Гиблое место - Сергей Шхиян

Миновав топкую сельскую дорогу, мы попали на относительно приличный большак, ведший, по словам батюшки, прямиком в Москву. Переход через Оку еще не открылся, и путников, кроме нас, на дороге не было. Мы уже отмахали верст пять, и пора было меняться местами, мне садиться на Гнедка, а попу идти пешком. Однако священник слезать с коня и чавкать по грязи не собирался, а мне было неловко его ссаживать, все-таки он — персона, причастная к Всевышнему.

— Не знаешь, почему деревень так долго нет? — поинтересовался я.

— Скоро село будет, — ответил Алексий и снова захохотал.

Я уже начал привыкать к его внезапным взрывам смеха и не искал в них какого-нибудь смысла.

— А ты, батя, зачем в Москву идешь? — спросил я, чтобы завязать разговор.

— Из плена возвращаюсь, — впервые без смеха ответил он. — У нехристей в полоне был.

— У крымских татар?

— Сначала у них, потом у персов, потом у османцев, — кратко ответил поп.

— Выкупили или бежал? — сочувственно поинтересовался я, уже зная, сколько русских людей попадают в неволю к азиатам.

— Вроде того, — не вдаваясь в подробности, ответил он.

— Ну, и как там жизнь?

— Везде люди живут, — неопределенно ответил путник.

— И кем ты там был, рабом?

— Сначала рабом, потом мамлюком.

— Кем? Мамлюком?! Это же воины?

— Ну, да, — согласился священник, — вроде как египетские стрельцы.

— Так ты и в Египте был?

— Грехи наши тяжкие, — не ответив на вопрос, перекрестился Алексий. — Прости Господи, раба твоего!

Стало понятно, что щекотливую для себя тему он обсуждать не хочет.

— Скоро село за бугром, церковь вон за тем бутом, — прервав долгую паузу, сказал мой спутник, вглядываясь в невидимый для меня пешего объект.

Предстоящий отдых меня обрадовал. Идти по грязи на разъезжающихся ногах было нелегко, тем более, что сапоги у меня совсем промокли и раскисли.

Однако насладиться долгожданными благами цивилизации нам не удалось. Из-за бугра показалось не село, а группа вооруженных людей. По обличаю, это были стражники, скорее всего, какой-то местный дорожный патруль или заслон. Было их пятеро. Впереди а лихом коне ехал командир, мужик в короткой кольчуге, островерхом бухарском шлеме, с копьем, торчащим, как древко флага из-за спины. За ним стройной колонной по двое в ряд двигалась его малочисленная армия. Я посмотрел на своего попа. Он начал нервничать и рыскал глазами по сторонам.

— Это кто такие? — не таясь, спросил я. Слышать наш разговор встречные еще не могли, до всадников было метров сто.

— Кто их знает. Беглых крестьян, наверное, ищут. Вот уж не повезло…

— Почему?

— Сейчас узнаешь, — зловеще пообещал спутник.

Что такое вооруженные люди в нашей стране, я имел представление, потому переспрашивать попа не стал.

Мы, не сговариваясь, остановились и наблюдали, как к нам неспешно приближается конное воинство. Оснащены всадники были более чем своеобразно. Только командир мог похвастаться «рыцарскими» доспехами, рядовые бойцы одеты и вооружены были значительно хуже. Только один из встречных, как и командир, имел на голове какое-то подобие шлема, и то в виде ржавой кастрюли без ручек. У троих вместо железных шеломов головы венчали ватные шапки, правда, довольно внушительных размеров, а панцири заменяли ватные же кафтаны, называемые «тегеляями», как проинформировал меня отец Алексий. В руках рядовые держали рогатины с железными наконечниками. Немного не доехав до нас, дружина остановилась.

— Что за люди?! — безо всякого повода с нашей стороны истерично завопил командир, принимая грозный вид и делая свирепую рожу.

Остальные дружинники тут же приосанились и растопорщились своим несерьезным оружием. Я не ответил и искоса глянул на попа, Алексий выглядел унижено смущенным. Стало ясно, что мне придется брать инициативу на себя.

— А вы кто такие! — надув щеки, надрывно заорал я в ответ.

Моя нежданная наглость тут же принесла свои плоды, правда, я сразу не врубился, какие. Командир вытаращил глаза, оглянулся на своих соратников и выхватил из ножен саблю. Я остался в прежней позе, тем более, что замотанный в рогожу ятаган и так был в руке. Гарды, защищающей руку, у ятагана традиционно не было, и, не зная, что это такое, было не понять, что у меня за оружие.

