Любовная записка с того света - Елена Усачева

Петька ногой отодвинул снова выпавшие лыжи. Задняя стенка шкафа от падения треснула. Петька запустил в трещину руку, выудил не умолкающую телефонную трубку и нажал на кнопку приема.

— Петька, ты чего молчишь? — хрипел голос Гришки Полухина. — Позвонил, сказал «Але» и давай орать, чтобы я не подходил. Чего случилось-то?

— Гришка… — Голос у Петьки сейчас был такой же хриплый, как и у больного Полухина. — Ты дома побудь. Я к тебе сейчас приду.

— А куда я денусь? — для подтверждения своих слов Гришка закашлял. — Я же больной. А чего у тебя там? Что-то срочное? От меня ведь и заразиться можно.

— Мне уже ничего не страшно, — прошептал Петька.

Он развернулся и пошел вон из комнаты, в которой оставил невероятный разгром и разрушения. Упавший вдруг шкаф придавил кровать, одна ножка которой подломилась. Стол исчез под завалом выпавшей из шкафа одежды. И по середине всего этого безобразия лежала телефонная трубка, как позывные, дающая сигнал отбоя.

Глава 3

Ночь длинных ножей

Спать Петьку положили в комнату брата, так что телевизором он мог наслаждаться, как равный. Под вопли и крики какого-то ужастика Петька вспоминал события прошедшего вечера…

Гришкина мама впустила Петьку к больному Полухину без вопросов. Видимо, лицо у Петьки было такое, что расспрашивать она не решилась, и так ясно — у человека случилась беда.

— Чего там за грохот у тебя стоял? — тут же перешел к делу Гришка.

— Шкаф упал, — коротко бросил Петька, устраиваясь в ногах Гришкиной кровати.

— Весело тебе, — с завистью произнес Полухин. — А я все дома и дома.

Петька посопел, повздыхал и все рассказал. Правда, начал он с конца, с падения шкафа, потом вспомнил про аквариум, странную записку в раздевалке, про яму, обещание долгой памяти в первом письме и только под конец — о рыжей девчонке то ли в гробу, то ли на кровати.

— Главное, как она в мой шкаф забралась? — позабыв о своих страхах, храбрился Петька. — Я ведь и стулом дверцы припер, и забит он был вещами до отказа. А она туда свой гроб ухитрилась втащить и свечки зажгла. Могла, между прочим, все и подпалить. Опасная девица.

Гришка с видом знатока повертел записки в руках, подцепил ногтем картинку с котенком, понюхал завядший нарисованный букет, надкусил бумажный краешек и немигающим взглядом уставился на Петьку.

— Эй, ты чего? — забеспокоился Петька, решив, что сегодня рядом с ним оказываются люди исключительно с приветом.

Гришка откашлялся, утопил нос в большом клетчатом платке и вдруг расхохотался.

— Ну и дурак ты, Ткаченко! — Полухин радостно брыкнул ногой, так что Петька свалился на пол. — Это же розыгрыш. Наверняка девчонки развлекаются. Голованова или Сидорова.

— Ничего себе розыгрыш! — возмутился Петька. Решив, что с пола уж точно не упадешь, он остался сидеть на ковре. — Аквариум на меня уронить…

— Аквариум мог и сам свалиться. — Чтобы видеть друга, Гришка перегнулся через спинку кровати. — В кабинете истории тумбочка всегда хлипкой была.

— А яма?

— Сам же сказал, что под ноги не смотрел.

— А шкаф? — не сдавался Петька.

— Если бы я сидел внутри шкафа и решил проломить стенку лбом, мой шкаф тоже свалился бы.

— Но она там была, та рыжая! — Петьке показалось, что слова с пола звучат не так убедительно, поэтому он встал и для солидности сложил руки на груди. — Да знаешь сколько в этот шкаф понапихано вещей? А там не только я поместился, но еще и девчонка со свечками.

— Упал, ушибся, — тоном судьи, читающего приговор, произнес Полухин, — в голове получилось сотрясение, вот и начали всякие глюки видеться. А свечки, знаешь ли, не так и много места занимают.

— А как же голос из шкафа? — в волнении Петька забегал по комнате. Вот ведь беда — он все видел, а доказать ничего не может. Друг — и тот его слова за бред принимает. — И по телефону кто-то говорил!

— А это уже девчонки! — Гришка радостно подпрыгнул на кровати от осознания собственной сообразительности. — Подговорили кого-нибудь, вот он тебе и читает страшилки. Ты же сам говорил, что слышал, как кто-то книжку листает.

— В шкафу? — Петька с сомнением посмотрел на друга. Древние считали, что с насморком из головы человека вытекают мозги. Кажется, с Гришкой именно это и случилось.

— Магнитофон, — Полухин упорно не сдавал своих позиций. — Спроси у родичей, никто к тебе не приходил якобы за учебником?

— А как же быть с телефоном? — Петьке очень хотелось верить приятелю. Очень-очень. Тогда жизнь его снова стала бы простой и легкой. Но что-то все же поверить мешало. — Я тебе звонил, а попал на того мужика?

— Они подключились к твоей линии. Когда шел домой, не заметил, никто не колдует над проводами в подъезде?

Ничего Петька не заметил. Даже если кто-то и висел над его дверью с телефоном в одной руке и пыльным талмудом страшилок в другой, он бы его не увидел — до того был занят своими мыслями.

— Ты проверь содержимое шкафа, наверняка найдешь там что-нибудь, — увещевал Гришка. — Сам по телефону не звони, жди, пока они позвонят. У тебя же есть определитель номера? Они позвонят, номер определится, ты его запиши, а потом возьми классный журнал, и узнаешь, кто тебе звонил. А записки не выбрасывай. Попробуй сверить почерк. Я думаю, что это Голованова. Она любит такие шуточки. Ты дождись меня, мы потом вместе с ней разберемся. У меня с ней свои счеты.

И Петька поверил. Действительно, во всей этой истории было много несуразностей и нагромождений. Какие мертвые девочки в наше время? Конечно, это все был розыгрыш. Но уж когда Петька найдет того, кто все это устроил, ему не поздоровится!

По темным улицам Петька решительно дошел до своего дома. Даже если на него вдруг поедет взбесившийся троллейбус, он не испугается. Его теперь вообще ничем нельзя будет напугать. Ишь, чего выдумали! Страшилки читать, в яму его сталкивать… Этот номер не пройдет! Пускай ищут какого-нибудь слабонервного. А станут сильно донимать, он Димку позовет. У брата с такими хулиганами разговор будет коротким.

Около дома Петькин боевой задор испарился. Конечно, никакой кирпич ему на голову не свалится. Все будет гораздо хуже! Это он мог предсказать и без гадалки. Его просто прибьют родители за весь тот бардак, что он оставил в комнате.

Но убивать Петьку никто не стал. Наоборот. Мама так обрадовалась вернувшемуся живому и здоровому сыну, что забыла его сразу отругать, а кинулась обнимать и целовать своего обормота. А потом уже и поздно стало ругаться. Все слезы были вытерты, носы высморканы, и буря прошла стороной.