Советский анекдот (Указатель сюжетов) - Миша Мельниченко

В историографии не существует комплексной модели, описывающей существование анекдота как одной из форм передачи политических смыслов. Достижения ряда гуманитарных дисциплин не интегрированы между собой, отчего историография изучения советского анекдота крайне фрагментарна. Отечественной исторической наукой этот жанр устной традиции признан в качестве исторического источника, однако при этом отсутствует целостное представление о специфике анекдота и степени отражения в нем представлений массового сознания. Скепсис историков по отношению к анекдотам хорошо понятен и во многом справедлив. Одной из центральных проблем изучения устной традиции является проблема соотнесения фольклорного текста и внетекстовой реальности, получившая развитие в трудах В.Я Проппа84, Б.Н. Путилова85, А.К. Байбурина, Г.А. Левинтона86 и С.Ю. Неклюдова87. На сегодняшний день данная проблема не потеряла своей актуальности: согласно справедливому замечанию С.Ю. Неклюдова, на это указывают хотя бы ряд исследований по «устной истории», мало учитывающих коммуникативные особенности устной традиции, изучаемые фольклористикой88. Общим моментом для современного гуманитарного знания является понимание того факта, что фольклор содержит в себе не конкретную историческую информацию, а матрицы общественного сознания, нередко имеющие мифологический генезис89, что ставит под сомнение ценность анекдота как источника фактографической информации.

Политические настроения населения СССР и его отношение к советской власти в той или иной мере отразились в целом ряде исторических источников: дневниках, воспоминаниях, художественной литературе, «письмах во власть», данных перлюстрации писем и сводках о настроениях населения партийных органов и ОГПУ – НКВД; последние три источника особенно важны для историков по причине того, что в довоенный период не существовало публичных социологических служб, не проводились социологические опросы, и эти источники стали одними из основных каналов поступления высшему советскому руководству информации об обществе. Однако каждый из них обладает своей спецификой, определяющей степень его информативности и достоверности, и совершенно очевидно, что только комплексное исследование по всем типам источников способно приблизить ученого к созданию целостной картины общественных настроений советского периода. Кроме того, специфика источниковой базы – а именно наличие в ней сравнительно небольшого количества массовых источников, могущих быть обработанными с помощью статистических методов – оставляет открытым не только вопрос о ее количественном расширении, но и о привлечении качественно новых типов источников. Наличие огромного массива информации, относящегося к слабо контролируемой государством сфере коммуникации и могущего быть рассмотренным с применением статистических методов исследования и контент-анализа, с одной стороны, и состояние источниковой базы по истории общественных настроений советского периода, с другой, определяют важность изучения советского анекдота. Основная причина невнимания отечественных историков к столь значительному сегменту массовой коммуникации видится прежде всего в отсутствии значительных по объему научных публикаций текстов советских анекдотов. Настоящее издание представляет собой попытку восполнить эту недоработку.

Автор выражает глубокую признательность коллегам, на разных этапах работавшим с текстом, чьи ценные замечания и советы немало способствовали улучшению книги: директору Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ д. филол. наук С.Ю. Неклюдову, профессору кафедры истории государственных учреждений и общественных организаций РГГУ д. ист. наук А.Ю. Бахтуриной, зав. отделом современного фольклора Государственного республиканского центра русского фольклора канд. филол. наук М.Д. Алексеевскому, руководителю Центра по изучению отечественной культуры ИРИ РАН канд. ист. наук А.В. Голубеву, профессору РГГУ д. ист. наук Л.А. Молчанову, руководителю Отдела специальных исторических дисциплин ИВИ РАН д. ист. наук И.Г. Коноваловой, руководителю Центра истории России, Украины и Белоруссии ИВИ РАН д. ист. наук А.В. Шубину, старшему научному сотруднику центра «Восточная Европа в античном и средневековом мире» канд. ист. наук Т.В. Гимону.

