Наследство - Кэтрин Вебб

— Вы ничего не сделали, чтобы я могла вас полюбить, — прошептала Кэролайн так тихо, что слова потерялись в шуме голосов, стуке ножей и вилок. В воздухе висели запахи жареного мяса и супа, приправленного карри.

— Не бубни, Кэролайн. — Батильда покончила с эклером и вытерла крем, оставшийся в уголках губ.

Недолго. Теперь уж недолго, повторяла про себя Кэролайн. Не тетя, а настоящая крепость, подумала она со злобой, пирамида хороших манер и богатства, а что внутри? Чаще всего там сытная пища и херес. И уж конечно, никакого сердца, любви, душевного тепла. Кэролайн чувствовала, что вот-вот взорвется.

— Мистер Мэсси хороший человек… из уважаемой семьи… — начала она спокойным, рассудительным тоном.

— Моральные качества мужчины — вещь ненадежная. Корин Мэсси сделает из тебя простую рабочую лошадку. Ты не будешь с ним счастлива, — перебила ее Батильда. — Да разве может он тебя осчастливить? Он ниже тебя. Намного ниже… и по размеру состояния, и по воспитанию — во всех отношениях.

— Вы же едва с ним знакомы! — воскликнула Кэролайн.

Батильда бросила на нее испытующий взгляд:

— Будет ли мне позволено напомнить, что и ты едва с ним знакома? Разумеется, тебе исполнилось восемнадцать, ты можешь считать себя независимой, но не заслуживаю ли я уважения хотя бы за то, что тебя вырастила? Заботилась о тебе, учила…

— Вы растили меня на деньги, оставленные моими родителями. Вы выполнили свой долг, — довольно резко возразила Кэролайн.

— Не прерывай меня. Мы носим уважаемое имя, которое может обеспечить тебе хорошую партию здесь, в Нью-Йорке. И вдруг ты собираешься замуж за… крестьянина. И собираешься бросить всё и всех, кого знаешь, чтобы жить невесть где, в глуши. Нет, я в самом деле потерпела неудачу, упустила тебя, это очевидно. Мне не удалось привить тебе уважение, здравый смысл и правила приличия, несмотря на все усилия.

— Но я никого здесь не знаю, тетя. Почти… Только вас, — печально заметила Кэролайн. — А Корин не крестьянин. Он владелец крупного скотоводческого хозяйства, очень преуспевающего. Его дело…

— Его дело? Его дело — оставаться в глухомани, а не рыскать здесь, не охотиться за впечатлительными юными девицами.

— У меня достаточно денег. — Кэролайн упрямо подняла подбородок. — Бедствовать мы не будем.

— Нет, сначала не будете. Первые два года. Но понравится ли тебе жить на доходы фермера? И поглядим, надолго ли хватит твоего состояния, когда он получит к нему доступ, а потом доберется до игорных притонов!

— Не говорите так. Он хороший человек. И он любит меня, и… и я люблю его, — решительно выпалила Кэролайн. Он ее любит. Девушка, подумав об этом, не могла сдержать улыбки.

Делая Кэролайн предложение, Корин сказал, что полюбил ее с первой минуты, когда они встретились месяц назад на балу, который Монтгомери давали по случаю окончания сезона перед началом Великого поста. Это был первый выезд Кэролайн в свет, и она сразу позавидовала другим девушкам, которые держались так свободно. Они танцевали и смеялись, вели оживленные разговоры. Кэролайн, вынужденная прогуливаться по залу рука об руку с Батильдой, чувствовала себя крайне неуютно. Она старалась ни с кем не заговаривать, опасаясь, что тетя станет ее поправлять или прилюдно выбранит. Корин все изменил…

Для бала у Монтгомери Кэролайн выбрала шелковое бежевое платье и изумруды своей матери. Ожерелье, холодное и тяжелое, обвивая ее изящную шею, прикрывало декольте, а глубокий цвет камней оттенял серые глаза Кэролайн, заставляя их искриться.

— Вы выглядите как императрица, мисс, — восхищенно произнесла Сара, расчесывая светлые волосы Кэролайн и собирая их в высокую прическу. Упершись коленом в табурет, она затянула шнурки корсета. Талия Кэролайн была предметом зависти сверстниц, и Сара всегда мучила ее, стараясь затянуть как можно туже. — Ни один мужчина перед вами не устоит.

— Ты думаешь? — спросила Кэролайн, едва дыша. Сара, темноволосая и улыбчивая, была, пожалуй, единственной, кого Кэролайн могла назвать подругой. — Боюсь, однако, что все они устоят перед тетушкой.

Кэролайн вздохнула. Батильда уже отпугнула не одного молодого человека, который казался ей недостойным ее племянницы.

— Тетя возлагает на вас большие надежды, мисс, вот и всё. Но с тем, кто на вас женится, она будет любезна, вот увидите, — утешила Сара.

— Если так и дальше пойдет, я вообще ни за кого не выйду и буду до конца дней слушать тетино ворчание, что я не оправдала ее надежд!

