Ковчег отходит ровно в восемь - Ульрих Хуб

Голубка опустила голову, закрыла глаза крыльями и тихонько всхлипнула. Пингвины в это время раздумывали, как бы ее выставить, но так, чтобы она не обиделась. И не нашли ничего лучшего, чем открыть настежь дверь и прокричать: «До свидания!»

Но голубка продолжала тихо плакать. Вдруг в тишине раздался голос. Он шел прямо из чемодана:

— Не могли бы вы поскорее избавиться от этой дурацкой голубки? Я тут задыхаюсь.

— Это еще что? — встрепенулась голубка.

Пингвины сделали вид, что внимательно прислушиваются.

— Мы ничего не слышим.

— Звук шел из чемодана, — пояснила голубка.

Пингвины энергично покачали головами.

— Мне он с самого начала показался подозрительным, — и голубка постучала кончиком крыла по крышке чемодана. — Открывайте! Живо!

Но пингвины не пошевелились.

— Я хочу знать, что у вас в чемодане!

— Бог, — крикнул из чемодана маленький пингвин.

— Кто-кто? — вздрогнула голубка.

Маленький пингвин откашлялся и произнес более низким голосом:

— Ты не ослышалась.

— Хм, никогда не поверю, — хмыкнула голубка.

— Ты что, не веришь в Бога? — угрожающе спросил голос.

— Верю, но…

— Вот видишь.

— Но мне трудно поверить, что Бог сидит в этом чемодане, — оправдывалась голубка.

— Почему же? Бог может быть во всем.

Голубка вопросительно взглянула на пингвинов, и они одновременно кивнули.

— А ты докажи, что ты Бог, — хитро сказала голубка.

— Ты должна верить в меня, не требуя доказательств, — строго сказал голос.

— Ты многого хочешь.

— Я знаю. Но без этого невозможно. Иначе все было бы слишком просто. Не случайно же говорится «верить в Бога».

Голубка чуточку подумала.

— Знаете, во что я верю? — сказала она после небольшой паузы. — Что это обман. Сейчас я открою чемодан, а дальше посмотрим.

— Как хочешь, но тогда ты ослепнешь, — предупредили из чемодана.

— Ослепну?

— Кто увидит Бога, тот ослепнет. Так что если вдруг захочешь ослепнуть, просто открой этот чемодан. Но имей в виду — левая застежка слегка заедает.

Голубка еще раз с сомнением посмотрела на пингвинов. Тем временем первый пингвин размышлял, правда ли, что увидев Бога, можно потерять зрение, а второй пингвин изо всех сил надеялся, что Бог, который все видит, сюда, в чрево ковчега, не заглядывает.

Но тут чемодан заговорил снова:

— Ты медлишь? И правильно делаешь. К тому же было бы чертовски обидно, если б такая прелестная белая голубка вдруг ослепла.

— А откуда ты знаешь, что я прелестная белая голубка?

— Как же мне не знать — ведь я сам тебя создал. Когда я закончил со всеми животными, то сказал себе: создам существо, которое превзойдет всех остальных, создам его по своему образу и подобию. Так появилась белая голубка.

Услышав это, голубка взволнованно захлопала крыльями.

— Кажется, я начинаю верить, что в этом чемодане действительно пребывает Бог. — Она бросилась на колени перед чемоданом и заголосила. — О, прости меня за мое неверие!

— Уже простил — Бог милостив.

— Я даже не подозревала, какой ты чуткий и понимающий!

— К сожалению, у многих обо мне превратное представление.

Голубка подползла поближе к чемодану.

— Честно говоря, я немножко на тебя сердилась.

— Значит, я тебе не безразличен.

Голубка молчала. Пингвины изумленно переглядывались. И как этот маленький пингвин додумался до такого?

— А скажи-ка, за что ты на меня сердилась? — поинтересовался чемодан.

И хоть этот вопрос прозвучал довольно дружелюбно, у голубки было такое чувство, что от ее ответа многое зависит. Может, это ловушка? Голубка подумала и, была не была, выпалила:

— Этот потоп — настоящая катастрофа!

В чемодане немного помедлили, а потом сказали:

— Честно говоря, я и сам не считаю его большим достижением. С этим потопом я немного…

— Со мной ты можешь быть совершенно откровенен, — вставила голубка.

— Я с ним немного переборщил.

— Переборщил? — воскликнула голубка.

А большие пингвины испуганно переглянулись.

— Я совершил ошибку, — признался чемодан.

Но тут пингвины схватили голубку за крылья и потащили к двери.

— Богу нужен отдых, он устал.

— Оставьте меня! Это так волнительно! Никогда не думала, что это такое наслаждение — лично разговаривать с Богом.

