Драконья волынь - Марина Козинаки

От запаха цветов, разносящегося в ночи, темнеет в глазах. Как он необходим, этот запах! И эта плоть нежных лепестков! Но пока что на них можно только смотреть. Нужно выждать до зимы и только тогда сорвать все!

Приходится таиться, прижиматься к теплой земле – повсюду мерещатся шаги человека. Нельзя показываться людям. Однажды это случилось и чуть не повлекло за собой беду. Человек шел, забыв о страхе. Его длинный плащ тянулся по траве с хрустальным, сыпучим шорохом, сминая побеги. Странное лицо человека озаряла сумасшедшая радость. Тучи крылатых тварей кружили над ним, предупреждая, жалили его, но он не обращал на них внимания, продолжая разглядывать огненно-желтые бутоны. Он пробирался все глубже в заросли, пока не увидел то, что не должен был видеть! Жалкое, хрупкое создание!

Полина открыла глаза. Часы показывали начало четвертого, стояла темнота, но небо за окном нельзя было назвать черным – на западе только-только погас летний закат, но тут же на востоке забрезжил едва заметный рассвет. Она ощутила волнующий трепет: там, вдали от дома – этого настоящего ее дома – жизнь шла трудно, проклятье отнимало радость, меркла красота французских улиц, и мягкий дядин говор казался приторным; дед брюзжал и целыми днями ругал политиков, тетя скорбно глядела на свою бедную племянницу и охала себе под нос. Все было странно, словно не по-настоящему. Но с возвращением сюда это прошло! Полина сонно потянулась и спустила босые ноги на пол. С приезда она еще не видела Дарью Сергеевну, но уже получила от нее записку: «Сегодня полная луна. Твой час силы наступит в три часа тридцать минут. Час Воды. Ступай к реке и искупайся». Интересно, знала ли уже наставница об иностранном лекаре мсье Монье и его дочери Стефани, приехавших в Заречье, и о новом снадобье, разработанном этим специалистом по темным проклятьям?

Маргарита сладко спала, сжавшись в комок, полог над ее кроватью был поднят. Полина с завистью посмотрела на нее, посильнее запахнула пушистый халат и вышла за дверь. Вопреки опасениям ночь оказалась очень теплой. Соседние избушки прятались в тонком тумане, сквозь который так приятно было проводить рукой. Птицы молчали.

Вскоре улицы с избушками закончились, и Полина круто свернула влево, надеясь через чащу выйти к самому дикому берегу реки. Темный ночной лес пугал, но пришлось взять себя в руки и пройти его насквозь, несмотря ни на что. Не верилось, что ветви так шелестят просто от ветра, казалось, будто кто-то неожиданно срывается с них вниз, а затем снова взлетает вверх, ломая сучья. «Смотри на туман, – напомнила себе Полина. – Или на росу». Она тут же почувствовала влагу, покрывавшую листья и цветы под ногами, страх немного отступил, зато в следующую секунду ее больно обожгла крапива.

Через несколько минут лес стал постепенно расходиться в стороны, открывая впереди берег Нищенки. Подхода к воде здесь не было, сюда никто не приходил купаться. Вдалеке маячила деревянная лодка с облупившейся краской. Дно реки наверняка было илистым, опутанным водорослями, но другого выхода не имелось – лучше уж противное дно и несколько водяных мереков в зарослях плакучих ив, чем чьи-нибудь пристальные взгляды!

– Нет, сейчас все спят, – уверила себя Полина.

Она сняла халат, бросила его на траву и поежилась под тонкой тканью ночной сорочки. Что-то резко зашуршало и хрустнуло в ближайших кустах. Полина вздрогнула, от страха у нее перехватило дыхание.

– Нет-нет, здесь никого нет. Никакой опасности. – Она заставила себя представить, будто это маленькая птичка скачет по веткам. – Никто ничего мне не сделает… Опасных животных здесь нет. Может… только змеи?

В этот миг зашелестела темная колкая трава под ее ногами, и Полина едва не вскрикнула. Потребовалось несколько минут, чтобы как следует отдышаться и успокоиться.

– Это мой час силы… Мереки не дадут меня в обиду, они слушаются меня…

И вдруг ее охватило знакомое ощущение, легкое и очень приятное – что в ее власти находится чья-то воля. Это чувство нелегко было удержать, и пока оно не исчезло, Полина мысленно взмолилась, обращаясь к уродливым речным чертям, кишевшим в этой тихой заводи:

«Мереки, защитите меня, пока я буду постигать силу Воды…»

Слова тут же показались ей глупыми. Если бы она была могущественной красавицей и кричала это мерекам в присутствии целой толпы колдунов, то, может, они звучали бы уместнее. Но для невзрачной худой девушки с нерасчесанными волосами и в одной ночной сорочке это обращение звучало слишком громко.