— Чепуха! Появится подходящий кандидат и завоюет вашу тетушку, если это будет нужно, чтобы получить вас. Вы только взгляните на себя, мисс! Да вы всех там затмите, я вам верно говорю, — улыбалась Сара.

Кэролайн встретилась с ней глазами в зеркале. Подняв руку, она пожала пальцы девушки, ища ободрения.

— Ну, полно! Все будет хорошо, вот увидите, — успокоила ее Сара и потянулась к туалетному столику за пудрой и румянами.

Кэролайн, скромная, безупречная светская девушка, спускалась по парадной лестнице в ярко освещенный бальный зал. Кругом блестели драгоценности, то и дело слышался смех, витали ароматы вина и душистой помады для волос. По залу разносился неясный шум голосов, то приветливых, то веселых, то завистливых. От Кэролайн не ускользнуло, что ее наряд оценили по достоинству, ожерельем восхищались, а над тетушкой посмеивались. Дамы бросали на Кэролайн заинтересованные взгляды, вполголоса отпускали комментарии, прикрываясь тонкими пальчиками и черепаховыми мундштуками. Сама Кэролайн была немногословна, говорила ровно столько, сколько требовали приличия, — по крайней мере, эту черту тетя всегда в ней одобряла. Она улыбалась и аплодировала вместе со всеми, когда Гарольд Монтгомери представил гостям гвоздь программы: шампанское, лившееся каскадом в поставленные пирамидой бокалы. Вино, как всегда, брызгало и переливалось через край, ножки бокалов стали мокрыми и оставляли пятна на перчатках дам.

Было жарко и душно. Кэролайн стояла, попивая кислое вино, от которого становилось легче дышать, и чувствовала, как от пота чешутся руки. В каминах трещал огонь, в канделябрах сияли сотни электрических свечек, таких ярких, что можно было разглядеть, как расплылась красная помада на морщинистых губах Батильды. Но тут прямо перед ними возник Корин, и Кэролайн едва расслышала, как Монтгомери представлял его; открытый, доброжелательный взгляд незнакомца ее заворожил. Она смутилась, а он, тоже покраснев, произнес первые свои слова, обращенные к ней:

— Здрасьте, как поживаете? — словно они были старыми друзьями, встретившимися за партией в вист.

Он схватил руку Кэролайн в вышитой перчатке, как будто хотел пожать, но, осознав свою оплошность, резко разжал пальцы, и рука девушки бессильно упала на юбки.

— Прошу прощения, мисс… я… эээ… Вы меня простите? — забормотал Корин, опустив голову, а потом скрылся в толпе.

— Какой удивительный молодой человек! — язвительно воскликнула Батильда. — И где только вы его отыскали, Чарли?

Черные волосы Чарли Монтгомери блестели, как клеенка, и отбрасывали блики, когда он поворачивал голову.

— О, не обращайте внимания на Корина. Он просто немного отвык от всего этого. Это мой дальний родственник. Его родители живут здесь, в Нью-Йорке, а сам он вот уже несколько лет как переселился на запад, в Оклахому. Вернулся в город на похороны отца, — пояснил Чарли.

— Просто поразительно, — повторила Батильда. — Я и подумать не могла, что встречаются молодые люди с подобными манерами.

В ответ на это Чарли лишь неопределенно улыбнулся. Бросив взгляд на тетку, Кэролайн поняла: ей даже невдомек, какую неприязнь она вызывает у окружающих.

— Что случилось с его отцом? — обратилась она к Чарли, и сама удивилась своему интересу.

— Он был в одном из поездов, которые в прошлом месяце столкнулись в туннеле на Парк Авеню. Кошмар, что там творилось, — ответил Чарли, поморщившись. — Сообщают о семнадцати погибших, около сорока человек ранено.

— Какой ужас! — ахнула Кэролайн.

Чарли покивал, соглашаясь.

— Пора уже, чтобы поезда работали на электричестве. Все должно быть автоматизировано. Тогда не будет риска, что машинист заснет и опять произойдет трагедия.

— Но как может работать автомат, если никто не будет им управлять? — заинтересовалась Кэролайн, но тут Батильда вздохнула, показывая, что заскучала, Чарли Монтгомери извинился и откланялся.

Кэролайн всматривалась в толпу, пытаясь рассмотреть отливающую бронзой шевелюру незнакомца. Она вдруг поймала себя на мысли, что сочувствует ему — из-за его утраты и из-за того, как неловко он схватил ее за руку под убийственным, беспощадным взором Батильды. Страшная боль от потери близкого родственника — о, как это было ей близко, она сочувствовала ему всей душой. Задумавшись, Кэролайн рассеянно сделала глоток из бокала. От вина, нагревшегося в руке, защипало в горле. Девушка внезапно почувствовала тяжесть изумрудов у себя на груди и шелковистую ткань платья на бедрах, вся ее кожа словно жаждала прикосновений. Когда минуту спустя Корин, оказавшись рядом, пригласил ее на танец, она приняла приглашение молча, просто кивнув; сердце колотилось так, что она не могла говорить. Батильда не сводила с Корина цепкого взгляда, которого молодой человек не заметил, так как даже не взглянул на нее, чем дал ей повод воскликнуть: