Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Труп кентавра был там, причём не целиком, а разрубленный на части. Измазанный кровью и пылью хвост валялся в стороне. Рядом лежало седло с уздечкой и лук со стрелами. Тотигай медленно обошёл вокруг и сказал:

— Он сломал левую переднюю ногу. Видно, угодил копытом в трещину. Его пристрелили из разрядника, порубили и спрятали здесь. А когда возвращались на тропу, даже сдвинутые камни старались класть на место. Но некоторые из них лежат наоборот.

Я тоже по дороге к скале заметил несколько мелких камней, лежавших вверх светлой стороной.

— А что ты хочешь? — хмыкнул я. — Это же яйцеголовые. В чём-то они сильны, а вот сообразить, что камни тоже могут загореть на солнце… Хорошо если один из десятка знает про это. И не стоило заметать кровь хвостом кентавра там, где они рубили тушу, надо было присыпать пылью сверху. Всё равно на песке остались разводы. Только зря старались.

— Никаких свежих следов, кроме следов нукуманских коней, на тропе не было, — сказал Тотигай. — Ибогалы устроили засаду, но где-то впереди.

— Пойдём посмотрим?

— Ты уже знаешь, что мы там увидим.

Нам не пришлось далеко ходить. Через полтысячи шагов мы нашли прямо на тропе трупы двух нукуманов и ещё одного кентавра. Этот был под седлом и лежал там, где упал. В черепе зияла дыра, пробитая стрелой из нукуманского арбалета. Стрела прошла навылет. Сильные у шишкоголовых арбалеты…

— Зря ты тащил конину так далеко, — сказал Тотигай.

— Ещё не хватало мне жрать кентавра, — буркнул я. — Как-нибудь обойдусь.

— А я один раз пробовал, — похвалился кербер.

Чудище лежало завернув под себя одну руку. Вторая оставалась на виду и выглядела совсем как человеческая, только была покрыта жёстким конским волосом. Ну и торс тоже…

Торс обезьяний, волосатый, крепкий, с мощными грудными мышцами. Морда, конечно, отвратная. Пасть с выпирающими зубами, широкие ноздри, длинная жилистая шея. Копна волос на голове, растрёпанная спереди, сзади собрана в пучок ремешком из кожи. Низкий скошенный лоб, глубоко посаженные глаза… Человеческие глаза. Нет, не смог бы я его съесть.

Я знал, что при жизни он мог ржать как жеребец и умел говорить по-нашему чище, чем Тотигай. Ибогалы специально учат кентавров земным языкам. Психологический приём, наверное. Я не впечатлительный, но во время схваток с ними жутко слышать, как они вопят по-китайски или матерятся на русском. Они же допрашивают пленных. Особенно любят женщин, и я ещё не слышал, чтобы хоть одна из них осталась живой после допроса.

Выглядят кентавры тошнотворно. Нукуманы со своими раскосыми глазищами, повёрнутыми на сорок пять градусов относительно линии горизонта, живыми косичками и безобразными шишками на голове, тоже далеко не красавцы, но нукуманы ведь другая раса, как и яйцеголовые. А вот эти…

Век бы не видать кентавров.

Тотигай понимающе посмотрел на меня и спросил:

— Трофеи же не станем брать? У нас и так полный воз.

— А что тут брать? Лук его, что ли? Секиру? Седло? Кому они нужны… У нукуманов ничего брать нельзя, потом хлопот не оберёшься.

Шишкоголовые хоронят своих вместе со всем, что принадлежало им при жизни, распространяя право собственности на покойников как на живых. Человек, берущий что-либо у мёртвого нукумана, просто-напросто ищет неприятностей на свою голову. Именно поэтому мы не забрали ничего с убитых гидрой скакунов. Мясо не в счёт. Поди разбери, кто его съел. Сбруя — дело другое. Ведь можно было её спрятать рядом, в мехране. Но её потом никто не купит. Побоятся. Нукуман, увидев чужака в седле, принадлежавшем его тринадцатиюродному племяннику, даже посреди нашего поселения снесёт наглецу голову не задумываясь. И плевать ему, что потом люди сделают с ним самим. А в нукуманские края заехать со старыми клеймами на ихних причиндалах или совсем без оных — это уж точно верная смерть.

Мне и вовсе не с руки нарушать обычаи шишкоголовых. У меня полно друзей среди них, и вообще они отличные ребята. Тотигай не столь щепетилен, но, с другой стороны, из даров цивилизации ему ничего и не нужно, кроме ибогальских галет. Всё остальное добро, прежде чем обменять его на галеты, нужно тащить как минимум до Харчевни. Вьючить сами себя керберы не могут, а в зубах много не унесёшь. Да и бежать несколько дней подряд с раззявленной пастью по пустыне — это, согласитесь, занятие, от которого постарается увильнуть любое разумное существо.

— Хочешь их похоронить? — спросил Тотигай.

— Творящий дела милосердия войдёт в Обитель Бога, — ответил я нукуманской присказкой. — Давай сделаем? Не облезем поди. А их родственникам было бы приятно.

Для керберов «милосердие» не более чем пустой звук, однако Тотигай помог мне воздвигнуть над телами нукуманов небольшую каменную груду — тагот. Камни поменьше он приносил в пасти, большие ворочал передними лапами и, приседая на задние, укладывал на место. Но чаще просто подкатывал поближе к будущему захоронению и предоставлял остальное мне. Лапы керберов прекрасно приспособлены для драки, а для работы — совсем никак. Пальцы слишком короткие, а стоит попытаться сжать их в некое подобие кулака, как из пазух сразу же выдвигаются когти. Несмотря на это, Тотигай старался изо всех сил. Нет, всё-таки он не похож на своих сородичей. Любой другой кербер просто уселся бы рядом и смотрел.

— Яйцеголовые знали, что нукуманы появятся здесь, — сказал я между делом.

— Они могли поджидать кого угодно, — возразил Тотигай. — А когда на засаду напоролись нукуманы, решили не привередничать. В первую очередь им требовались кони. Вдвоём они не уехали бы далеко на одном кентавре, а для ходьбы пешком эти потомки дьявола плохо приспособлены.

— Может, и так, — не стал спорить я. — Но мне кажется, что нукуманы гнались за яйцеголовыми. А ибогалы знали, что за ними погоня, вот и захотели решить разом обе проблемы.

— Может, и так, — отозвался Тотигай.

Кентавра мы трогать не стали. Двухголовые додхарские стервятники успели изрядно потрудиться над его тушей и наши земные грифы от них не отставали, несмотря на то, что у грифов, в отличие от конкурентов из местных, только одна глотка. Вот и пусть продолжают — те и другие.

Мёртвых нукуманов мы положили рядом, хоть по правилам тела и следовало захоронить порознь. Ну да ладно, в мехране обычно бывает не до церемоний, павших в схватке сами нукуманы чаще всего так и хоронят. Эти погибли вместе, пусть и лежат вместе. Их Предвечный Нук не глупее всякого другого бога, разберётся, кто есть кто, и сможет на том свете поприветствовать каждого персонально.

Зато тагот у нас вышел по всем правилам — круглая куча камней, которой я по возможности постарался придать форму полусферы. Мою спину, и без того измождённую рюкзаком, саднило, но я остался доволен.