Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты - Владислав Чернилевский

что она стала пленницей этой белой комнаты, и от этой мысли повеяло такой безысходностью, что мной вдруг овладело невыносимое желание вырваться на улицу. Я посмотрел в окно и…

И увидел, как за металлической решеткой молодые листья переливались оттенками свежей зелени под лучами летнего солнца. От открывшейся взору картины электрический разряд пробежал по телу – от груди до кончиков пальцев. Когда я засыпал, в Лаборатории стояла поздняя осень и тающий снег ложился на коричневые листья!

Находясь в оцепенении от своего открытия, я пытался найти объяснение произошедшему. Я нарушил Табу, уснув рядом с Лестницей, и проспал всю зиму?! Или больше?

Я вскочил с кровати и стал искать зеркало. В комнате его не было. Я забежал в туалет, но над раковиной висел только кафель. Я устремился к окну, но отражение в стекле оказалось слишком тусклым, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть. Тогда я поднес руки к своим глазам и увидел остриженные ногти. Кто-то ухаживал за мной, пока я спал? И тут я понял, что ноги все еще крепко удерживают мое тело – мышцы не атрофировались. Если бы я проспал полгода, то на ослабевших ногах я и несколько шагов не смог бы сделать по больничной палате. А она мне к этому моменту изрядно надоела.

Я подошел к металлической двери с непрозрачным стеклом и попытался повернуть стальную ручку. Замок оказался запертым с другой стороны. Со злости я дернул рукоятку сильнее. Ожидаемо не помогло. Тогда я начал бить по полотну двери кулаками, надеясь, что меня услышат из коридора и выпустят наружу.

– Что ты делаешь? – настороженно спросила девушка. – Хочешь ее сломать? У тебя не получится. Она очень крепкая.

– Нет, я пытаюсь открыть дверь или хотя бы позвать врачей! – выкрикнул я, сбросив обороты волнения.

Я попытался взять себя в руки. Перестал ломиться в дверь и начал внимательно рассматривать ее, рассчитывая найти что-нибудь, что поможет ее взломать.

– Дверь закрыта. Ты не откроешь ее, – скептически заметила девушка.

– Я вижу.

– Тогда зачем ты пытаешься ее открыть?

Риторический вопрос был призван остановить меня и не требовал ответа, но я решил ответить. Я развернулся, сделал несколько неспешных шагов в сторону девушки и, опершись рукой на окрашенные белой краской металлические трубы спинки кровати, отчетливо произнес:

– Я. Хочу. Увидеть. Врачей.

– Их тут нет, – спокойно ответила девушка.

– Да как нет?! – воскликнул я.

Девушка прижала к себе колени, но продолжала смотреть в мои глаза. Она точно не боялась меня, но мое поведение ее напрягало и настораживало. Я выдохнул – мне не следовало кричать.

– Извини, – произнес я и посмотрел в окно.

– Врачи никогда не приходят ночью, только днем, – пояснила Пленница белой комнаты.

Наверное, она хотела меня приободрить, но заставила удивиться. «Ночью?» – подумал я и посмотрел на солнечных зайчиков, танцующих на стенах палаты. Я думал, что уже полдень, но со слов девушки следовало, что стоит раннее утро. Однако даже ночью медицинский персонал не должен оставлять больницу без присмотра. Я спросил:

– Но кто-то же тут есть?

– Мы с кроликом, – наивно ответила девушка.

– Кто-то, кроме вас с кроликом. Кто-то из сотрудников больницы: медсестры, медбратья, дежурные врачи?..

Внутри вскипало раздражение, но я старался быть терпеливым к девушке. Если она провела всю сознательную жизнь в больнице, ее психическое и социальное развитие неизбежно отстали от физического возраста. Но некоторые очевидные вещи она должна понимать. Я надеялся, что Пленница белой комнаты даст мне хоть какие-то ответы, и эта надежда отражалась в моем взгляде. В глазах девушки отражалось непонимание, которое она, после непродолжительного раздумья, озвучила вслух:

– Зачем они тебе? Им нет до тебя никакого дела. А мы с кроликом будем рады с тобой познакомиться!

Довольная улыбка собеседницы говорила, что ей ну очень нравилась эта идея. В общих чертах мне она тоже нравилась, но сейчас меня волновало, что со мной произошло, и я сказал:

– Я тоже буду рад с тобой познакомиться, но только после того, как познакомлюсь с медицинским персоналом. Как мне их найти?

– Они сами найдут тебя. Они обычно приходят, когда часы показывают… – девушка задумчиво посмотрела на часы и с озорством добавила: – Двенадцать.

– Значит, в двенадцать часов начнется обход? – зафиксировал я в памяти информацию.

Ответа не последовало, но он был и не нужен. Я смотрел на висящие под потолком часы, показывавшие ровно пять часов. Секундная стрелка отсутствовала. Ждать начала рабочего дня предстояло долго, и я подумал: было бы здорово, если бы часы остановились и показывали неверное время, потому что ожидание становилось невыносимым.

Я вернулся в кровать и стал обдумывать ситуацию, в которой оказался. Приходящие идеи накрывали голову какими-то волнами, каждая из которых несла все больше тревоги и страха. Все здесь – от отсутствия медицинского персонала до девушки в одной палате с парнем – мне казалось подозрительным и странным. Сначала я предположил, что мы оба пострадали от экспериментов Лаборатории, поэтому нас госпитализировали вдвоем. Версия была бы хорошей, даже отличной, если бы до этого девушка не сказала, что находится в больнице давно, а меня видит впервые. Я помнил, как уснул в Лаборатории. Возможно, с того момента и до сегодняшнего дня я проспал. Или бодрствовал, но потерял память, и это мое последнее воспоминание.

Подобные рассуждения истощали меня. Мысли заблудились в дьявольском круге, в котором опустошенный разум загонял сам себя. Рождавшиеся в ментальной гонке идеи отражались на моем лице страшными гримасами отвращения и апатии. Этот круговорот отчаянья затянул бы на дно безысходности, если бы из тягучего потока меня не подхватил вопрос девушки:

– Как тебя зовут?

Вопрос прозвучал как эхо сквозь шум мыслей – я не сразу услышал и осознал его.

Еще до того, как я успел вернуться в реальность, девушка придумала ответ за меня.

– Я буду звать тебя Мечтатель! – заявила она.

– Почему? – спросил я.

– У тебя мысли куда-то улетели.

Она смеялась глазами – добрым невинным смехом. Я постарался пошутить в ответ:

– Да? А вроде по комнате летают.

Я сказал, и в памяти возникло старое, забытое воспоминание. Неприятное. Оно как будто прозвучало вслух, потому что моя собеседница его услышала.

– А ведь в школе у меня было прозвище Мечтатель, – задумчиво произнес я.

Девушка немного обдумала мои слова и с интересом спросила:

– Почему?

Я уже весь находился в прошлом и не сразу понял вопрос, поэтому переспросил:

– Что «почему»?

– Почему тебя так звали? – спросила Пленница белой комнаты.

Я засомневался над ответом. Люди не любят плохие воспоминания, но в поисках сочувствия готовы доставать их