом центре, на Арбате. Выйдя из метро, Мелана попала на ярко освещённую улицу бурлящую жизнью. Не смотря на февральский мороз, здесь гуляли люди, играли музыканты, рисовали художники, продавали всякую всячину торговцы. Мила во всю глазела по сторонам, после её захолустных Сухиничей, Арбат с его иллюминацией и шумным наполнением был просто параллельной реальностью. Несколько раз её хватали за рукав, пытаясь что-нибудь всучить; она еле выбралась из плотного кольца слушателей уличной музыкальной группы; буквально за пару минут, пока она разглядывала расставленные картины, художник нарисовал её карикатуру и настойчиво убеждал купить на память.

Наконец девушка дошла до нужного дома. Через окна было отлично видно богатый антикварный магазин, витрины с различными статуэтками, картины, иконы, украшения, посуда. В центре и по дальней стене стояли старинные мебельные гарнитуры. А чуть в глубине роскошно выделялся коричневый кожаный диван. На диване, откинувшись на спинку, полулежа, расположился Иван Николаевич. Возле него хлопотала ухоженная женщина лет сорока с красивыми каштановыми волосами. Женщина держала в руках стакан воды и, похоже, давала мужчине лекарство. На этом же диване, но ближе к окну, сидел Славик, сын владельца магазина, и самозабвенно играл в игру на телефоне, не обращая никакого внимания на родителя.

Мила дернула дверь на себя, но она оказалась запертой. Шатенка обернулась на звук, жестами показала девушке, что магазин закрыт, и снова начала что-то говорить Ивану Николаевичу. Мелана уйти не могла, она пришла сюда по зову и намеревалась довести дело до конца. Не смотря на злобу в глазах шатенки, она колотила в дверь, пока та не открыла.

— Ты что, больная совсем, что долбишься? Понятно же показала, уходи! Табличка висит для кого? Написано — закрыто. Читать тоже не умеешь? — набросилась она на Милу, выйдя на порог.

— Скажи Ивану Николаевичу, что рыжая пришла, он меня звал, — не обращая внимания на нападки, спокойно сказала Мила.

— Звал? Тебя? Да кто ты такая? — женщина обернулась и в окно посмотрела на сидящего на диване мужчину. — Видишь, ему плохо совсем, не до тебя, иди уже.

— Просто скажи ему, что я пришла, — настойчиво повторила Мила. Но шатенка уже заперла дверь и пошла к мужчине. Мила увидела, как тот дернулся, в попытке встать, после того, как она ему что-то сказала. После, не открывая глаз, он махал ей рукой, жестом указывая немедленно открыть дверь. Звуков изнутри слышно не было, но по недовольному выражению лица шатенки, Мила поняла, что той было приказано впустить гостью.

Девушка вошла в магазин, но сделав пару шагов в направлении дивана, она схватилась за голову. Здесь было столько энергетически заряженных вещей, что срочно нужна была защита. На минуту закрыв глаза, она досчитала до десяти и прочитала нужную молитву. Боль и фоновый шум отступили, стало легче, теперь можно сконцентрироваться.

— Зачем звал? — Мила стояла перед мужчиной. Шатенка, которая, оказывается, была его женой, вместе с сыном быстро оделись и ушли на улицу.

— Помоги мне, — еле выдавил тот, просящим тоном, — пожалуйста.

— Чем я могу тебе помочь? — поинтересовалась Мелана.

— Избавь меня от этого шума, я уже с ума схожу, в голове постоянно будто кто-то молитвы читает, у меня мозг раком становится, думать ни о чем не могу. Ощущение будто в обморок падаю, слабость, тошнота.

— Откуда про меня узнал? — Мила прислушивалась к тому, что витало вокруг мужчины.

Рваные облака сглаза окружали его голову и при каждом вдохе и выдохе попадали внутрь и вылетали обратно. Слабый докучающий заговор, но видно уже давно на нём. Кто-то разозлился и хотел таким путём вынудить поступить по-своему. Но почему он позвал её?

— Мне про тебя пёс сказал, — слабым голосом ответил Иван Николаевич.

Милу аж подбросило от удивления, неужели уже поздно, совсем крыша съехала, он с собаками разговаривает. Но, отбросив рациональные мысли, переспросила:

— Какой пёс?

— Вон там, возле кассы на полу сидит, — мужчина махнул рукой в нужном направлении.

Девушка подошла ближе и увидела на полу настоящее чучело таксы. Черная гладкая спина, рыжий живот, такса сидела как живая. Мила протянула руку и провела рукой по собачьей шерсти. Словно разрядом в голове замелькали картинки из жизни животного, среди толпы незнакомых людей Мелана увидела мать и бабушку Марфу. Этот пёс её знает, вот почему указал.

— Как ты с ним разговариваешь? Где ты его взял?

— Принёс один чудик, втирал мне, что это ведьмин пёс, денег много за него просил. Ну а мне этот зверь приглянулся, подумал, если и не купят — себе оставлю, — рассказывал Иван Николаевич. — А потом пёс мне прямо в голову мысли вкладывать стал, когда я его гладил. Я попробовал раз, два, дело говорит, торговля в гору пошла, с поставщиками наладилось. И вдруг это… — мужчина потыкал пальцем в висок.