Все на продажу - Кэндес Бушнелл

Вечеринку устроили в честь писателя с Юга Рэдмона Ричардли, прогремевшего своими шалостями. Участники много шумели и много пили, корча из себя сливки нью-йоркского общества, а свое сборище провозглашая наилучшим в городе. Джейни сразу увидела, что Пити в тяжелом костюме английского покроя в тонкую полоску здесь чужой: раньше она принимала его масленую гладкость за изысканность, а оказалось, что он презренный денежный мешок и больше ничего.

— Давай уйдем, — позвала она его шепотом.

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую, схватил за руку и потащил наверх, где был бар. У стойки сидела молодая женщина в окружении нескольких мужчин. Увидев, что Пити заказывает выпивку, она сверкнула глазами и соскочила с табурета. Джейни не видела фотографий Мими Килрой уже много лет, но сразу поняла, что это она, и от изумления сделала шаг назад.

Она навсегда запомнила, как выглядела Мими на этой вечеринке, и с тех пор подражала ее изящному, обманчиво дорогому стилю. На Мими была белоснежная рубашка с большими манжетами, завернутыми почти до локтя и закрепленными золотыми мужскими запонками. Рубашка была небрежно заправлена в бежевые замшевые джинсы, на левом запястье сверкал, как браслет, золотой мужской «Ролекс», на пальце правой руки красовалось большое кольцо с овальным сапфиром. От нее исходил запах не только дорогих духов, но и больших денег.

Мими подошла к Пити сзади и закрыла ему ладонями глаза. Пити вздрогнул, схватил ее за руки и обернулся. Она сказала, томно на него глядя:

— Хэлло, дорогой.

Она принадлежала к тем женщинам, которые в жизни гораздо лучше, чем выходят на фотографиях, ибо то, что делает их особенными, слишком большая редкость и слишком неуловимо, чтобы запечатлеться на пленке. В последующие годы Джейни постепенно пришла к мысли, что именно поэтому Мими, неподражаемая Мими никогда не выходила за рамки своего маленького, строго очерченного мирка: ее достоинства не могли стать достоянием масс…

Держа Пити за руку, она наклонилась и произнесла:

— Давайте отойдем, мне надо кое-что с вами обсудить.

На физиономии Пити появилось выражение недовольства, смешанного с покорностью, как будто он понял, что его снова хотят использовать.

— Минутку! — бросил он и притянул к себе Джейни. — Ты знакома с Джейни Уилкокс?

Мими протянула худую руку и проговорила без всякого интереса:

— Рада с вами познакомиться.

Джейни была поражена звучанием ее голоса. Она не знала, чего ждать, но такого голоса еще никогда не слышала — глубокого, благородного, полного оттенков и полутонов.

— Джейни недавно в Нью-Йорке, — сказал Пити. — Она модель.

Мими холодно взглянула на Джейни, усмехнулась и бросила:

— Как все.

И тогда Джейни, поддавшись неосознанному желанию произвести впечатление на своего идола, услышала собственный голос, лепечущий:

— В детстве я рассматривала ваши фотографии в журналах… Воцарилась неловкая тишина. Джейни могла думать только об одном: угораздило же ее издать этот позорный писк! Мими окинула ее оценивающим взглядом и, решив, что ею можно пренебречь, сказала:

— Неужели? Понятия не имею, о чем это вы. — И, бросив на Пити многозначительный взгляд, отвернулась.

Потрясенная, Джейни смотрела на нее не отрываясь: она поняла, что ее сознательно и грубо отвергли, но не могла понять, за что. Видя ее выражение, Пита тихо сказал:

— Не обращай внимания. Все, кто знает Мими, в курсе, что она ненавидит других женщин, особенно если они моложе и интереснее ее… Ничего, ты привыкнешь. — И он со смехом подал Джейни ее стакан.

Джейни сделала глоток, не в силах отвести взгляд от Мими. Она была уничтожена, но одновременно покорена тем, как та жестикулирует, как наклоняет голову, как шевелятся ее губы; Мими еще не произнесла ничего нового, а Джейни показалось, что она снова слышит ее голос, и она приросла к месту, боясь новой унизительной реплики в свой адрес.

Но страх оказался напрасным: сколько она с ней ни сталкивалась в следующие десять лет, Мими всякий раз смотрела через ее плечо и произносила своим роскошным холодным голосом: «Рада снова вас видеть». К этому приветствию Нью-Йоркцы прибегали тогда, когда понятия не имели, с кем говорят. Джейни усвоила то, что ей старались внушить: они с Мими могут очутиться в одном помещении, но она останется так же далека от мира Мими, как в детстве, когда любовалась ее фотографией в «Образцовом доме».

Но постепенно в отношении Мими к Джейни стали происходить изменения. Если раньше Мими просто уклонялась от общения с ней, то последние пять лет ее слова «рада снова вас видеть» начинали граничить с откровенной неприязнью. Джейни подозревала, что причина тому одна: ей и Мими случается спать с одними и теми же мужчинами и что ту душит ревность.

