Весталка. История запретной страсти (СИ) - Жюльетт Сапфо

***

Криптопортик – крытая галерея.

Матрона – так называли замужнюю женщину.

Стола – длинное просторное платье римской матроны.

Вольноотпущенники – рабы, отпущенные на волю актом освобождения; во мн. случаях они по-прежнему были обязаны служить своим патронам. Иногда поднимались до высоких постов в государстве (в императорском управлении и придворной службе).

Патрон (от лат. pater – «отец») – в римском обществе защитник и покровитель, чьи отношения с подзащитными – вольноотпущенниками и клиентами – осмысливались как патриархальные.

Орхестра – площадка для исполнения хоровых песен, находившаяся в театре между скамьями для зрителей и сценой.

Просцений – площадка для игры актёров, находившаяся перед сценой.

Паланкин – носилки в форме кресла или ложа.

Тессеры – медные жетоны, дающие право на вход в цирк или театр.

Глава 4

«Кампания – область, прекраснейшая не только в Италии, но и во всём мире: нигде нет более мягкого климата; здесь дважды в год расцветают цветы; нигде нет более плодородной земли... нигде нет более гостеприимного моря», – писал римский историк Анний Флор. С ним нельзя было не согласиться, хотя бы однажды побывав в восхваляемом им крае.

История Кампании была богата войнами: щедрые земли и близость моря притягивали к ней взоры разных племён и народов. За два столетия до основания Рима Кампания была колонизована греками, затем её захватили этруски, основавшие город Вольтурн, великолепию которого завидовал даже утопавший в роскоши Карфаген. Со временем под влиянием мягкого климата этруски утратили былое могущество и не смогли отразить набеги своих соседей – горцев самнитов. Так Кампания подпала под власть Самния. Напав однажды ночью на жителей Вольтурна, самниты перебили их, а город назвали по имени своего предводителя Капия. Во время Пунических войн Капуя и часть кампанских городов стояли на стороне Ганнибала, однако с его поражением закатилась также звезда Капуи. Город оказался в руках своих бывших союзников в борьбе против самнитов – римлян. Горожан постигла печальная участь: одни из них были убиты, другие – изгнаны. Капую заселили колонистами – верными сторонниками Рима, а капуанские земли были объявлены ager publicus, общественными землями.

Прошли годы. В период диктатуры Суллы Капуя – столица Кампании – вернула своё былое благоденствие и ныне стала центром производства бронзы, серебра, мебели и ароматических масел, которыми снабжала всю Италию. Город опоясывали прочные стены, а своим внешним видом он мог с успехом соперничать с гордо возвышавшимся на семи холмах Римом. Грандиозные амфитеатры, храмы, бани, роскошные виллы отличали Капую от других кампанских городов. Возведением новых величественных построек было отмечено и правление Августа, который часто отдыхал в Кампании – на взморье или островах. Во времена Империи за Кампанией прочно укрепился статус модного курорта.

Огромная вилла, расположенная на живописном холме вблизи лагуны, славилась на всю Кампанию своим великолепием. К ней вела аллея из островерхих кипарисов, напоминавшая тенистый коридор. С обеих сторон к аллее террасами спускался зелёный ковёр сада, в котором благоухали розы, глицинии, лилии и нарциссы. В тени миндальных деревьев, магнолий и акаций были расставлены беломраморные скамьи и беседки. С другой стороны сад спускался к самой лагуне, вода в которой была изумительна – ярко-бирюзовая, прозрачная даже на большой глубине. Белоснежные плиты образцово вымощенных дорожек сходились у ступеней широкой мраморной лестницы. Над колоннадой вокруг всего портика шла галерея, откуда открывался панорамный вид на побережье. Были на вилле искусственно возведённые укромные гроты, фонтаны со статуями, был пруд с водяными лилиями и стаей лебедей. Но особого внимания заслуживал роскошный нимфей. Фасад павильона, украшенный порталами, с колоннами, выполненными в дорическом стиле, и со статуями нимф гляделся в зеркальную морскую глазурь, точно влюблённый в собственное отражение Нарцисс. Вилла принадлежала человеку, имя которого было известно каждому кампанцу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Знатная кампанская фамилия Блоссиев с тех пор, как родина их предков попала в римскую зависимость, неизменно держалась в стороне от политической жизни государства. Однако в Кампании многие ещё помнили, что в прежние времена представители этого рода занимали важные магистратуры. В годы Второй Пунической войны Марий Блоссий, тогдашний кампанский претор, не только благоволил к Ганнибалу, но, говорили, был даже дружен с ним. Нынешние же Блоссии не искали расположения ни самого правителя, ни кого бы то ни было из его фаворитов. Только один из них, Марк Блоссий, известный острым умом и тонким вкусом, пользовался покровительством знаменитого поэта Овидия Назона.

