Последний вальс - Мэри Бэлоу

Двери дома распахнулись, едва Джерард вышел из экипажа. «Вот он, Торнвуд-Холл», — подумал граф, с неохотой поднимаясь по лестнице и входя в холодный полутемный холл. Его дом… нет, всего лишь собственность. В холле нового хозяина встретили лишь два человека, хотя он ожидал увидеть выстроившихся в ряд слуг и проживающих в поместье леди. К облегчению Джерарда, его приветствовали лишь дворецкий и экономка — эти люди служили здесь еще со времен его дяди.

— Милорд, — напыщенно произнес дворецкий, — добро пожаловать домой. Надеюсь, путешествие было приятным?

— Скорее утомительным, — произнес его сиятельство, осматриваясь и поводя плечами от холода. Но что проку спрашивать, почему слуги не затопили оба камина. Вряд ли они смогли бы прогнать холод из огромного, выложенного мраморными плитами холла. Впрочем, так было всегда.

Джерард вежливо кивнул экономке в ответ на ее приветственную речь.

— А где леди? — спросил он.

Ответ его не удивил. Они ожидали его прибытия в гостиной. Дворецкий также сообщил, что ее сиятельство приказала отложить ужин до приезда графа. Обитатели поместья придерживались деревенского уклада жизни, а посему ужин задерживался уже на целых полчаса. Почтительность, с какой дворецкий поклонился, ничуть не обманула Джерарда. Слуга явно не одобрял подобного нарушения привычного распорядка дня. Высокомерно вскинув бровь, его сиятельство подошел к дворецкому в полном молчании, заставив последнего почувствовать себя не в своей тарелке.

— Ужин придется отложить еще на некоторое время, — произнес граф. — Дайте мне десять минут на то, чтобы поприветствовать леди, а потом можете отдать приказ подавать на стол, Биллингс.

Джерард снял пальто и отдал его вместе со шляпой, перчатками и тростью лакею, беззвучно возникшему из тени. Поймав на себе взгляд дворецкого, явно считавшего дорожный костюм неподходящей одеждой для ужина в Торнвуде, Джерард снова вскинул бровь.

— Как прикажете, милорд, — ответил Биллингс и поспешил вверх по величественной мраморной лестнице, чтобы успеть распахнуть перед графом двери гостиной — ведь господам не пристало делать это самостоятельно. Да, привыкнуть к новой жизни будет непросто.

Граф презирал себя за трусость, но едва только он переступил порог гостиной, его вновь охватил ужас. Впрочем, он был рад, что решающий момент наконец настал. Вскоре все останется в прошлом.

В гостиной Джерарда поджидали три обитательницы поместья, две из которых тут же поднялись со своих мест и присели в реверансе. Однако все внимание графа и его странное ощущение ужаса было сосредоточено на третьей женщине, хотя он и не сразу перевел на нее взгляд. Он смотрел на двух других, в одной из которых узнал свою тетю — сестру отца. Тетка не часто приезжала в Торнвуд, но была одной из тех немногочисленных людей из детства, которых Джерард вспоминал с теплотой. Он ни за что не узнал бы свою кузину Маргарет в хрупкой привлекательной юной леди, если бы не был уверен, что это именно она. Она была совсем ребенком, когда Джерард уехал в Канаду. Ее лицо, как и прежде, обрамляли белокурые локоны, только теперь они были собраны в замысловатую прическу.

Третья дама осталась сидеть. Она была с ног до головы одета в черное. Джерард заметил это, когда с усилием перевел взгляд на нее. Голову ее венчал черный кружевной чепец, из-под которого выглядывали гладко зачесанные за уши черные как вороново крыло волосы. Овал лица, напоминающий собой лик Мадонны, поражал своей бледностью и невыразительностью.

Незнакомка. Женщина, лишенная красок, молодости и живости. Вдова его предшественника, графиня Уонстед. И все же не совсем незнакомка. Ее карие глаза встретились с глазами Джерарда лишь на мгновение, прежде чем он отвернулся, и из-под маски сурового безразличия вдруг снова выглянула та, кого он знал в юности, — живая, яркая, обворожительная девушка, которую он ненавидел более десяти лет.

Джерард и сейчас ненавидел ее с какой-то неожиданной и беспокоящей его горячностью.

Граф поклонился всем трем леди одновременно.

— Миледи, — произнес он. — Мадам… тетушка Ханна, не так ли? И… Маргарет?

Только тогда графиня отложила рукоделие, грациозно поднялась с кресла и присела в глубоком реверансе.

— Милорд, — раздался в тишине ее низкий мелодичный голос.

Она заметно постарела. Стала тоньше и бледнее… Хотя, возможно, такое впечатление создавал скучный черный наряд. Ее лицо осталось бесстрастным, в то время как на лицах двух других леди расцвели гостеприимные улыбки. Но разве Джерард ожидал иного? По лицу графини невозможно было понять, узнала ли она его, смутилась ли. Но с какой стати ей смущаться? Графиня держалась гордо и надменно, продемонстрировав свое превосходство над двумя другими леди тем, что ненадолго задержалась в кресле.

Значит, этого страшился Джерард, отказываясь ехать в Торнвуд? Страшился вновь увидеть ее после стольких лет разлуки? Но вот встреча произошла, а он не испытал никаких новых ощущений. Графиня, по существу, была незнакомкой, и он не испытывал к ней совершенно никаких чувств.

Кроме ненависти.

Кристина ожидала, что дворецкий возвестит о приезде графа, но этого не произошло. Он вошел самостоятельно, хотя какая-то невидимая рука и закрыла за ним двери.

Время замерло.

Он выглядел совсем не так, как ожидала графиня. Должно быть, он оставил пальто в холле, но все равно выглядел словно путешественник. Его костюм служил скорее для удобства, граф явно не стремился произвести впечатление. Он никогда не был высок и с возрастом не стал тучным. Но юношеская стройность уступила место мужественной солидности. В полумраке гостиной его коротко стриженные волосы почти сливались по цвету с покрытой загаром кожей, а ярко-голубые глаза казались светлее, чем раньше.

Графа нельзя было назвать красавцем. И все же было в нем нечто — возможно, исходящее от него ощущение уверенности и властности, — заставлявшее особ противоположного пола оборачиваться вслед. Только вот лицо утратило жизнерадостное выражение, лишив своего обладателя очарования, столь болезненно знакомого Кристине. Глаза смотрели непреклонно, подбородок упрямо выпячен вперед, а губы сжаты, как у человека, привыкшего стоять на своем. Возможно, именно так и должен выглядеть успешный бизнесмен, за десять лет заработавший состояние.

Но внезапно Кристина поняла, что смотрит на совершенно незнакомого человека, к которому подсознательно испытывала неприязнь и, возможно, даже страх. Она и ее дочери полностью зависели теперь от этого незнакомца, у которого не было никаких причин, кроме разве что общепринятых правил приличия, относиться к ним по-доброму.