Джейни прикинула, что общих любовников у нее с Мими набралось не меньше десятка, включая Рэдмона Ричардли и сценариста Билла Уэстакотта. Ее страшно злило, что Мими, известную всем любительницу разнузданных вечеринок, спавшую с любым, на кого клала глаз, никто никогда не называл потаскухой и не смотрел косо на ее выходки. Так подтверждалась еще одна истина касательно нью-йоркского общества: богатую сучку, переспавшую с сотней мужчин, снисходительно назовут богемной, а бедную, не отстающую от нее, — авантюристкой и шлюхой.

Но все это разом изменилось, стоило Джейни стать моделью в «Тайне Виктории». Казалось, проведя столько лет в Нью-Йорке, она только сейчас предстала во всем цвету. Люди внезапно ее увидели, поняли, кто она такая и чего от нее можно ждать. А за этим последовало желанное приглашение на прием к Мими.

Ровно месяц назад курьер доставил в нью-йоркскую квартиру Джейни тяжелый кремовый конверт. Она жила в том же доме без лифта на Восточной Шестьдесят седьмой улице, куда въехала десятью годами раньше. Она решила, что ей повезло: хорошо, что оказалась дома, ведь внизу не было привратника" принять послание было бы некому — что бы тогда произошло?! На конверте стояло только ее имя: «Мисс Джейни Уилкокс», без адреса, словно адрес был лишним. Она поняла, что лежит в конверте, еще в него не заглянув. Аккуратно его вскрыв, так, чтобы он выглядел нетронутым (такие штучки она предпочитала сохранять), она извлекла простую серовато-бежевую карточку. В верхнем левом углу, как принято в Англии, было каллиграфически выведено ее имя, ниже красовались слова, набранные типографским шрифтом: «Мими Килрой и Джордж Пакетов, дома, в пятницу 27 мая». Глубокая ненависть Джейни к Мими мигом исчезла. Трудно ненавидеть человека, проявившего к тебе внимание, решившего тебя признать. Джейни подумала, что Нью-Йорк бывает поверхностным, но поверхностность его великолепна, особенно когда ты сама оказываешься в кругу избранных.

Три года назад, в тридцать девять лет, Мими Килрой наконец угомонилась и вышла замуж за миллиардера Джорджа Пакстона. Пакстон, считавшийся уроженцем бостонского пригорода, что звучало слишком неопределенно и могло означать что угодно, внезапно объявился в нью-йоркском высшем обществе за пять лет до этого. Там уже установилось правило, что раз в несколько лет появляется словно из-под земли новый миллиардер — обыкновенно мужчина средних лет, быстро сколотивший состояние и испытывающий кризис среднего возраста. Много лет он трудился без передышки, делая деньги, и в итоге получил возможность насладиться жизнью, что всегда значило впервые жениться. С Джорджем Пакстоном так и произошло.

Первые два года в Нью-Йорке он строго следовал традиции: кочевал с вечеринки на вечеринку, где его носили на руках, и постоянно назначал «свидания вслепую»: ведь нет ничего занимательнее нового холостяка-богача, толком не представляющего, как потратить свои денежки. После двух лет встреч с лучшими одинокими женщинами, каких только мог предложить Верхний Ист-Сайд, — с накладными грудями и безгрудыми, с безупречными телами — изделиями кудесников, спешащих откреститься от своих изделий, с волосами цвета жженого сахара и в норковых манто, с участницами советов директоров и владелицами собственных компаний, адвокатами, врачами, агентами по торговле недвижимостью, бывшими женами других богатых мужчин, испытав свой член на погружение во все мыслимые и немыслимые отверстия женского тела, пройдя через наручники и веревки, исстрадавшись от прижигания своих сосков и выбривания мошонки, устав беспокоиться о том, как добиться эрекции и как ее поддержать, — тогда, и только тогда Джордж Пакстон удостоился знакомства с Мими Килрой.

Джордж Пакстон не такой представлял себе свою будущую жену: она походила на нервную породистую лошадку, а Джордж не отличался изысканным вкусом. Но после двух лет, на протяжении которых он чувствовал себя жеребцом, обязанным трудиться при скоплении зрителей на племенном поприще, Мими стала, по его собственным словам, «глотком свежего воздуха». В ней не оказалось чрезмерной серьезности, кроме того, Джордж всегда гордился своей способностью распознать «добрый товар». Люди тоже не ожидали, что у Мими будет такой муж. Им представлялась более блестящая партия: кинозвезда, красавчик политик, даже один из английских принцев, а Джордж был довольно невзрачен. Но в действительности она поступила исключительно умно, ухватившись за миллиардера: ведь брюшко мужчины средних лет всегда можно замаскировать дорогим итальянским костюмом. Никто не знал настолько хорошо, как Мими, каким образом тратить деньги Джорджа, поэтому общество ожидало восхитительного зрелища.