Последний дозор - Сергей Лукьяненко

— Ну и что?

— Твоей жизни в этом расследовании ничего не угрожает.

— Здорово, — искренне сказал я. Взял графинчик, налил еще по рюмке себе и Светлане. — Спасибо. Ты меня успокоила.

Мы выпили — и мрачно посмотрели друг на друга.

Потом на Надюшку — дочка сидела на полу и возилась с конструктором. Почувствовав наш взгляд, она тихонько замурлыкала: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля».

Такими песенками взрослые обычно изображают девочек в анекдотах. Очень вредных девочек. Которые собираются что-нибудь взорвать, сломать или сказать гадость.

— Надежда! — ледяным голосом произнесла Светлана.

— Ля-ля-ля… — чуть громче произнесла Надя. — А чего я? Ты сама сказала, что папе пить не надо перед полетом. Водку пить вредно, ты сама говорила! У Маши папа пил, пил и ушел из дома…

В ее голосе послышалась тоненькая плаксивая нотка.

— Надежда Антоновна! — совсем уж сурово сказала Светлана. — Взрослые люди имеют право… иногда… выпить рюмку водки. Ты когда-нибудь видела папу пьяным?

— У дяди Толи на дне рождения, — мгновенно ответила Надя.

Светлана очень красноречиво посмотрела на меня. Я виновато развел руками.

— Все равно, — сказала Светлана. — Ты не вправе применять волшебство к маме и папе. Я никогда себе такого не позволяла!

— А папа?

— Папа тоже. И повернись немедленно! Я с твоей спиной разговариваю?

Надя повернулась. Упрямо поджала губки. Задумалась, прижав палец ко лбу. Я едва сдержал улыбку. Маленькие дети обожают копировать такие жесты. И их ничуть не смущает, что, уперев палец в лоб, размышляют только герои мультиков, а не живые люди.

— Ладно, — сказала Надя. — Извините меня, пожалуйста, мама и папа. Я больше не буду. Я все исправлю!

— Не надо исправлять! — воскликнула Светлана.

Но было уже поздно. Вода, которая оказалась в рюмках вместо водки, внезапно превратилась обратно в водку. А может быть, и в спирт.

Прямо у нас в желудках.

Я почувствовал, как в животе будто маленькая бомба взорвалась. Крякнул и стал наворачивать почти остывшую картошку.

— Антон, скажи ты хоть что-нибудь! — воскликнула Светлана.

— Надя, если бы ты была мальчиком, то получила бы сейчас ремешком по попе! — сказал я.

— Как мне повезло, что я девочка, — ничуть не испугавшись, ответила Надюшка. — Па, а что не так? Вы же хотели водки выпить. Вот вы ее выпили. Она уже у вас внутри. Ты же сам говорил, что водка невкусная, так зачем ее пить ртом?

Мы со Светланой переглянулись.

— Нечем крыть, — резюмировала Светлана. — Пошла я чемодан тебе собирать. Такси вызвать?

Я покачал головой:

— Не надо. Семен подвезет.

Даже поздним вечером кольцевая дорога была забита. Впрочем, Семен этого словно бы и не замечал. И я даже не знал, просчитывал он линии вероятности либо просто вел машину на своих инстинктах водителя со столетним стажем.

— Зазнался ты, Антон, — бурчал он, не отрывая взгляд от дороги. — Нет бы сказать Гесеру — никуда один не полечу, напарник мне нужен, командируй со мной Семена…

— Ну откуда мне было знать, что ты так Шотландию любишь?

— Как откуда? — возмутился Семен. — Я же тебе рассказывал, как мы в войну в Севастополе-то с шотландцами схватились!

— А не с немцами? — неуверенно поправил я.

— Нет, с немцами это потом, — отмахнулся Семен. — Эх, были люди в наше время… пули над головой свищут, ядра летят, у Шестого бастиона рукопашная… а мы как дураки магией друг друга лупим. Два Светлых Иных, только он с английской армией пришел… Как он мне в плечо-то, Копьем Страдания… А я его Фризом — да и заморозил от пяток до шеи!

Он довольно крякнул.

— И кто победил? — спросил я.

— Ты историю не помнишь, что ли? — возмутился Семен. — Мы, конечно. А Кевина я пленил. Потом к нему в гости ездил. Ну, уже в двадцатом веке… в одна тысяча девятьсот седьмом… или восьмом?

Он рванул руль, обгоняя спортивный «ягуар», и крикнул в открытое окно:

— Сам тормоз и обалдуй! Еще ругаться будет…

— Ему перед девушкой неудобно, — пояснил я, глядя на исчезающий позади «ягуар». — На какой-то старой «волге» — и так подрезали.

— Перед девушкой не в машине надо похваляться, — мудро изрек Семен, — а в постели. Там последствия ошибки более обидны, но менее трагичны… Эх. Ты это… если туго будет, то звони Гесеру, проси меня на помощь прислать. Завязки как-никак. К Кевину зайдем, посидим, виски выпьем. Из его винокурни, между прочим!

— Хорошо, — пообещал я. — Чуть прижмет — сразу попрошу тебя приехать.

За кольцевой стало спокойнее. Семен поднажал (никогда не поверю, что под капотом разъездной «волги» стоит штатный движок ЗМЗ-406), и через пятнадцать минут мы подъезжали к Домодедово.

— Эх, какой сон замечательный мне сегодня снился! — выруливая на стоянку, произнес Семен. — Еду я по Москве, почему-то на раздолбанном фургоне, рядом еще кто-то из наших… И вдруг вижу — на дороге стоит Завулон. Почему-то одет как бомж. Я газую и пытаюсь его задавить! А он — хренась! И барьер ставит! Нас подкидывает в воздух, делаем сальто и перескакиваем через Завулона. Едем дальше.

— Что ж ты не развернулся? — съязвил я.

— Спешили мы куда-то, — вздохнул Семен.

— Пить надо меньше, чтобы такие сны не беспокоили.

— А они меня вовсе не беспокоят, — обиделся Семен. — Наоборот, понравилось. Словно сцена из какой-то параллельной реальности… дьявол!

Он резко затормозил.

— Скорее его полномочный представитель… — сказал я, глядя на шефа Дневного Дозора. Завулон стоял на парковке, именно там, куда собирался вырулить Семен. И приглашающе махал нам рукой. Я сказал: — Может, сон в руку? Попробуешь?

Но Семен не был расположен к экспериментам. Очень плавно подал вперед, Завулон посторонился, дождался, пока мы встали между грязным «жигуленком» и старым «ниссаном», после чего открыл дверь и уселся на заднее сиденье.

Тому, что блокировка двери не сработала, удивляться не приходилось.

— Вечер, дозорные, — негромко сказал Высший Темный.

Мы с Семеном переглянулись. И снова посмотрели на заднее сиденье.

— Скорее уж ночь, — сказал я. Как бы там ни было, пусть Семен и в тысячу раз опытнее, но переговоры придется вести мне. Как старшему по Силе.

— Ночь, — согласился Завулон. — Ваше время. В Эдинбург?

— В Лондон.

— А потом в Эдинбург. Расследовать дело Виктора Прохорова.

Врать не имело смысла. Врать вообще невыгодно.

— Да, разумеется, — сказал я. — Вы против, Темный?

— Я — за, — ответил Завулон. — Я почти всегда «за», как ни странно.