Укрощение строптивого декана (СИ) - Валерия Осенняя

Грустно вздохнула, прощаясь с родной комнатой и направилась в новую. С каждым моим шагом все сильнее болели руки. Я до сих пор тащила непомерную гору книг сэра Вортана. И только я об этом подумала, как весь запас сил иссяк, меня резко потянуло к земле. Мгновение — и целая гора увесистых томиков посыпалась градом с лестницы.

Я запоздало успела крикнуть «Берегись!», поднимающимся в свои новые спальни ученикам-первокурсникам. Кому-то повезло — успели уклониться, но большинство пострадало. Так, самая тяжелая книга ударила по ноге запоздало прикрывшегося руками юноши, другая, чуть полегче, задела плечо его другу, и совсем не повезло нерасторопной девчушке — той угодило в голову. Хорошо, что книжка тоньше остальных была…

— Простите! — я искренне извинялась, поспешно подхватывая свои томики. — Извините!

От сильного стресса и нервов, только я брала всё новые книги, как те, что уже успела поднять и держала в руках, снова выскальзывали на пол.

Один из адептов стал помогать, подавая непослушные томики мне в руки.

— Ого! Кто-то существенно решил подготовиться к бою с Коршуном!

Я только собралась ответить, что Коршун — это ещё ласково сказано, как прикусила язык, встретившись взглядом с ясными голубыми глазами. Передо мной на корточках сидел не один из студентов, как вначале решила, а преподаватель — сам Альберт Лоран!

Лицо залила краска. Я тут же смущенно отвела взгляд, то ли от столь пристального внимания к своей персоне, то ли от того, что он назвал Коршуна так, как называют его студенты. Но как бы то ни было, я поспешила сосредоточиться на сборке книг.

Сэр Альберт жестом дал понять окружающим, помощь младшекурсников не требуется, после чего грациозно поправил прядь волос и вежливо протянул руку. Мне стало совсем неловко, но помощь приняла и встала, прижимая к себе книжки.

— Бросьте, леди! Неужели вы думаете, что учителя не знают, как за глаза их называют студенты? Это было бы слишком наивно так полагать.

И все-таки именно так я и думала… до этого момента.

— Вы ведь ему не скажете? — я пытливо заглянула в его глаза, сама удивляясь своей решимости.

— О, не смотрите на меня столь щенячьим взглядом! Иначе мое сердце не выдержит, — весело усмехнулся преподаватель. — Надеюсь, вы не станете плакать? Столь прекрасные янтарные глаза не должны быть испорчены слезами.

Как же неловко! Сэру Альберту всегда легко давались комплименты. Правда, до этого времени он говорил их другим девушкам.

— Не волнуйтесь — не скажу! — засмеялся мужчина, отряхивая правой ладонью невидимые пылинки со своего камзола. В левой руке он держал несколько книг Коршуна, которые просто не помещались у меня.

Сэр Альберт неожиданно заговорщицки улыбнулся и вдруг склонился ко мне близко-близко, так что его горячее дыхание коснулось кожи, вызывая странную, но приятную дрожь по телу.

— Я и сам его так называю, — тихий шепот на ушко.

Невольно улыбнулась. Что же, Коршун успел надоесть и преподавателям!

Мужчина хитро подмигнул и направился в сторону общежитий для старших курсов. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. С одной стороны, было очень неловко из-за сложившейся ситуации, а с другой — я рада, что он помог донести книги.

У дверей Альберт Лоран вернул мои книги.

— Увы, не могу поцеловать вашу прелестную ручку, — с наигранным сожалением произнес мужчина, бросив быстрый взгляд на книги. — Однако знайте, если гм… ваш наставник будет себя плохо вести, то всегда можете рассказать мне. Обещаю помочь в его усмирении.

Здесь сэр Альберт вновь подмигнул и ушел по своим делам, оставляя меня наедине со своими не самыми радужными мыслями.

Как же донимает, что уже второй человек за сегодня «тонко» намекает жаловаться, если Коршун перейдет границы дозволенного в своем поведении. Это совсем не вдохновляло! Я теперь не на шутку боялась остаться одной со своим наставником.