Автор глубоко признателен коллегам, оказавшим помощь в поиске новых источников: бывшему архивариусу Института изучения Восточной Европы Бременского университета Г.Г. Суперфину, историку Русского Зарубежья, издателю журнала «За свободную Россию: Сообщения местной организации НТС на Востоке США» Р.В. Полчанинову, докторанту школы Иудаики им. Х. Розенберга при Тель-Авивском университете Н. Канторовичу, сотрудникам музея М.М. Пришвина Я.З. Гришиной и А.В. Киселевой, сотруднику общества «Мемориал» А.А. Макарову, сотруднику отдела использования документов РГАСПИ А.И. Баканову, научному сотруднику Отдела русского фольклора Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН канд. филол. наук Н.Г. Комелиной.

Отдельной благодарности заслуживает коллектив Российского государственного архива литературы и искусства, в частности директор архива д. ист. наук Т.М. Горяева, заместитель директора Г.Р. Злобина, а также все сотрудники отдела архивных коммуникаций, возглавляемого Н.А. Стрижковой. Без дружеского участия специалиста отдела хранения РГАЛИ Л.Л. Родионова работа с фондом Главреперткома увеличилась бы втрое.

Автор искренне благодарен также А.И. Баканову за перевод текстов на польском языке и В.Р. Рувинской за перевод анекдотов на иврите.

Необходимо засвидетельствовать глубокую признательность канд. филол. наук А.С. Архиповой, материалы совместной работы с которой цитируются в Указателе десятки раз. По существу она является соавтором комментариев к сюжетам о Сталине, переводчиком ряда англоязычных текстов и человеком, выявившим несколько ценных публикаций, которые стали источниками для настоящего издания.

Самой важной обязанностью автор считает необходимость поблагодарить своих родителей и друзей за терпение, понимание и неизменную поддержку, окружавшие его все время работы над Указателем. Без помощи С.И. и Н.И. Киреевых разговоры о завершении работы над данным изданием были бы столь же смешны, сколь и материалы, в него вошедшие.

Несмотря на значительную помощь коллег и обилие интеллектуальных долгов перед ними, все возможные ошибки и неточности остаются целиком на совести автора. Работа над Указателем продолжается, все замечания по настоящему изданию и информация об упущенных источниках будут с благодарностью приняты по адресу [email protected]

Анекдот и его фиксация

Советский анекдот – жанр преимущественно городского фольклора. В сельской местности каналом трансляции политических смыслов были в основном песни и частушки, хотя эпизодически анекдоты фиксировались и в деревне90. Принадлежностью к устной традиции определяется ряд свойств, затрудняющих использование анекдота как источника фактографически достоверной информации. Текст анекдота вариативен, не имеет авторской привязки, с большими сложностями поддается хронологической локализации. Однако между анекдотом и более укорененными на русской почве фольклорными жанрами есть принципиальная разница: тексты, к примеру, сказок или былин передаются от поколения к поколению и, вследствие вариативности, степень трансформации информации в них несравнимо выше, анекдот же очень мобилен – возникнув буквально на следующий день после события, легшего в основу его сюжета, он сохраняет актуальность примерно столько же времени, сколько сохраняется внимание общества к этому событию. Новое – независимо от его окраски и влияния на судьбы носителей устной традиции – всегда имеет значительные шансы стать отправной точкой для актуальных времени юмористических текстов и породить, в зависимости от своего масштаба, единицы, десятки или сотни новых анекдотов. Как справедливо заметил в 1922 году В. Шкловский, «обилие советских анекдотов в России объясняется не особенно враждебным отношением к власти, а тем, что новые явления жизни и противоречия быта осознаются как комические»91. Как только новое становится нормой, фонд сюжетов, связанных с этой тематикой, стабилизируется и практически перестает пополняться. Так, большая часть анекдотов о пятилетках сложилась в конце двадцатых – середине тридцатых, популярные сюжеты о репрессиях появились преимущественно в тридцатые годы – и все возникавщие в последующие годы немногочисленные тексты были связаны со спецификой новых витков государственной политики в определенном направлении. То есть тематика этого «жанра быстрого реагирования» определяется политической конъюнктурой.