Homeland. Игра Саула - Эндрю Каплан

Ник, потеряв терпение, взял в кладовке бейсбольную биту и зашел к отцу сзади, ударил по спине. Ганнер Броуди взревел от боли. Пнул сына в пах, добавил удар локтем по голове и свалил на пол.

– На отца! Руку поднял! – кричал он. – Ударил офицера! Сволота мелкая! Ну, я тебе покажу!..

Схватив сына за волосы, он принялся колотить его головой о пол.

– Ганнер, прекрати! Убьешь ведь! Хватит! Убьешь! Это же твой сын! – вопила мать. – Мэрион, тебя посадят! Ты этого хочешь? Бога ради, прекрати! О, Дева Мария, Пресвятая Богородица!..

– Ты не понимаешь, червяк, – сказал Ганнер побитому сыну. – Вот когда ее бьешь, она балдеет.

Позднее, той же ночью Ник Броуди резко проснулся. На цыпочках прокрался в кухню и там застал отца: мертвецки пьяный, тот спал головой на столе, а рядом лежали заряженный пистолет калибра.45 и набор для чистки и смазки. Целых девять минут Ник Броуди, в одних трусах, стоял и не мог спустить курок. Он удерживал пистолет обеими руками, в каких-то трех дюймах от головы Ганнера…

Так он позднее рассказывал Джессике.

– Ненавижу его, – признавался он через несколько лет, когда они вдвоем возвращались с занятий по Сентр-стрит, тихой аллее, что начиналась сразу у школы. – Ненавижу его больше всех, эту сволочь. Чтоб он сдох. Я не знаю, как еще спасти себя и маму, Джесс. Я ведь почти спустил курок. Богом клянусь. Руки у меня дрожали, еще бы чуть-чуть… и все, пистолет бы выстрелил. Просто я не сумел. Сам не знаю почему! – прокричал он и побежал со всех ног к реке. Джессика устремилась следом, крича на ходу: «Броуди! Погоди! Стой!»

Где-то через два квартала он остановился на тротуаре перед чьим-то домом. Настоящим домом: с лужайкой, белыми колоннами – его будто перенесли сюда из другого мира. На Джессику Броуди старался не смотреть.

– Я трус, – сказал он, осознав наконец правду. Надо, надо было спустить курок. Больше такого шанса не представится.

– Просто ты добрый и хороший человек, Броуди, – обняла его Джессика. – Ты не хотел разрушить свою жизнь. Тебе же было тогда всего двенадцать.

Взявшись за руки, они пошли по аллее вдоль реки Лихай. Броуди понравилось, что Джессика считает его добрым и хорошим. Пусть она даже и ошибалась.

Правду показали те злополучные девять минут.

Догадался, правда, еще и Афзаль Хамид, эта сволочь, террорист.

Голова кружилась, Броуди утратил чувство реальности. В какой-то момент ему почудился отдаленный стрекот вертолетных лопастей. Неужели?! «Блэкхоки»! Да нет, откуда им тут взяться?

Должно быть, галлюцинации… Броуди попытался сосредоточиться и рассуждать трезво. Куда они едут? Зачем? Как выбраться из багажника? Ехали долго. Дороге, казалось, не будет конца.

И тут он услышал разговор: моджахеды обсуждали его, Броуди.

– …что с американцем, Афзаль?

– Заткнись, брат.

– Он правоверный, молится вместе с нами…

– Твою мать! Он американец. Человек креста. Притворяется мусульманином.

– Что же мы его берегли все это время?

– У него свои соображения, – ответил Афзаль. Он явно имел в виду Абу Назира. – У него всегда и на все есть причины.

Понятно: на сей раз Афзаль грозил не впустую, он сдержит слово и убьет Броуди. Вот только зачем было брать его с собой?

Да просто нельзя оставлять труп: рыжий, бледный, с типичным американским лицом – он явно вызовет подозрения. Лучше грохнуть пленника и закопать где-нибудь посреди пустыни, как Тома Уокера. Сослуживца Броуди и напарника, такого же разведчика-снайпера. «Господи, Том! Я же не хотел! Мне сказали: “Врежь ему! Врежь еще, еще и еще…” И Броуди бил его, Тома, и кричал: «Прости, Том, прости. Боже, спаси, Боже мой!». Броуди мутузил напарника, пока не сбил кулаки. Пока Том Уокер не умер.

Пришел его черед умирать. По дороге Броуди уяснил еще кое-что: в багажнике внедорожника можно не только трястись на ухабах и вдыхать запах бензина. Можно еще и заснуть, пускай тебе и остались считаные часы или даже минуты. Броуди проснулся, лишь когда машина остановилась. Моджахеды открыли крышку багажника, и мысленно Броуди попрощался: «Прости, Джесс. Я держался как мог. Шесть лет в плену… Я правда старался».

– Вылезай! – рявкнул Афзаль.

Его вытащили из багажника и, упавшего на колени, вздернули на ноги. Сняли мешок с головы. Броуди прищурился на яркий свет.

