Карта на коже - Стивен Рей Лоухед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Наверное. Не помню.
— Это я к тому, что разные измерения можно представить как скопление мыльных пузырей. Там, где один пузырь касается другого или проходит через другой, образуется линия. В следующий раз обязательно обрати внимание.
— Постараюсь не забыть.
— Так вот. Когда пузыри соприкасаются, возникает возможность перемещаться из одного в другой по линии соприкосновения.
— По лей-линии?
— Вот-вот! — Прадед улыбнулся. — Я знал, что ты поймешь.
— Честно говоря, не уверен, что понял.
— Конкретные методы я тебе объясню. Но именно так мы с тобой и попали сюда. Перешли из одного мира, из одного измерения в другое по силовой линии.
— Стейн Уэй, тот переулок, — предположил Кит, начиная что-то улавливать, — это и есть лей-линия?
— Вот именно! — Старик торжествующе улыбнулся. — Стейн — от древнесаксонского слова «камень» — буквально Каменный Путь. Его так назвали потому, что его ограждал ряд стоячих камней; в прежние времена так обозначали путь. Камней уже нет, но лей-линия на месте.
Кит глотнул из кружки и попытался возразить.
— О’кей. Допустим, некая правда в ваших словах есть. Но как могло такое фундаментальное открытие пройти незамеченным для представителей научного сообщества?
— Почему — незамеченным? — удивился старый джентльмен. — Люди знают об этом с тех пор…
— Да, да, каменный век, вы говорили. Но если с тех пор мало что изменилось, как такое можно хранить в секрете?
— Да не было никакого секрета! Способ путешествия между мирами настолько древний, что человек, увлеченный своим прогрессом, просто забыл о нем. И этот способ из области науки перешел в область суеверия, так что теперь некоторые люди верят в силовые линии, а некоторые нет.
— Думаю, большинство не верит.
— Подожди. — Возле их стола остановилась Молли с деревянной тарелкой. Там лежали ломти черного хлеба и несколько кусков бледно-желтого сыра. — Спасибо, голубушка. — Старик принял тарелку из рук Молли и протянул правнуку. — Вот, поешь. Это пойдет на пользу твоему внутреннему человеку.
Кит взял ломоть хлеба и кусок сыра.
— Так вы говорили…
— Я хотел о пирамидах сказать. Великое достижение — одно из самых впечатляющих архитектурных сооружений в мировой истории. Ты видел? Нет? Надо обязательно посмотреть. Даже будь у них подъемные краны и экскаваторы, ну и всякие другие штуки типа современной гидравлики, и то это был бы подвиг. А представляешь, каково это — смотреть, как египтяне возводят пирамиды с помощью доступных им тогда технологий?
— Да, наверное, — Кит пожал плечами. — И что?
— Ну, как? Пирамиды-то стоят! Хотя никто не помнит, как их строили, а методы строительства считаются утраченными, но сами-то пирамиды стоят! Вот и с силовыми линиями также — о них попросту забыли, а ведь когда-то о них не только знали, ими пользовались. А потом открыли заново в современную эпоху. Хотя, собственно говоря, лей-линии не раз заново открывали. А в последнее время еще много новых открыли. Последним первооткрывателем был Альфред Уоткинс {Альфред Уоткинс (1855-1935) – английский археолог-любитель. В 1921 предположил существование в Англии особых линий, по которым расположены древние памятники, священные места, природные детали ландшафта. Написал книгу "Древние прямые пути".}.
— Кто?
— Старый Альф когда-то был фотографом, довольно приличным. У него глаз был настроен правильно. Он видел пейзаж. Путешествовал верхом на заре фотографии, снимал живописные болота, туманные горы и тому подобное. Его открытие нам очень помогло, — объяснил старик, отламывая кусочек сыра. — Он сделал подробный обзор силовых линий и даже книгу о них написал.
— Ну и ладно. Все это, конечно, очень интересно, только я-то тут причем? — спросил Кит.
– Я как раз к этому и веду, молодой Козимо.
— Слушайте, почему вы все время называете меня этим именем?
— Подожди, — старик обеспокоенно взглянул на него. — Разве тебя не так зовут — Козимо Кристофер Ливингстон?
— Ну да. Только я предпочитаю, чтобы меня звали Кит.
— А-а, понятно, уменьшительное от Кристофера?
— Не знаю, как было в ваши времена, но у нас в школе любой парень с именем Козимо просто напрашивался, чтобы его сунули головой в унитаз.
— Прими мои сожаления, — старый джентльмен фыркнул. — Правда, печально. Видишь ли, имена очень важны.
— Ну да, дело вкуса…
— Да я не о том, — старший Козимо скривился. — Людям дают самые разные имена. Каприз, невежество, внезапное вдохновение — всякое бывает. Но если бы кто-нибудь догадался, насколько это действительно важно, начали бы относиться к делу намного серьезнее. В джунглях Борнео есть племена, которые дают ребенку имя только в четыре года. Они считают, что ребенок должен достаточно развиться, чтобы стали заметны качества, которые будут определять его взрослую жизнь. По этим качествам ребенка и называют. Между прочим, так они усиливают эти самые качества, чтобы они не исчезли из жизни племени.
— Но… Козимо?
— Прекрасное имя. В нем нет ничего плохого. — Он сурово посмотрел на своего молодого родственника. — Хотя, пожалуй, ты прав.
— В каком смысле?
— Нельзя же нас обоих звать Козимо. Отныне нам с тобой придется проводить довольно много времени вместе, может возникнуть путаница. — Он постучал по столу кончиками пальцев. — Ладно. Оставайся уж Китом.
Кит вряд ли смог бы объяснить, с чего это он вдруг почувствовал облегчение, словно в важной игре отыграл очко.
— Но вы так и не сказали, причем здесь я?
— Можно сказать, это семейное дело. Я здесь, — старик подмигнул Киту, наградив его обезоруживающей улыбкой, — и мне нужна твоя помощь. Видишь ли, я уже давно работаю над одним проектом, а ты — вся семья, которая у меня сейчас есть.
Кит обдумал информацию, однако так и не смог поверить в то, что у него сохранились какие-то семейные связи с реликвией, сидящей напротив за столом. Видимо, сомнение отразилось у него на лице, потому что предок наклонился вперед и схватил Кита за руки.
— Послушай, юный Козимо, ох, извини, Кит, конечно, — сказал он хриплым шепотом. — Обещаю, для тебя это будет приключение, какого ты в жизни не знал. Да что там, в жизни! В нескольких жизнях. Оно изменит тебя навсегда. — Старый джентльмен сделал паузу, все