В этот предзакатный час на вилле Марка Блоссия царил покой. Давно улеглись хлопоты, вызванные прибытием хозяина имения и встречей гостя: они оба были сейчас заняты оживлённой беседой.

– Надеюсь, отдых на родине заживит в твоей душе те раны, что остались от недавних пережитых волнений, – говорил Марк Блоссий, положив на плечи брата свои загорелые ладони и глядя на него своими блестящими глазами, в которых читалась радость. – Хочется верить, что Фортуна и впредь будет покровительствовать нам.

– Да, мне чудом удалось выпутаться из той ужасной истории, – с ленивой усмешкой отозвался Деций. – Наверное, Август до сих пор рвёт и мечет от бессильной злости. А, может, составляет новый закон, который ограничивал бы возможности жреческих коллегий влиять на решения суда.

– Знаешь, чтобы помочь тебе избежать суда, я попытался разобраться, что же на самом деле случилось в семье той несчастной девушки, – продолжал Марк. – Один из соседей был убеждён, что она покончила с собой вовсе не из-за тебя. За крупное вознаграждение этот человек был готов дать свидетельские показания публично, мы с ним обо всём договорились, но накануне судебного разбирательства он вдруг исчез. Странная история, не правда ли?

– Согласен. Я разбивал сердца женщин, но ни одну из них не доводил до самоубийства...

После этих слов Деций умолк, нахмурясь; Марк, видя, как изменилось настроение брата, поспешил сменить тему разговора:

– Как бы там ни было, всё самое страшное осталось позади! И я искренне рад видеть тебя как прежде беспечным и уверенным в себе.

– Зато в тебе, Марк, я заметил перемену. Что-то случилось?

Марк ответил брату загадочной, только ему одному свойственной улыбкой и, устремив взгляд в сторону заходящего солнца, проговорил:

– Ты не захотел прийти на праздник освящения театра Марцелла. И совершенно напрасно. Знаешь, император был бесподобен.

– Я слышал, там произошло какое-то несчастье, при котором пострадали люди.

– Это всё слухи! На самом деле обошлось без жертв, и никто сильно не пострадал. Разве что Цезарь немного ушибся... Что до меня, та суматоха была мне только на руку. – Марк выдержал паузу и прибавил с той же смутной улыбкой на устах: – Я получил возможность выразить благодарность за твоё спасение и в какой-то мере сам сыграл роль спасителя.

– Что ты говоришь?! – воскликнул Деций, сверкая глазами. – Ты видел её?

– Не только видел, но и говорил с нею, держал её в своих объятиях, дышал её дыханием...

– Клянусь Кипридой, потом ты искал встречи с нею!

– Да, я хотел узнать её имя и увидеть дом, в котором она живёт.

– Говори же поскорее, добился ли ты того, чего желал? – Голос и взгляд Деция выражали одновременно и внимание, и нетерпение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Нашу милую девственницу зовут Альбией и живёт она в прелестном светлом доме на южном склоне Капитолия.

– Уж не та ли это Альбия, чей брат погиб в войне с альпийцами? – ещё больше оживился Деций.

– Ты был знаком с её братом?

– Нет. С её братом – нет. Но я очень хорошо знаю его вдову. Впрочем, ты и сам её знаешь. Я говорю о Кальпурнии.

– Вот как! – Марка как будто обрадовало услышанное, а на его лице появилось выражение, которое обычно знаменует рождение новой дерзкой мысли.