Сигнал бедствия - Майн Рид

Совсем недавно здесь был блестящий бал, где офицеры смогли познакомиться с интересными дамами. Двое, между прочим, не на шутку влюбились в барышень, с которыми весь вечер танцевали.

После бала прошло два дня. Вечером офицеры намеренно отдалились от товарищей и заговорили друг с другом. Старший, Крожер, был двадцати двух лет, не более, а младший, Кадвалладер, на четыре года моложе. Первый был лейтенантом, второй — гардемарином.

У Кадвалладера было приятное белокожее лицо, белокурые вьющиеся волосы и глаза бирюзового цвета, как у большинства потомков кельтов. Крожер, родившийся в старинном замке в окрестностях Йорка, был прямой его противоположностью. У него тоже были вьющиеся волосы, но черные, а орлиный нос и выдающиеся челюсти свидетельствовали о твердом характере. Он был среднего роста, сильного сложения, вынослив и настойчив.

Они не только внешне были различны, но и по характеру противоположны. Крожер — человек очень серьезный, он мало смеялся, хотя и не был угрюм. Кадвалладер почти всегда смеялся, в ямочках на его щеках, кажется, притаился смех. С ним можно довести шутку до крайности. Но с Крожером шутить опасно.

Несмотря на такую разницу в характерах, эти двое офицеров — друзья. В свободное от службы время они всегда вместе на корабле и вместе съезжают на берег. И теперь они оба, в первый раз в жизни, влюбились; к счастью, не в одну и ту же. Но обе их возлюбленные живут под одной крышей и члены одной семьи. Это тетка и племянница, однако разница в возрасте у них ничтожная: тетка двумя годами старше племянницы. Крожер влюбился в тетку, а Кадвалладер в племянницу.

Обе они испанки «голубой крови». Одна дочь, другая внучка Грегорио Монтихо, дом которого виден с корабля. Это великолепный дворец, в мексиканском вкусе, возвышающийся на вершине холма.

Взгляды обоих офицеров устремлены на него.

— Мне кажется, — говорит Кадвалладер, глядя в подзорную трубу, — я вижу их. Из-за балюстрады террасы выглядывают две головы. Бьюсь об заклад, это они, милые девушки. Интересно знать, видят ли они нас?

— Думаю, что нет, если у них нет подзорной трубы.

— Ей-Богу, она у них есть! Вон что-то блестит. Моя Иньеса смотрит в нее.

— Нет, это моя Кармен. Как бы ты ни гордился твоими голубыми глазами, а я скорее тебя разгляжу парус.

— Парус, а не хорошенькое личико, Нед. Иначе бы ты не выбрал старую тетку, уступив молодую племянницу мне.

— Ничего себе старая! Она, пожалуй, моложе твоей. Единственный локон ее блестящих янтарных волос стоит целой головы твоей черноволосой красавицы. Вот посмотри-ка!

Он достал из кармана локон и помахал им перед глазами друга. На солнце волосы отливали красноватым золотом.

— А ты посмотри на это! — воскликнул Кадвалладер и тут же вытащил другой локон.

— Ты воображаешь, что только ты можешь похвалиться залогом любви? А по сравнению с твоим, этот — то же, что шелк рядом с бумагой.

Оба смеются и прячут локоны.

Крожер взял подзорную трубу и направил ее на дом Монтихо.

— Ты прав, Билль, — сказал он. — Это те самые красавицы, локоны которых мы храним. Они тоже смотрят в трубу и, наверное, ждут нас. Может быть, мы через несколько минут будем у них. Вот тогда ты убедишься, что янтарный цвет превосходит черный, особенно под лучами калифорнийского солнца.

— Бог с ним, с солнцем! Мне нужна девушка с волосами черными, как вороново крыло.

— А мне с золотыми, с красным отливом. А в самом деле, Нед, как ты думаешь, отпустит нас капитан?

— Я уверен, что отпустит.

— Почему?

— Ты — сын бедного уэльского эсквайра, а я имею счастье быть наследником двадцати тысяч годового дохода. Кроме того, у меня есть дядя в адмиралтействе! Я просил капитана отпустить нас обоих. Вот и все. Капитан соблюдает свою выгоду и не откажет в такой обоснованной просьбе. Вот он идет. Сейчас спросим его — и получим согласие, поверь мне.

— Господа, — сказал капитан, подойдя к молодым людям, — я разрешаю вам сегодня ехать на берег. Лодка отвезет вас, куда вам надо. Пришлите ее назад. Скажите боцману, когда за вами приехать. Пожалуйста, не выпейте лишнего. Вы знаете, что Сан-Франциско полон теперь всякого сброда. В интересах службы и ради чести вашего мундира не якшайтесь с подонками, и особенно берегитесь женщин.

Капитан удалился. Молодые люди недолго раздумывали. Они сразу же занялись туалетом перед тем, как предстать пред очи своих красавиц. Наконец они заняли места в лодке. Гичка скользнула по тихим волнам залива, по направлению не к пристани, а к морской косе, в сторону от городского предместья, — к дому Грегорио Монтихо.

X. Две испанки

Грегорио Монтихо, — испанец, прибывший лет десять тому назад в Мексику, а оттуда переселившийся в Калифорнию. Начинал он скотоводом, как большинство калифорнийцев. В его стадах насчитывалось более тысячи голов рогатого скота, а лошадей было в десять раз больше.

Дом испанца одноэтажный, с плоской крышей. Внутренний двор отделен от большой дороги каменной оградой с воротами, за которыми тянется аллея, усыпанная белыми морскими раковинами и обсаженная вечнозелеными кустами шиповника, лаврами и персиковыми деревьями.

Судя по роскоши дома и количеству земли, Монтихо в Новом Свете сделался богачом. Но и из Старого Света он приехал с деньгами, не как нищий искатель приключений, а как бискайский дворянин древнего рода.

С ним приехали жена и восьмилетняя дочь. Надгробная плита на старом мексиканском кладбище хранит память о жене, после смерти которой Монтихо взял к себе внучку. Теперь обе, и дочь, и внучка, взрослые, и в них-то и влюбились Кадвалладер и Крожер. Несмотря на то, что обе дамы родственницы и почти ровесницы, они так мало походят одна на другую, что, кто их не знает, никогда не поверит этому.

У Кармен белокурые волосы и серовато-голубые глаза. Она довольно высокого роста, стройная, пышная красавица. Описанию ее внешности можно посвятить целую главу и все-таки не сказать всего. Довольно того, что множество мужчин в Сан-Франциско за одну ее улыбку готовы идти на край света.

Глаза Иньесы Альварес черны, как уголь, лицо смугло. Она жгучая брюнетка. Отец ее родился в Кадисе. Будучи испанским офицером и стоя с полком в Бискайе, он увидел старшую дочь Грегорио Монтихо, попросил ее руки и увез ее в Андалусию. Теперь они уже умерли, оставив наследницей богатого имения свою единственную дочь Иньесу. Девушки воспитываются как сестры и очень дружат.

XI. Взаимные признания

Обе девушки оделись для верховой езды. На дворе стоят оседланные лошади. Две из них предназначены для дам, а две, на чьих спинах большие и жесткие седла, для мужчин.