Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

с 29 на 30 (с 16 на 17) декабря князь Ф. Ф. Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович, депутат Государственной думы В. М. Пуришкевич и врач С. С. Лазоверт убили Распутина. Но на том заговорщики, стремившиеся к отстранению Николая II от престола, и кончили. Не решились на дальнейшие шаги.

Решился народ.

С началом февраля в Петрограде начались волнения, захватившие не только рабочих, их голодных жен, но и войска гарнизона. 11 марта (26 февраля) вышли самовольно из казарм 4-я рота запасного батальона Павловского гвардейского полка, 12 марта (27 февраля) — Волынский, Московский, Литовский запасные полки, запасной батальон Преображенского гвардейского полка. Вечером того же дня в Таврическом дворце собрался только что избранный Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов (Петросовет).

12 марта (27 февраля) самочинно возник Временный комитет Государственной думы во главе с ее председателем М. В. Родзянко.

В тот же день по требованию всех командующих фронтами Николай II отрекся сам и от имени сына в пользу брата Михаила. На следующий день отрекся и тот.

15 (2) марта было создано Временное правительство во главе с князем Г. Е. Львовым.

Как вспоминал десять лет спустя Зиновьев, «весть о февральской революции застала пишущего эти строки в Берне… Помню, я возвращался из библиотеки, ничего не подозревая. Вдруг вижу на улице большое смятение. Нарасхват берут какой-то экстренный выпуск газеты. “Революция в России”.

Голова кружится на весеннем солнце. С листком с еще не обсохшей типографской краской спешу домой. Там застаю уже телеграмму от В. И., зовущую “немедленно” приехать в Цюрих…

Итак, царизм пал! Лед тронулся. Империалистической войне нанесен первый удар. С пути социалистической революции убрано одно из важнейших препятствий. То, о чем мечтали целые поколения русских революционеров, наконец свершилось.

Помню несколько часов ходьбы по залитым весенним солнцем улицам Цюриха. Мы бродили с В. И. бесцельно, находясь под впечатлением нахлынувших событий, строя всевозможные планы, поджидая новых телеграмм у подъезда редакции “Новой цюрихской газеты”, строя догадки на основании отрывочных сведений.

Но, конечно, не прошло и нескольких часов, как мы взяли себя в руки. Надо ехать. Что сделать, чтобы вырваться отсюда поскорей — вот главная мысль, которая господствует над всем остальным…

Надо ехать. Дорога каждая минута. Но как проехать в Россию? Империалистическая бойня достигла апогея. Шовинистические страсти бушуют во всю мощь. В Швейцарии мы отрезаны от всех воюющих государств. Все пути заказаны, все дороги отрезаны. Вначале мы как-то не отдавали себе в этом отчета. Но уже через несколько часов стало ясно, что мы сидим за семью замками, что прорваться будет нелегко. Рванулись в одну, в другую сторону, послали ряд телеграмм — ясно: не вырваться.

В. И. придумывает планы, один другого неосуществимее: проехать в Россию на аэроплане (не хватает малого — аэроплана, нужных для этого средств, согласия властей и т. д.)…»14

Потом у Ленина и Зиновьева возникла дикая, бредовая идея, о которой рассказывал впоследствии видный деятель польского революционного движения, циммервальдовец, как и Ленин, Зиновьев, член Заграничного бюро большевистской партии Я. С. Ганецкий, в то время живший в Стокгольме.

«Получаю вдруг, — писал он, — телеграмму от Владимира Ильича с сообщением, что выслано мне весьма важное письмо, получение которого просит подтвердить по телеграфу. Через три дня приходит конспиративное письмо, в нем маленькая записка Владимира Ильича и 2 фотографии — его и тов. Зиновьева. В записке приблизительно следующее: “Ждать больше нельзя. Тщетны все надежды на легальный проезд. Нам с Григорием необходимо во что бы то ни стало немедленно добраться в Россию. Единственный план следующий: найдите двух шведов, похожих на меня и Григория. Но мы не знаем шведского языка, поэтому они должны быть глухонемые. Посылаю вам на всякий случай наши фотографии”… Сознаюсь, очень хохотал над этим фантастическим планом»15.

Вдруг показалось — можно! 15 марта Временное правительство объявило амнистию всем политическим заключенным и обвиняемым в антигосударственной деятельности. Единственной проблемой остается путь домой. Самым простым он оказался для тех, что находился в Великобритании. Требовалось всего лишь получить выездную визу, взять билет на пароход, идущий в нейтральную Норвегию, оттуда проехать по железной дороге Швецию и Финляндию, чтобы оказаться в Петрограде.

Но зависел этот путь от «благонадежности» того или иного эмигранта. Тем, кто выступал за продолжение войны до победного для Антанты конца, не создавали никаких препятствий. Так поступили с Г. В. Плехановым, тогда «оборонцами» М. М. Литвиновым — будущим наркомом иностранных дел СССР, с П. М. Керженцевым, ставшим руководителем советского Российского телеграфного агентства (РОСТА), с С. С. Пестковским — заместителем Сталина в наркомате по делам национальностей.

Тогда же, в марте, до российской столицы дошла и весть о трагической смерти известных революционеров — Карповича и Янсона. Пароход, на котором они добирались до Норвегии, торпедировала немецкая подводная лодка. И знаменитая руководитель «Народной воли» Вера Фигнер, возглавлявшая Комитет помощи политическим ссыльным, заявила: «Теперь у наших изгнанников есть только два пути возвращения в Россию — через Германию или через смерть»16.

19 марта Зиновьев, вернувшись в Берн, принял участие в частном совещании представителей основных партийных групп: лидеров меньшевиков — Л. Мартов, эсеров — М. А. Натансон, бундовцев — В. Косовский, где Григорий Евсеевич представлял большевиков. В совещании, на котором не кто иной, как Мартов неожиданно для всех предложил эмигрантам возвращаться на родину через… Германию. В обмен на интернированных в России немцев.

О происшедшем Зиновьев тут же информировал Ленина — вроде бы выход найден. И не только. Сообщил и о том, что все участники совещания одобрили обращение к известному швейцарскому социал-демократу, государственному советнику Р. Гримму с просьбой выяснить такую возможность. На следующий день Зиновьев о том же сообщил и Г. Л. Пятакову, находившемуся в Норвегии. Просил его по прибытии в Петроград добиться согласия на обмен от Временного правительства.

Движение за проезд через Германию стремительно разрасталось. Уже 23 марта представители всех партий образовали «Центральный комитет по возвращению

русских политических эмигрантов, проживающих в Швейцарии, на родину». Онто и дал Гримму формальные полномочия на переговоры с Ромбергом, германским посланником в Берне, который немедленно связался с Берлином и получил согласие. Однако Ленин почему-то решил, что Гримм будет всячески затягивать выезд, и срочно собрал в Цюрихе 31 марта совещание, в котором участвовали он сам, Радек, Крупская, Мюнценберг, Зиновьев, его жена, Вронский. Они же постановили передать полномочия другому гражданину Швейцарии — хорошо им знакомому циммервальдцу Ф. Платтену. Такое решение обосновали следующим образом: «Предложение Гримма вполне приемлемо… К сожалению, представители некоторых групп высказались за