Пришельцы из холодильника - Дмитрий Емец

В этот момент включился звуковой динамик, и мы услышали голос Лелика:

– Кхе-кхе... Не сочтите меня назойливым, может, кое-кто кое-что и забыл, но кое-кому сейчас дежурить в навигаторской!

Я засмеялся, считая, что сейчас дежурство Пельменя, но он тоже засмеялся, и по этому противненькому смеху я вспомнил, что его очередь была вчера, а сегодня моя. Поразмыслив, я пришел к выводу, что дежурство – это даже хорошо. Во всяком случае, можно будет не делать уроки, сославшись на то, что я устал, пока дежурил.

Когда я выходил из отсека, Пельмень продолжал хохотать надо мной, не замечая, что к нему, готовясь для прыжка, ползут саблезубые тигры. Вблизи их голограммы выглядели натурально, от них даже пахло по-особенному – большими хищниками, не брезгавшими падалью.

– Тебе бы только позлорадствовать! Мелкий ты человечишка! – презрительно бросил я ему на прощание.

Люк уже закрывался, когда я услышал тигриное рычание и дикий вопль. Очевидно, Пельмень на время забыл про игру и нападение тигров застало его врасплох.

Я довольно хмыкнул и с отличным настроением отправился в навигаторскую.

2

В навигаторской я внимательно осмотрел кресло и даже ощупал его. В прошлое мое дежурство Дискетка настоящее кресло отодвинула в угол, а на его место поставила иллюзорное, настолько похожее на настоящее, что я догадался о подмене, лишь оказавшись на полу.

Но на этот раз все было как будто в порядке – во всяком случае, кресло было вполне материальным. Я опустился в него и, подняв внутренние шторы, включил полное затемнение.

Управление звездолетом – это прямая обязанность главного компьютера, с которой он успешно справляется, дежурному же остается лишь подстраховать Лелика на случай сбоя или отказа одного из его блоков. Вероятность такой неисправности – один к десяти миллионам, так что все дежурство я надеялся совершенно спокойно любоваться созвездиями сквозь прозрачные стены отсека.

Если бы вы только знали, как прекрасны созвездия, когда смотришь на них из навигационной рубки! Все освещение в отсеке потушено, горит лишь зеленоватая подсветка приборов и серебрятся обтекаемые поверхности резервных блоков.

Вокруг «Кашалота», похожие на золотой песок, рассыпаны созвездия Млечного Пути: Жертвенник, Центавр, Южный Крест – три ярких звезды первой величины, а немного выше – Фальшивый Крест, образованный звездами, принадлежащими разным созвездиям – Парус и Киль.

Мой взгляд привычно скользит по созвездиям. За свою жизнь я видел их столько раз, что мне не нужно задумываться, чтобы определить, где Чайник, Хвост Змеи, Орел, Лира, Центавр и Волк, а где Возничий, Близнецы, Корма и Большой Пес.

Еще севернее между Орлом и Лебедем находится очень маленькое созвездие Стрела и чуть более крупное созвездие Лисичка. Восточнее расположена довольно заметная небольшая группа звезд созвездия Дельфин.

Я перевожу взгляд на «туловище» Скорпиона с красным Антаресом и цепочкой ярких звезд «хвоста», вонзенного в Млечный Путь, и мне не верится, что наш корабль летит со скоростью, почти равной световой. В глубине души я уверен, что приборы обманывают и на самом деле мы стоим на одном месте. Разве может такое быть, чтобы мы летели, а звезды оставались бы все такими же маленькими, далекими и недоступными?

В такие минуты мне невольно приходят на ум страшные мысли, что, быть может, всю мою жизнь мне придется провести в замкнутом пространстве «Кашалота». Мне будет уже почти шестнадцать, когда мы наконец доберемся до созвездия Щит со скоплением звезд Дикий Герцог и исследуем все планеты Веника.

Если хоть одна из планет подойдет для жизни, мы дадим на Землю лазерограмму, извещая об этом, а сами останемся на огромной планете, где наверняка будет намного интереснее, чем в тесном брюхе нашего «Кашалота». Если же планеты непригодны для жизни, тогда нам придется возвращаться на Землю за новым заданием, а это означает провести в космосе еще восемнадцать лет. Но об этом я предпочитал не думать...

Я мирно любовался звездами, забыв, что дежурю, как вдруг внезапно сработал сигнал тревоги, и я подскочил на кресле, как ужаленный.

– Что? Где? – воскликнул я.

– Не «что» и не «где», а справа по курсу в ста миллионах километров от «Кашалота» локаторы обнаружили неизвестный астероид. Если мы не изменим курс, возможно столкновение, – ворчливо сообщил Лелик.

Это известие заставило меня встряхнуться. Прощай, дрема!