По темной воде, отражавшей и зародыш восхода, и яркую полную луну, пошли круги, словно где-то на дне началось движение. Полина подошла ближе к травянистому краю берега и взглянула на свое отражение. В неплотной летней тьме оно выглядело жутковато. Водяная шагнула в реку, по щиколотку утопая в иле, и намочила край сорочки.

В такую пору колдуньи купались обнаженными, Полина не только слышала об этом, но и видела своими глазами. Василиса с Анисьей, как и другие девушки, делали это без стеснения. Ночью они ходили плавать небольшими группками или в полном одиночестве. То же самое делали и молодые люди. Конечно, ходили слухи, будто мальчики любят подсматривать за девочками, на деле же, если ночные купальщики и купальщицы случайно сталкивались, то просто проходили мимо. Во время магических практик им было откровенно наплевать друг на друга. Тем не менее, Полина с Маргаритой ни разу не расстались с купальниками.

Колдунья снова взглянула на свое отражение, потом на воду, вновь ставшую гладкой и спокойной, затем обернулась по сторонам и очень осторожно, с опаской сняла через голову ночную сорочку. В лесу за ее спиной опять что-то хрустнуло, и Полина торопливо прикрылась руками. Простояв так пару минут, перевела взгляд на свое тело и громко вздохнула от удивления: кожа тускло мерцала при луне. Это свечение нельзя было назвать серебристым или белым, оно не имело никакого оттенка – ни теплого, ни холодного. Да и самого свечения будто тоже не было – лишь легкий туманный след. Колдунья отняла руки от груди, вытянула их перед собой и уставилась на ладони, локти, предплечья. Все ее тело еле заметно сияло. Таким же призрачно-лунным светом сияла и вода в реке. Полина зашла в глубину, почти не чувствуя холода. Страх отступил окончательно, она легла спиной на водную гладь, раскинув в стороны руки, и слабое течение стало увлекать ее вдаль.

«Остаться на месте», – мысленно озвучила Полина свое намерение, стараясь, вопреки воле реки, задержаться напротив того берега, где сошла в воду. Боковым зрением она продолжала наблюдать за своим телом, за руками, разрезающими водный поток – сияние не исчезало.

Как удивительно было лежать здесь, всего несколько дней назад оставив за спиной огромный шумный город! И хоть в этот раз ее лето во Франции прошло совершенно иначе: Микоэль познакомил с друзьями-магами, дядя много рассказывал о своем волшебном эле и опять свозил племянницу в гости к старому французскому колдуну, жившему в настоящем замке, – все казалось далеким и похожим на сновидение, в отличие от тихо журчащей реки, протекающей прямо через сознание и сливающейся с бесконечным потоком времени.

Полина попыталась встать на ноги. Течением ее все же унесло немного от берега, но тут было неглубоко, ступни быстро нащупали вязкое дно, вода стояла по грудь. Колдунья подняла руку и провела ею над поверхностью реки. Повинуясь движению, по воде пробежала легкая волна. Полина восхищенно улыбнулась и взмахнула рукой снова – вторая волна получилась даже лучше первой. Это занятие приносило столько радости, что она могла бы до самого утра остаться здесь, пуская волны по воде одной лишь силой желания, однако очень скоро отвлеклась, внезапно увидев что-то светящееся на дне. Полина нырнула и, спугнув какое-то кривоногое подводное существо, заметила россыпь самых обычных речных камешков, почему-то излучавших розоватый свет. Она осторожно вытащила один на поверхность и тут вдруг увидела, как на берегу, посреди травы начали «зажигаться» и другие камни. Их оказалось немного, и свет от них шел неяркий, но он совершенно не был похож на то молочно-лунное сияние, которое исходило час назад от реки и от ее собственной кожи. Это определенно было что-то другое. Девушка вылезла на берег, закуталась в халат и огляделась – камни продолжали «включаться» как световики, но не все, а лишь те, что лежали дальше от тропинки, по которой она пришла сюда. Полина подобрала свою сорочку и решила посмотреть, куда ведет эта светящаяся процессия камней. Она прошла еще немного вдоль берега, пока на пути не выросла преграда из переплетающихся старых стволов. Их пришлось обходить по траве выше Полининого роста, запутанной и колючей. Камни становились все крупнее, и сияние их делалось ярче, несколько раз Полина больно ударилась о них босыми ногами, а один раз так неожиданно споткнулась, что чуть не упала в заросли высокой крапивы. Но любопытство вело ее вперед до тех пор, пока трава не начала постепенно смягчаться и расползаться в стороны, и тогда Полине открылось поистине чудесное зрелище. На каменистом холмике, возвышающемся над Нищенкой, сидела Анисья. Ее веки были плотно сомкнуты, прекрасные белые кудри спадали на смуглую кожу. Она походила на искусное каменное изваяние, постамент под которым переливался розовым, сиреневым, зеленым и золотым. Все камни вокруг казались словно наэлектризованными, Полина подумала, что сейчас к ним даже опасно прикасаться. Из леса донеслись первые голоса птиц. За спиной Анисьи все ярче и ярче разгорался рассвет.