Доказательство от противного - Дмитрий Александрович Алейников

— Ну, — Анвар поднял бокал над головой, — за настоящих друзей!

Присутствующие оживились, начали чокаться, пить и закусывать.

Анвар, как бы потянувшись за куском карбоната, наклонился к Андрею и произнес чуть слышно:

— Завтра в десять будь дома: мы за тобой заедем. Минут через двадцать Андрей потихоньку встал из-за стола и незаметно, не простившись, удалился восвояси, вполне удовлетворенный результатами своего визита.

ГЛАВА II

Рассказать в двух словах, что за человек Миша Зуленич, — дело непростое.

Потомственный москвич. Родители — инженеры. Единственный ребенок в семье. Ребенок поздний, а потому и родители, и многочисленные родственники добросовестно сдували с мальчика пылинки, всячески оберегая его от невзгод и напастей.

Миша был щуплым и почти не рос, намного отставая от сверстников. Эти обстоятельства только подливали масла в пламя родительской и прародительской любви: чадо кутали зимой и не давали купаться, если температура воды была ниже двадцати.

Ни в ясли, ни в сад Миша, само собой, не ходил. Бабушки и дедушки по очереди занимались его воспитанием, пока родители проектировали грейдеры и бетономешалки.

Школа повергла Мишу в ужас. Тихий и застенчивый от природы, он был оглушен, раздавлен шумом, обилием незнакомых лиц, бесконечными командами учителей и отсутствием ставшей такой привычной поддержки родных.

Поначалу он плакался маме и бабушкам, но, поняв, что школа — дело неизбежное, просто замкнулся, ушел в себя, стараясь не привлекать внимания ни учителей, ни одноклассников.

После уроков Миша спешил домой — укрыться в своей комнате и погрузиться в мир книжных героев. Чтение было его единственным увлечением, герои Жюля Верна, Дефо, Свифта, Дюма — его единственными друзьями, а миры, созданные писателями, — единственными, в которых он хотел бы жить. Реальность, окружавшая и объявлявшая свои правила игры, не устраивала Мишу, книги становились для него наркотиком, позволявшим забыть о живых людях, их грубости, невежестве, злобе.

Миша начал читать уже в четыре года и по своей эрудированности мог бы дать любую фору даже третьеклассникам. Но поднять руку на уроке, встать перед всем классом и что-то рассказывать было выше его сил. Десятки пар глаз, устремленных на него, буквально лишали его дара речи: Миша краснел, начинал чуть слышно мямлить что-то невразумительное. Однажды он едва не грохнулся в обморок. По этой причине он хватал двойки, когда его вызывали к доске или спрашивали с места в ходе урока. За письменные же работы он ни разу не получил ниже четверки, что позволяло ему к концу четверти «выруливать» на вполне приличные итоговые отметки.

Сначала учителя считали, что Зуленич искусно списывает. Но когда он получал единственную пятерку из всего класса, эта версия выглядела явно несостоятельной. Постепенно педагоги пришли к негласному соглашению не вызывать по возможности Мишу к доске, чтобы не портить табели и общие показатели класса. Позднее многие преподаватели делали ставку на Мишу Зуленича, подбирая достойного кандидата для олимпиад, и, если бы не необходимость комментировать свои работы устно, Мишу ждала бы блестящая карьера задвинутого вундеркинда.

Что же до одноклассников Миши, то они не имели возможности заглядывать в его письменные работы, а судили о нем по тому, как он вел себя на переменах и после уроков. А Миша дичился ребят и старался быть тише воды, ниже травы, благодаря чему приобрел репутацию, классифицированную его сверстниками как «дундук». С ним никто не дружил. Все считали его туповатым, скучным типом. И даже прозвище, которое он получил, подчеркивало его серость. Он не отличался ничем примечательным и был обозначен двумя первыми слогами фамилии: «Зуля».

Миша был бы обречен бесславно доживать «школьные годы чудесные» в одиночестве и безвестности, но судьба решила иначе. Леха, агитируя однокашников сыграть в «футбол» на деньги, не пропустил никого и обратился к Мише тоже. А тот, подумав несколько секунд, кивнул.

Деньги у него были — родители периодически выделяли на кино, но Миша просто складывал их в стол, изредка тратя два-три рубля на книгу. Случалось это не часто: в те времена купить хорошую книгу можно было только по подписке или на черном рынке. Мальчик этих тонкостей не знал и добросовестно ходил в книжный магазин, рассматривая книжные полки в надежде увидеть что-нибудь, что можно было читать. Как правило, тщетно.

В общем, Миша заплатил свой взнос и был внесен в турнирную таблицу.

Зуля катал шарик точными размеренными движениями, всякий раз повторяя траекторию с точностью до сантиметра. Лишь однажды он ошибся: шарик наскочил на какое-то крохотное препятствие, резко изменил направление, и Миша не успел перехватить его у края подоконника. Больше он не ошибался.

В полуфинале и финале Зуля всухую обыграл Леху и Андрея и, получив свой приз, молча удалился в класс.

— Офигеть! — Андрей, уже уверенный в своей победе, уже составивший список приобретений на выигранный трешник, был просто в шоке от того, как этот тупоголовый замухрышка не моргнув глазом «раздел» его три-ноль.

— Да, ловок шельма… — усмехнулся Леха. Его настроение было на порядок выше: проведение турнира принесло ему рубль сорок чистой прибыли.

Миша, отдавая сэкономленный на мороженом двугривенный Лехе, довольно объективно и достаточно высоко оценивал свои шансы на победу в турнире. Его больше беспокоило другое: получит ли он в случае победы свой выигрыш. Невысокий и щуплый, он не мог похвалиться ни мышцами, ни размером кулаков, и за свою короткую пока жизнь Миша не раз сталкивался с ситуацией, когда более развитые в физическом плане товарищи решали с ним возникавшие спорные вопросы при помощи кулака.

Но Леха рассчитывал провести еще несколько подобных состязаний и не собирался терять потенциальных участников из-за какого-то трешника, тем более чужого. Именно поэтому он безропотно отдал чемпиону три потрепанные рублевки, дабы в дальнейшем ни у кого из колеблющихся не возникало сомнения в честности организатора турнира.

Миша дрогнувшей рукой взял свой выигрыш, аккуратно сложил деньги и убрал их в нагрудный карман школьной куртки. Молча развернувшись, он зашагал на ставших вдруг неподатливыми ногах в сторону класса. Он чувствовал на себе сверлящий взгляд высокого парня, которого только что обыграл, и с трепетом ожидал, что сейчас тот окликнет его и предпримет что-нибудь, чтобы завладеть-таки ускользнувшим у него из-под носа выигрышем. Но ничего не произошло. Никто не попытался оспорить его победу, но пережитые Мишей неприятные минуты ожидания расправы оставили пренеприятный осадок, и, несмотря на поступавшие предложения и неплохие шансы на победу, он решил не играть больше.

Тем не менее тот факт, что двое сильных парней не сделали попытки отобрать назад столь