— Ты можешь наслаждаться этим в любое время, — пообещали из чемодана. — В этом чемодане я всегда к твоим услугам.

— О, никогда больше не буду в тебе сомневаться! — заверила голубка. — Я всем стану рассказывать, сколь ты велик и прекрасен! И еще, — голубка подняла вверх правое крыло, как будто это был меч, а не крыло, — еще я добьюсь, чтобы в самое короткое время все полюбили тебя так же, как я тебя люблю.

— Да брось ты, — дружески отозвался чемодан. — Пусть каждый сам решит, любить меня или нет. Любовь бывает только добровольной, а иначе это не считается.

От этих слов голубка пришла в полный восторг. Всем своим телом она прижалась к чемодану и обвила его крыльями.

— Я всегда тебя любила, а теперь просто обожаю — ты еще чудесней, чем я думала.

Услышав это, большие пингвины почувствовали такую неловкость, что даже отвернулись. Голубка же осыпала чемодан поцелуями.

— Может, ты чего-нибудь хочешь? Только скажи — я все для тебя сделаю.

— Мне бы чизкейк.

— Что-о?

— Чизкейк, пожалуйста.

Все трое удивленно уставились на чемодан. В воздухе повисла долгая пауза.

— Лучше нам закончить на сегодня, — осмотрительно сказали пингвины. — Создается впечатление, что Господь слегка притомился. Этот ужасный потоп отнимает у него уйму сил.

— Тем более он заслужил чизкейк, — проворковала голубка, зажмурившись от умиления.

— О, эта голубка точно попадет на небо! — возликовал чемодан.

— Но, может быть, после этого утомительного потопа тебе хочется чего-то более основательного? — масленым голосом спросила голубка.

— Чизкейка вполне достаточно.

— С шоколадной крошкой?

Чемодан одобрительно фыркнул.

— И побольше изюма?

— Не, изюма поменьше.

— А в качестве украшения пару вишенок?

— Я тебе этого никогда не забуду! — радовался в чемодане маленький пингвин.

От упоения он сжал в кулачки свои крылья, прикрыл глаза и даже не заметил, как голубка медленно подняла крышку чемодана.

— Память у меня превосходная, и я всерьез подумаю, не назначить ли тебя моим заместителем…

Только тут маленький пингвин почувствовал, что его голос звучит как-то по-другому. Он широко раскрыл глаза и увидел голубку — она стояла прямо перед ним со скрещенными на груди крыльями.

— Хотя я лично с Богом не знакома, — процедила голубка, — одно я знаю точно: это не он.

Маленький пингвин откашлялся.

— Ну, этого никогда нельзя знать наверняка. 

— Бог не пингвин!

Напрасно пингвины старались убедить голубку, что Бог может принять любое обличье, — она их и слушать не хотела. Голубка взволнованно размахивала крыльями, отчего даже потеряла пару перьев, и объявила, что больше не верит ни единому их слову, что пингвинам должно быть стыдно и что она доложит Ною об этом бессовестном обмане, за что их наверняка подвергнут суровому наказанию.

На пороге голубка обернулась.

— С такими пингвинами мы тут, на ковчеге, церемониться не станем.

И с достоинством закрыла за собой дверь.

— И дался тебе этот чизкейк! — воскликнули пингвины.

— Больше ничего не лезло в голову, — виновато сказал маленький.

— Ну уж после чизкейка она должна была понять, что ты не Бог, — сказал первый пингвин.

— А я это еще раньше понял, — сказал второй.

— Что понял? — переспросил маленький.

— Что ты не Бог.

— Вы что, поверили, что в этом чемодане может быть Бог?

— Поначалу да — ты был очень убедителен.

Маленький пингвин зарделся от гордости.

— Я даже не особо старался. Это как-то само собой получилось.

Тут первый пингвин не выдержал:

— Ты вообще в своем уме?! Разве мог Бог признать свою ошибку?! Притворившись Богом, ты совершил такое… — его голос оборвался. — У меня просто нет слов! Наверное, таких слов еще не существует, потому что это преступление, коему нет равных, ты совершил первым! И уж конечно Бог нас за это накажет. Я уже вижу, как он сжимает кулаки.

— Может быть, Бог вовсе не такой, каким мы его себе представляем, — предположили остальные. — Вряд ли он такой злопамятный.

Впрочем, откуда пингвинам было знать, злопамятный Бог или нет? Они низко опустили головы и покорно ждали наказания. Конечно, они толком ничего не понимали в наказаниях, но чувствовали, что хорошего ждать не приходится. Вскоре они потеряли счет времени и уже не могли сказать, минуту они ждут, или день, или неделю… Им казалось, что ожиданию не будет конца.