Хотя численно силы были явно не равны, страшно мне не было. Самопальная по виду сабля командира не шла ни в какое сравнение с моим фирменным клинком, принадлежавшем раньше покойному Свисту. Да и воины выглядели могучими только за счет ватного подбоя кафтанов.

— Ответствуй, что за люди? — опять закричал командир, правда, уже без прежней свирепости в голосе.

— Боярский сын с попом! — миролюбиво ответил я.

— Куда путь держите?

— В Москву, по своим надобностям.

Мой ответ, казалось, удовлетворил командира, он приветливо кивнул головой, и я расслабился. Однако, случайно глянув на священника, понял, что успокоился рано. Напарник совсем спал с лица и смотрел на ратников с нескрываемым ужасом. Я догадался, что нас хотят обмануть.

— Идите своей дорогой, — между тем добродушно сказал командир и коленями тронул коня.

Меня спасла в первую очередь настороженность, во вторую — длинные ноги. Я каким-то чудом увернулся от брошенной с малого расстояния из-за его спины рогатины и успел перескочить через широкую придорожную канаву, полную талой водой. На дороге в это время вертелись на своих низкорослых лошадях коварные противники, пытаясь последовать за мной. Вторая брошенная вслед рогатина пролетела мимо плеча и воткнулась в землю.

Я добежал до спасительных деревьев и спрятался за толстым стволом березы. Оттуда в бессильной ярости наблюдал, как моего священника стащили с лошади, повалили прямо в дорожную грязь и два спешившихся конника начали споро вязать его по рукам и ногам.

Лезть на рожон я не стал, дожидаясь, как разовьются события, вполне резонно предполагая, что главной добычей являюсь я, а не нищий чернец. Между тем командир отряда с двумя свободными дружинниками пытались понудить своих Буцефалов без разбега перескочить придорожную канаву. Кони упирались, хрипели, вставали на дыбы, но прыгать боялись.

Пока меня не достали, я спокойно выпростал из рогожи оружие и ждал нападения. Пропитавшаяся водой земля на опушке была топка, и, как только они сойдут с относительно твердого дорожного покрытия, у конников неминуемо пропадет преимущество в маневре.

— Иди сюда, тать! — кричал в мою сторону командир, угрожающе размахивая саблей. — Сдавайся, а то живота лишу!

Я воткнул ятаган в землю и вышел из-за березы.

— Эй, холоп! — окликнул я командира и сделал характерный, международный пассаж руками. — А этого не хочешь?

Моя наглость так рассердила полководца, что он разразился самым отборным, на какой только был способен, матом, удивив меня ранее не слышанными оборотами. После чего он несколько раз жестоко хлестнул коня и заставил-таки его перемахнуть канаву с водой. Вслед за его конем последовали и остальные лошади. На дороге в грязи остался валяться один связанный иерей.

Как я и предполагал, лошади тотчас же до бабок провалились в раскисшую землю и движение конницы замедлилось. Проделав большую часть разделяющего нас расстояния, дружинники приготовились к неравному бою и, наверное, уже мысленно потирали от удовольствия руки.

Я по-прежнему неподвижно стоял около своей березы, не выказывая намерения спасться бегством, чего по запарке они не оценили. Дошло это только тогда, когда их одры доковыляли до меня, и я вытащил из-за дерева свое страховидное оружие.

«Конная лава» тотчас же распалась, и впереди на лихом коне остался один командир. Судя по всему, малый он был смелый, к тому же хорошо вооружен и защищен шлемом и кольчугой, чего были лишены его дружинники. Впрочем, отступать никто не собирался, ратники начали обходить меня с флангов, пытаясь взять в кольцо.

При таком перевесе сил, если я хотел победить, нужно было действовать крайне жестко и решительно. Этим я и занялся…

Адреналин в крови — хорошая штука, но не тогда, когда против тебя стоят пять лбов с рогатинами и весьма решительными намерениями. Численное превосходство и уверенность в себе делали моих соперников слишком наглыми.

Я начал медленно отступать.

Лесная опушка густо заросла кустарником, и это было на руку. Противникам было нелегко продираться сквозь сплетение ветвей, и они не могли в полной мере реализовать свои кавалерийские возможности. Честно говоря, я все еще не мог придумать, что мне следует делать. Завяжись у меня драка с одним из них, другие тут же поднимут меня на рогатины. Осталось одно — отступать в надежде, что ратники разделятся и растянутся по лесу.

Постепенно он делался гуще, но и, к сожалению, чище — кустов здесь было мало, и противник начал обходить меня с флангов. Пятясь, я добрался до кучно растущих берез и укрылся за толстым стволом. Такой глупый страусиный поступок вызвал смех и ехидные шутки у преследователей. Я же отнюдь не прятался, а напротив, готовился к атаке. Нужно было как-то ломать проигрышную ситуацию.