Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля. - Николай Зенькович

Мария обцеловала фотографию, на обороте которой стояла дата: 2 марта 1938 года. Сыночек, солнышко… Господи, совсем взрослый — семь годочков. Спасибо брату, сфотографировал в день рождения.

— Да не реви ты, — упрашивала мать. — Иван его выучит, в городе же лучше… Иван грамотный, не то что мы с тобой…

А она уже всё решила. И, взяв Катю, поехала в далёкий Таджикистан, где учился на врача младший брат. Казалось, дорога никогда не кончится. Представляла встречу с сыном… Иван встретил неприветливо:

— Зачем явилась? Ты меня опозоришь!

— Господи, чем?

— Я сказал, что вы умерли.

— Где мой сын?

— Он в таком месте, что конфет имеет вдоволь…

— Где моё дитя?! — рыдала она, сердцем чуя беду.

— Я его сдал в детдом, в Ленинабаде.

Екатерина Александровна вспоминает, что дядя был в военной форме, купил им на дорогу бубликов, посадил на поезд.

Так и поехали с теми бубликами и со слезами, растерянные, несчастные, не зная, куда делся ребёнок.

С тех пор мать ищет сына. Куда запроторил мальчика Иван Лазаренко, не знают ни Мария Павловна, ни Екатерина Александровна.

Из Ленинабадского детдома ответили сразу: у них такого не было. И осталось от сыночка одно-единственное фото: круглолицый мальчик в пилотке-испанке, новом костюмчике и туфельках. И незаживающая рана в материнском сердце. Позже, после войны, она увеличила ту фотографию, и сегодня два портрета семилетнего Михайлика висят в её комнате. Один над маминой кроватью, второй — над Катиной. Дочка, прожив долгие годы в Грузии, похоронив мужа и выйдя на пенсию, приехала к матери в Дмитровку. Там, на улице Садовой, в небольшом домике живут они и поныне.

На протяжении пятнадцати лет работала Мария Павловна уборщицей в райкоме партии. И все годы писала в разные концы, искала сына.

О её беде знала вся Дмитровка.

В красном углу маленькой комнаты под кролевецким рушником висит икона Божьей Матери. Не раз Мария Павловна падала перед ней на колени, моля помочь найти сына, её Мишу…

Как-то вечером, истопив печку, она сидела перед телевизором. Внучка за столом углубилась в учебник. По телевизору транслировали открытие XXVII съезда КПСС. Она не очень прислушивалась к тому, о чём говорили. Просто смотрела на людей, которые заседали во Дворце съездов. Неожиданно — словно током ударило: тот, который выступал с докладом, показался ей до боли родным.

— Ой, Миша…

Внучка удивлённо посмотрела на бабушку.

— Кто, бабуля? Какой Миша?

— Мой Миша…

Слёзы покатились из её глаз. Она не могла уже оторваться от экрана.

— Так это же Горбачёв, бабуся! Горбачёв, слышишь?

Она не хотела ничего слышать. Ничьих доводов, ничьих слов. Боялась и боится только одного: чтобы не умереть, пока не скажет ему, что нашла его, что она его мать, а он её сын. Посылала заказные письма в Москву — Горбачёву, Раисе Максимовне, их зятю Анатолию в больницу, где он работает… В ответ получала извещения: письмо передано в Общий отдел ЦК КПСС. И всё. Приезжали к ней ответственные люди из Бахмача и Чернигова, уговаривали, убеждали, что она ошибается. Она не отрицала: пусть себе говорят, у них такая работа. Переубедить же её никто не сможет. Слушает Мария Павловна только своё сердце.

Она завела дневничок, в который записывает всё, что происходит в жизни того, в ком она узнала сына:

«Мишу узнала на 27 съезде 86 года.

Миша Президент. 15 марта 90 г.

Заваруха была на даче 19 августа 91 г. на Спаса.

Президент фонда Миша. 92 г. 1 января».

…Мария Павловна уверена, что её письма не доходят к тому, кто для неё как Бог. Обрадовалась приезду журналистов: теперь он, наконец, будет знать о ней.

Теперь в её комнате над ковриком с оленями висит большой цветной портрет Михаила Сергеевича Горбачёва. А со стены смотрит кареглазый мальчик в пилотке-испанке. Они действительно чем-то похожи, тот, которого знает весь мир, и Миша Ермоленко из Гайворона, чья судьба неизвестна даже родной матери.

…Мария Павловна и Екатерина Александровна проводили нас до ворот…

— Приезжайте к нам летом, — приглашали они. — Здесь такая красота. Море цветов… Приезжайте!

К визитёрам старая мать привыкла. С тех пор, сказала, как узнала сына, было их немало. Собственно, что мы знаем о раннем детстве того, кто был нашим первым Президентом? Ничего. Строить какие-то догадки — недостойно. Точно известно нам лишь то, что живёт на Черниговщине в селе Дмитровка человек очень сложной, трагической судьбы. Выпало ей пережить то, что не дай Бог никому.

Есть в этой истории какая-то тайна».

Комментарий Бориса Олейника к этой публикации: «Пожалуй, и я бы, как многие другие, отмахнулся: да перестаньте морочить голову! Мало ли в истории было лже-царевичей, лейтенантов шмидтов и прочих мистификаторов?! Мало ли авантюристов выдавали себя за родственников известных деятелей, ученых, писателей?! Ведь Хлестаковы — как явление — непреходящи.

Не исключено, что и эта женщина, исстрадавшаяся в поисках сына, приняла страстно желаемое за действительное. Однако позволительно спросить: есть ли у кого-либо, вплоть до самого Горбачёва, мандат на непогрешимую истину, дабы однозначно, в императиве утверждать, что это… ошибка? И не слишком ли много совпадений, включая и то, что предки Горбачёва с Черниговщины? Но главное — кто посмеет усомниться в правдивости исповеди матери, если даже сие — всего лишь фатальное совпадение, и Михаил Сергеевич — не тот мальчик Миша, которого потеряла несчастная женщина?

Оставим эту тайну для двоих.

Даже в самом запредельном, противоречащем всем устоявшимся понятиям люди пытались отыскать логику, точку отсчёта тех или иных последствий. И всегда находили объяснение — не важно, подтверждалось ли оно последующим реальным опытом или оставалось достоянием мифов.

Скажем, Святое Писание обвал, подобный нашему, объясняло «тайной беззакония». По учению Отцов Церкви, диавол, воздвигая Антихриста, постарается облечь его всеми признаками пришествия Сына Божия на землю:

«Он придёт, — говорит св. Ефрем Сирин, — в таком образе, чтобы прельстить всех: придёт смиренный, кроткий, ненавистник (как сам скажет о себе) неправды, отвращающийся идолов, предпочитающий благочестие, добрый, нищелюбивый, в высокой степени благообразный, постоянный, ко всем ласковый… Примет хитрые меры всем угодить, чтобы в скором времени полюбил его народ, не будет брать даров, говорить гневно, показывать хмурого вида, но благочинною наружностью станет обольщать мир, пока не воцарится».