– Чего ты меня грузишь? Оповести капитана! – приказал я.

Нашим капитаном считается папа Морж. Изредка он любит поважничать и даже надевает капитанскую фуражку, хотя ни в чем больше его власть не выражается. Еще бы, ведь командовать членами семьи совсем не так просто, как посторонними.

– Думаешь, я без тебя не догадаюсь? Капитан уже давно оповещен! – фыркнул Лелик.

– Тогда зачем ты ко мне прицепился? И сирену незачем было включать! – рассердился я.

– Должны же и у меня быть маленькие радости? Видел бы ты, с каким глупым видом ты вскочил и заорал: «Что? Где?», – заявил Лелик, и я еще раз выругал конструкторов, заложивших в компьютер искусственную личность, обладающую кучей недостатков.

Постепенно в навигаторской собралась вся наша семья. Заметив в отполированной панели компьютера, что появился Пельмень, я наклонился над микрофоном Лелика и, делая вид, что отдаю приказы, стал громко произносить совершенную чушь:

– Изменить тангенс курса в соответствии с синусом тупого угла! Совместить рули с векторными координатами в двойной прогрессии! Просчитать возможное отклонение по формуле Шпунцера – Грюнера! Увеличить накал реактора на семь целых и две десятые градуса!

Пельмень, соображавший в управлении «Кашалотом» еще меньше, чем я, смотрел на меня, вытаращив глаза.

– Ты что, спятил? Что за ахинею ты несешь? – шепнул мне Лелик. Вслух же, поддерживая мою игру, компьютер громко произнес: – Слушаюсь, командир! Все будет сделано! Про формулу Шпунцера – Грюнера я бы сам не догадался... потому что ее не существует, – добавил он снова шепотом.

Грохоча по покрытию пола громадными ступнями, в рубку ввалилась Репка. В своих ручищах она держала вязанье и, быстро работая спицами, вязала гигантский носок по меньшей мере девяносто пятого размера. Вязание было ее страстью, хотя и лишенной всякого практического смысла, потому что в ракете поддерживалась постоянная температура, вдобавок носки такого размера смог бы носить лишь великан.

Увидев в руках у боевого робота носок, Пельмень было заржал, но Репке стоило лишь повернуть в его сторону свою грозную голову с мерцавшими красными объективами, чтобы он сразу заткнулся.

– Чего ты хохочешь? – спросила Репка.

– Я-то? – замялся Пельмень. – Э-э... Я тут вспомнил один дурацкий анекдот...

– Какой анекдот? – спросила Репка.

– Неважно, я его уже снова забыл, – сказал Пельмень.

Последним в отсеке появился папа Морж. Как я и ожидал, по такому важному случаю он нацепил капитанскую фуражку с козырьком и серебряной эмблемой космического флота России.

– Ну, что тут у вас стряслось? – спросил Морж.

– Не «у вас», а у нас у всех! Прямо по курсу астероид. До сближения с ним осталось чуть больше двух часов. Так что если у нашего уважаемого капитана есть какие-нибудь мысли, то теперь пришла пора ими поделиться, – сказала Репка.

Упрямая нянька отчего-то недолюбливала папу, относясь к нему примерно так, как теща относится к зятю, и любила при случае поставить его на место.

Морж хотел одернуть робота и даже повернулся к Репке, но, вспомнив, что она теперь ходячий военный арсенал, осекся.

– Хм... Да... Вот так штука! Действительно, нужно принимать решение... Слушай, Лелик, а нам нельзя куда-нибудь свернуть? – растерянно спросил он.

– Ха! Ха и еще раз ха! И это называется капитан! – как бы про себя сказала Репка и втрое быстрее заработала спицами.

– А что представляет собой этот астероид? – выручая Моржа, спросил я у Лелика.

– Вообще-то он больше похож на планету, покрытую толстым слоем льда. Внутри подо льдом, очевидно, твердая поверхность со вкраплениями гранита. Протяженность планеты по экватору примерно тридцать тысяч километров, – сообщил Лелик.

– Ого, как здолово! Плосто как Земля! – воскликнула Дискетка, вертевшаяся под ногами у взрослых.

– Чуть меньше Земли. У Земли экватор сорок две тысячи километров! – снисходительно заявил Пельмень, выдав это с таким важным видом, будто он сам ползал на четвереньках вокруг Земли, измеряя ее линейкой.

Компьютер вывел на главный монитор увеличенное в несколько сотен раз изображение планеты. В наших дальних телескопах она выглядела как льдина с неровной потрескавшейся поверхностью со множеством горных хребтов. Первое, что бросалось в глаза и врезалось в память, – небывалая, ослепляющая белизна астероида.

– Давайте осмотрим его! Все равно он по пути, и это не займет у нас много времени, – внезапно вдохновленный этой идеей, предложил я.