Олигарх желает жениться - Далиша Рэй

чему. Особенно, если учесть, как отвратительно вы относитесь к своему сыну.

Миг, и меня схватили, развернули и с силой вдавили спиной в стену. По бокам от моей головы впечатались мужские ладони. Нависнув надо мной и глядя так, так что у меня мороз побежал по коже, Славинов сквозь зубы процедил:

— Что ты можешь знать обо мне и моем сыне, маленькая самонадеянная психологиня? О наших с ним отношениях… Мнишь себя профи, читающим в людских душах? А?

Трясясь, как в ознобе, я вскинула голову и уставилась в его побелевшие от ярости глаза. Собралась с силами и зашипела:

— Читаю! Что еще мне остается, если я не знаю, кому мне задать вопросы о вашем сыне? Вашем сыне! Не моем!

— Вот именно, моем! И я сам решу кому и что рассказывать про него. И когда…

Он замолчал, не отводя от меня полыхающего бешенством взгляда, и меня начала накрывать паника. Замерев, я смотрела в жесткие, светло-голубые глаза и думала о том, что мы тут совершенно одни и я беззащитна перед ним. Он крупный, сильный мужчина, а я женщина. Не слишком спортивная, и ростом ему по плечо. И он в ярости, а я…

— Не трясись, паникерша. Женщин и детей я не обижаю, — вдруг спокойно произнес Славинов и выпрямился. Отодвинулся от меня, дав облегченно выдохнуть, и добавил:

— На ужине ты сможешь задать любые вопросы про Даньку. Обещаю, отвечу на все… Поехали уже, а то я, и правда, скоро озверею от голода.

— Или от тебя, психологиня, — добавил негромко.

Глава 5

Янис Славинов

Психологиня молчала. Стояла и смотрела на меня круглыми глазами, в которых мешались испуг, злость и недоумение. И что-то еще, чего я пока не распознал.

Я тоже молчал и смотрел.

Странно, но разглядывать ее было… приятно. Хотя вообще не в моем вкусе девица — ни груди, ни ног, на роста, как я люблю. Но вся такая… ладненькая, что ли.

Невысокая, неприметная, без сделанных губ и ресниц веером. Скромная. Очень серьезная. Хотя язвить и выпускать колючки умеет отлично, в этом я уже убедился. И глаза красивые — зеленые, какие-то сказочно-нереальные.

— Ну что, Мирослава, едем разговаривать про Даниила? Или боишься? — спросил, испытывая странное желание подначить её.

— Нет, — помотала головой и замолкла, раздумывая.

Я про себя усмехнулся — неужели откажется? Тоже странность — шарахается от меня, словно я монстр какой-то.

Хотя, когда ей было нужно со мной поговорить, весьма решительно обрывала мне телефоны, доведя мою секретаршу до нервной икоты. Не скромничала ведь, и не боялась.

Да и слова про мое отношение к сыну — выпалила мне в лицо, совершенно не думая о последствиях. И попала точно в больное место. Взбесила меня, конечно — будто я сам не знаю, что так себе отец для Даньки… Но я собираюсь исправиться, и ты мне в этом поможешь, госпожа психологиня.

— Что «нет», Мирослава Юрьевна? — сам не знаю, для чего продолжил цеплять ее. — "Нет, не боюсь"? Или, "нет не поеду"? А может, "нет, не хочу ничего знать про вашего сына"?

Психологиня нервно облизнула губы в бледной помаде, отпечатавшейся на моей рубашке, и полыхнула на меня своими ведьминскими глазищами:

— Узнать про Даню хочу. А ехать в ресторан — нет. Мне домой надо.

— Зачем? У тебя ведь ни мужа, ни детей малых? — удивился я.

Задал вопрос и с изумлением понял, что психологиня натурально рассвирепела: зубки оскалила, глазами засверкала. Подобралась вся, шагнула вперед и как будто собралась вцепиться мне в лицо побелевшими пальцами. Отчаянная, похоже. Плевать хотела на разницу в весовых категориях.

Знать, попал я своими словами во что-то болезненное. Интересно, во что — отсутствующего мужа или в то, что нет детей? Вот так, Мирослава Юрьевна, не только вы умеете бить точно в цель и делать больно. Хотя, честно говоря, даже не собирался я никуда бить…

Удивительно, что она так задергалась от моих слов. Обычно женщины постарше переживают, если не срослось с мужиком или детьми. А эта выглядит совсем девчонкой, вроде все еще впереди должно быть.

В ее досье, конечно, была дата рождения, но я не обратил тогда особого внимания. Мне было без разницы, сколько ей лет. Психологиня была нужна для определенной цели, и возраст не имел значения.

Но сейчас все изменилось, и, пожалуй, ее анкету придется изучить заново. Очень внимательно.

— Мирослава, — попытался успокоить пыхтящую, как свирепый ёж, девчонку. — Я знаю, что ты живешь с мамой. Мама у тебя… не очень хорошо себя чувствует. Так?

Глядя на меня с ненавистью, кивнула и хрипло выдавила:

— Так. И что?

— О делах твоей мамы мы тоже поговорим. В ресторане за ужином.

В темно-зеленых глазах мелькнуло что-то тревожное, сменившееся недоверием:

— Что вам за дело до моей мамы? — буркнула с отвращением.

— За десертом расскажу. Давай, пошли уже.

Застыла, неприязненно буравя меня глазами и явно борясь с желанием послать подальше. Вытолкать взашей, и закрыть за мной дверь на три замка. А потом еще стулом подпереть, чтобы уж точно не вернулся. Боевой ёжик, мля.

— Я… Мне маме позвонить надо. Предупредить, что задерживаюсь, — наконец выдавила из себя, сдаваясь. Да неужели?! Алиллуйя!

— Конечно, по дороге в машине позвонишь, — взял ее за плечи, развернул и легонько подтолкнул в сторону двери. — Шагай.

Поморщилась, засопела недовольно, но вещички собрала и пошла.

В коридоре, завидев мою охрану, Мирослава ни с того, ни с сего, испуганно дернулась. Сначала застыла, потом попятилась от шагнувших навстречу парней. Наткнулась на меня спиной и застыла. А я едва удержался от того, чтобы сунуть нос в темные с рыжиной волосы и начать вдыхать запах ее духов.

Еще одна странность — мне женские духи никогда не нравились. Все они или чересчур сладкие, или резкие, или цветочные. Или просто слишком… Всем любовницам я первым делом ставлю условие — никаких духов.

А эта…

Психологиня пахла… тоже ладненько. Вереском, одуванчиками и прогретым солнцем летним лугом. Что за парфюм такой?

В машине она негромко переговорила по телефону, улыбаясь невидимому собеседнику и настороженно косясь на меня. Закончив, отвернулась и уставилась в окно.

— Как мама? Не будет переживать? — поинтересовался я из вежливости и желания хоть немного успокоить этого ёжика.

— Мама в порядке. К ней приехала подруга и они решили уйти в загул, — отвернувшись от окна психологиня вдруг хихикнула, словно проказливая школьница. — Мариша привезла какой-то волшебной наливки и пирог, испеченный по ее секретному рецепту.

И теперь они на пару надираются и