Ночь миновала. Внедорожник остановился ярдах в двухстах от бетонной дороги посреди пустыни. Конвоя не было, они остались одни.

Афзаль снова поставил Броуди на колени и вынул пистолет.

– Ну все, тебе конец, – произнес он.

– Можно мне произнести шахаду? – спросил Броуди, поднимая взгляд. Кругом лежала абсолютно голая пустыня. Едва взошедшее из-за дюн солнце окрасило ее в золотой. Золотым окрасились даже лица тех, кто готовился убить Броуди. «О Аллах, – подумал он, – этот мир так прекрасен».

– Пусть, – сказал Афзалю Далиль, – так положено.

Афзаль тем временем зашел Броуди за спину и приставил ему к затылку пистолет.

– Ash-hadu an laa ilaaha illallah – «Свидетельствую, что нет Божества, кроме Аллаха…». – Wa ash-hadu anna Muhammadan rasulullah, – «…и еще свидетельствую, что Мухаммед – Посланник Аллаха».

Закончив, Броуди приготовился к выстрелу. Он ждал, широко раскрыв глаза, любуясь напоследок рассветом.

12 апреля 2009 года

Время: 02:09

Дом оказался пуст. Спецназовцы обыскали его, но не нашли ничего, кроме следов поспешного бегства: остатки еды, мятая одежда и пустые рожки от «АК-47».

– Глядите, Мингус, – позвал Малыш Ди, высокий техасец. Он проводил Кэрри в главную столовую, где стояли два длинных деревянных стола. Вручил ей скомканную местную газету. Хотя в большинстве своем спецназовцы немного говорили на арабском, Кэрри единственная умела на нем читать.

Она поднесла мятые листы к свету: «Аль-Бавада», дамасское издание, дневное. Конкретно этот номер вышел из печати вчера. Значит, Абу Назир или кто-то из его людей еще сутки назад были здесь.

В кухню прошел Гленн.

– Потрогайте, – сказал он Кэрри, указав на заварочный чайник. Он все еще был теплый, как и плита. – Мы чуть-чуть опоздали.

– Чуть-чуть? Это насколько?

– Часа на два, на три.

– Ну конечно: было темно, и они оставили свет включенным. Грузимся и взлетаем. Моджахедов человек пятнадцать-двадцать, плюс женщины и дети. Это целый караван: пикапы, легковушки, внедорожники. С воздуха точно заметим.

– Не выйдет, – покачал головой Гленн. – Кто-нибудь из соседей уже звонит в местную полицию. Время уходит, Мингус. Если преследовать караван беглецов по воздуху, придется взлететь повыше. Тогда нас точно засекут радары. ПВО поднимет в воздух истребители – БАХ! – все мы трупы. Мы легкая мишень для них. Вашингтону останется собирать нас по кусочкам.

Кэрри ничего не ответила, ее тошнило. Миссия провалилась.

– Хоть что-нибудь нашли? – спросила наконец она.

– Так, шмотки и предметы быта. Магазины для автоматов. Агитки «Братьев-мусульман» и «Аль-Каиды».

– Забираем все.

– Уже, – сказал Гленн. – Мы все тут прочесали мелкой гребенкой.

Время стремительно уходило, и потому Гленн не стал упоминать подвал – тот самый, что обнаружила съемка со спутника. Шесть на шесть футов, металлическая дверь, кандалы, цепи… Там явно держали пленника. Позднее Гленн упомянет подвал в отчете, но сейчас ему главнее было вывезти своих людей из Сирии.

– Пора исполнить классический военный маневр: убраться отсюда, к чертям собачьим, – добавил он.

«Не дело так карьеру заканчивать», – думала Кэрри, стоя посреди тускло освещенной кухни. Ее мутило, как от удара под дых. Мысли скакали в голове с бешеной скоростью – то ли от осознания полного провала, то ли от того, что Кэрри второй день обходилась без лекарства. Провал, причем далеко не маленький. Такой не замять, на тормозах не спустить. А ведь всего-то на пару часов опоздали!..

Как так получилось? Откуда Абу Назир узнал о рейде?

Гленн дал знак команде покинуть здание и грузиться по вертолетам. Машины во дворе уже прогревали моторы, лопасти начинали раскручиваться. Кэрри же метнулась в темный угол кухни, где лежала куча тряпья, и сменила боевое облачение на абайю[2], закрыв лицо и голову платком.

Пришлось перейти к запасному плану, который они с Саулом разработали на самый-самый крайний случай. На базу Кэрри не вернется.

Она принялась лихорадочно соображать. Кто предупредил Абу Назира? А ведь его точно предупредили и совсем недавно. Террористы ютились тут всей кодлой года два, не выходили на улицу, так почему они посреди ночи снялись с места и уехали – перед самым рейдом ЦРУ? Кто-то их предупредил, и этот «кто-то» для них – надежный источник.

Кадиллак? Может, он – двойной агент?