Метель или Барыня-попаданка. Мир (СИ) - Добровольская Наталья

Но думаю, за одно "изобретение" нечто похожего на современные прокладки (миль пардон за мой французский), сотни женщин будут мне благодарны, так ничего подобного тогда и не было и большинство женщин вообще не носили трусов, обходясь многочисленными нижними юбками. Кстати, идея, выдать прокладки за французскую новинку! Пусть это и будет самая простая вещь типа матерчатого пояса, к которому на пуговицах и петлях будут крепиться сменные насадки, несколько напоминающая пояс для чулок, который носила когда-то моя бабушка, но даже это будет величайшим прогрессом! Но стоп, стоп, куда-то меня уже понесло! Охладись, дорогая, решай проблемы по мере их поступления!

Добавила было в сумочку свой любимый сотовый, куда загрузила много музыки и текстов, но почему-то была заранее уверена, что он тут в будущем и останется.

Связалась в Ватсапе с группой своих классных мамочек, сообщила, что меня не будет в городе, чтобы они не звонили и не узнавали, что принести на труды в понедельник и что задали по Окружайке. Хоть и не часто, но такое иногда случалось, но я давно сделала все, чтобы отучить детей и мамочек беспокоить меня по пустякам, приучив их узнавать новости друг у друга или в электронном журнале, где все также написано, накрутила хвосты, кому надо, больше по привычке, для профилактики, и отключилась с чистой душой.

Еще раз перезвонила Инне, предупредила и ее, что меня не будет какое-то время, якобы за мной приедут богатые клиенты, которые попросили побыть в няньках – гувернантках с ребенком на даче за городом, где связь очень плохая (а я такие услуги уже оказывала неоднократно). На что она, поворчав, что "к подруге не поехала, а тут помчалась", все-таки согласилась, что такой выгодный денежный вариант упускать негоже, благо платили вымышленные клиенты с моих слов 500 долларов за два дня.

Короче, приготовилась я по полной программе, подстраховавшись на все время, тем более близились выходные. Одного я теперь боялась – что перенестись в прошлое не удастся! А мне туда уже хотелось, эта история захватывала меня все больше и больше!

Но там меня, видимо, уже ждали, потому что стоило мне сесть в свое любимое домашнее кресло и немного расслабиться, представив уже целенаправленно всю ту же метельную круговерть, которая занесла меня в прошлое, как я почувствовала, что кто-то трогает меня за плечо и шепчет: "Барыня, Наталья Алексеевна, проснитесь, вроде барышня в себя пришла!" Я очнулась, с облегчением заметив, что моя сумочка, на которую никто и внимание не обращает, лежит со мной рядом, чуть только припорошенная снежком, который, впрочем, быстро растаял.

Значит, все в порядке, я на месте. Надо действовать и дальше, как ни в чем и не бывало. Но что же с Машенькой, какова она! Когда я подошла девушке, она действительно смотрела на меня, хотя еще и несколько мутными глазами, но уже в сознании, только была очень потной и облизывала сухие губы. Первыми ее словами были: "Крестная! Что со со мной! Как болит голова! Я хочу пить!" Я только вновь искренне перекрестилась (заметив при этом, что делаю я это уверенно и привычно, да и крестик на груди имею, которого не ношу в будущем), и вздохнула с облегчением – кризис прошел, она пойдет, надеюсь, на поправку! Пришлось объяснять Маше, что в дороге она прихворнула, что она в своем имении, переодевать, поить ее, менять постель, короче, снова хлопотать. Тут и отец Павел ожил, подошел к нам, перекрестил, забормотал какие-то молитвы и сказал, что надо отслужить благодарственный молебен о здравии болящей рабы Божьей Марии, на что я теперь согласилась с чистой душой и даже охотой, так как сама чувствовала необходимость поблагодарить то ли Бога, то ли еще какого неведомого распорядителя и за мои перемещения, и за Машино выздоровление. Но попросила сделать это чуть позже и выпроводила старичка восвояси к общему облегчению.

Время и здесь прошло совсем немного – часа три, самое большое четыре, как и ранее. Я сначала удивлялась, но потом так закружилась, что уже воспринимала все, как есть. Мне правда, было интересно, что делает мое тело, когда я переношусь в прошлое, но думаю, оно не лежит "трупом", не ходит, как зомби, а в него переселяется на это время сознание барыни из 19 века. Правда, я ей сочувствую – культурный шок она испытывает не шуточный, но, думаю, остатки моей души и навыков проступают в ней, как проступают остатки души барыни и во мне. Надеюсь, что она привыкнет и адаптируется, может, даже почувствует интерес к такой жизни. Но пока надо думать о себе.

Прошлые знания проступали все яснее, я уже "вспомнила", что Машина мама – Ольга – моя старинная подруга и дальняя родственница, поэтому-то меня все и знали, и мне подчинялись. "Вспомнила", что наши мужья – друзья, служили в чине капитанов в одном полку. При этом у меня сразу всплыла немудрящая песенка "Служили два товарища в одном и том полке" из одноименного фильма.

Но и здесь мне "повезло" – замуж меня выдали рано, еще 17-летней, в возрасте моей сейчашней подопечной, была я типичной наивной провинциально барышней с небольшим приданным, поэтому, когда полк был проездом у нас в уезде и мы с Ольгой познакомились с "двумя капитанами" на каком-то балу, которые почти сразу посватались к нам – родители наши были только рады обвенчать нас по быстрому.

Но и тут, если у Ольги все было более или менее в рамках тогдашней жизни, то муж мой оказался игроком, игроманом, как сказали бы сейчас, и быстро проиграл не только свое имение, но и огромную сумму казенных денег. Долг необходимо было покрыть, иначе мужа ждало или увольнение с позором, или самоубийство с не менее позорными последствиями, но уже для моей жизни. Пришлось мне срочно продавать свое небольшое приданное – имение и три деревушки, находящиеся чуть дальше по Старой Смоленской дороге от поместья Ольги, чтобы возместить этот проигрыш. Скандал удалось замять, но семейная жизнь наша стала напряженной и тяжелой. К моему счастью, хотя здесь вряд ли подходит это слово, но так уж было, муж ушел вместе с полком и погиб вместе с мужем Ольги в одном из сражений во время Суворовских походов в Итальянскую кампанию и таким образом своей героической смертью хоть как-то обелил свое и мое имя и реноме.

"Вспомнила" я, что после смерти мужа я оказалась в очень стесненном материальном положении, так как получала только небольшую пенсию как вдова военного. У меня в прямом смысле слова не было ни кола, ни двора и поэтому, когда Ольга написала, что я могу пожить у нее, я смирила свою гордость и приняла эту очень вовремя пришедшую помощь.

Жила я в флигеле недалеко от дома подруги, но большую часть дня хозяйствовала в ее доме, помогая растить Машеньку. так как Оленька часто болела и умерла, когда девочке было лет 10.

Так что слуги ее были и моими слугами, так как мое имение было продано вместе с людьми, осталась только моя старая нянюшка Настасья и Катюшка с Дашей, которые тогда были совсем детьми, и приходящиеся ей какими-то двоюродными внучками и ставшие впоследствии моей горничной и горничной Маши, которых я сумела отстоять. Так и в дальнейшем я Машу и воспитывала, являясь ее крестной.

Официальным опекуном был назначен какой-то троюродный дядюшка, так как женщины в то время не могли быть опекунами даже своих детей или ближайших малолетних родственников. Я знала, что не только я, простая провинциальная помещица, но и Наталья Николаевна Пушкина-Гончарова после смерти мужа не могла быть опекуном своих четверых детей. Царь Николай I, которого мы обычно воспринимаем "как душителя свободы", как это ни странно, очень помогал детям Пушкина после смерти их отца и денежно, и по учёбе, оплатил все его долги и велел издать все произведения Пушкина, а прибыль отдать детям. Но официальным опекуном он не был. Была учреждена Опека во главе с графом Строгановым, в которую вошли также поэт Виельгорский, поэт и придворный Жуковский и титулярный советник Отрешков.

В нашем случае опекун был формальным, он просто назначил управляющего, с которым мне еще предстояло познакомиться и проверить его "управление". А фактически воспитанием и опекой Машеньки после смерти матери занималась я, и поэтому любила девочку, как свою родную дочь. Маша ехала от кого-то из подруг, я ее встречала. Была она в веселом настроении, довольная, все порывалась о чем-то мне рассказать, но не смогла, заболев горячкой.