Тяжело вздохнула, с неохотой входя в свою новую комнату…

«Активное колдовство, как вид основных понятий магии, возникает только с появлением силы, именно она создает эти основные понятия магии с целью урегулирования важнейших магических аспектов…»

Что?! Я раздраженно мотнула головой, ещё раз пытаясь понять смысл написанного в учебнике «Понятия и основы активного колдовства», вот только кроме осознания собственной глупости, в голову больше ничего не приходило.

В итоге я просто махнула рукой на слишком сложный учебник и взялась за следующий. Однако и тот оказался не намного легче, да еще почти с таким же названием — понятие активного колдовства и его признаки.

«Каждое колдовство, как элемент колдовской системы, состоит из многих колдовских норм. Чтобы правильно выбрать ту или иную норму, надо знать, что они объединяются не по случайным признакам, между ними существуют конкретные сходства и различия. Благодаря этой объективной обусловленности и характерным признакам сходства и различий между колдовскими нормами, всё колдовство можно представить как определенную систему…»

— Боги, да что это такое?! — отчаянно вскрикнула я, хватаясь за свои итак изрядно спутанные волосы.

Кто вообще так пишет? Колдовство — это колдовство ради колдовства — или что имел в виду этот… автор?! Увы, ругаться, даже в уме, не позволяло воспитание. Но это не значило, что я не слала проклятия на… — быстро посмотрела на титульный лист — Марка Гифтора. Нашелся умник! Нет, чтобы нормальным человеческим языком написать. Вот как мне понять всё это?!

Я взялась за другой учебник, но внутри оказалась та же ерунда. Мучаясь нехорошим предчувствием, посмотрела на титул. Кто бы сомневался?! Снова Марк Гифтор! Устало посмотрела на остальные учебники и нисколько не удивилась тому, что их писал тоже он!

Коршун специально дал мне такие книги, чтобы я в жизни ничего не запомнила! Мучаясь от злости за такую подлость, подошла к шкафу и достала сменную форму. Увы, моя одежда была уже не совсем свежей, ведь я несколько дней и ночей провела за попытками расшифровать записки сумасшедшего. Ненавижу! Сэр Вортан заставил меня чувствовать себя полной дурой.

Единственная приятная вещь, которая искренне меня порадовала за последние дни — у старшекурсников есть особая привилегия в виде отдельных комнат со своей личной ванной!

До этого я жила по соседству с Ирмой и Присциллой, где приходилось почти все делить на троих. К слову, с Присциллой мне так до конца и не удалось поладить — мы ссорились до последнего, а вот с Ирмой я сдружилась.

Но был и один минус в отдельном проживании — теперь, будучи единственной ученицей в «команде» Коршуна, забуду, что такое нормальное общение! Особенно этот месяц, посвященный найти общий язык со своим наставником. Признаться честно, я не могла дождаться окончания четырехнедельной каторги, чтобы вновь ходить на общие предметы. Я надеялась, что хотя бы они скрасят этот год!

Ванна оказалась небольшой, зато уютной и главное — моей. За два года обучения на первых курсах я успела позабыть, каково это — мыться в любое время суток. Не ждать очереди, не спешить занять первой, не раздражаться по мелочам.

К сожалению, долго понежиться в теплой мыльной водичке не удалось. Мне предстояло еще много чего сделать! И, желательно, пока не пропал запал.

Ступив на пушистый ковер у бортика ванны, я насухо вытерлась и, укутавшись в широкое банное полотенце, вернулась в спальню. Зябко поежилась. Из приоткрытого окошка дул прохладный сентябрьский ветерок. Подошла к шкафу и достала скромное черное учебное платье с глупыми белыми рюшами на рукавах и вороте.

Наша академия являлась учебным заведением только для членов высших семей. Поэтому здесь ценились скромность и манеры. Но учитывая, что порою происходило внутри этих стен, скромность и манеры заканчивались лишь на форме. Чего только стоил Коршун — простой пример кошмара для всех неокрепших умов!

Хмыкнула своим мыслям и подошла к длинному зеркалу за дверьми. Взяла гребешок и начала расчесывать волосы, пытаясь хоть немножко сгладить непослушные черные кудри. С самого раннего детства мои волосы всегда очень сильно завивались, ко всему прочему с ними невозможно было ничего сделать. Меня часто критиковали за это, ведь в высшем обществе принято носить аккуратно подобранные прически, а мои кудряшки всегда выбивались и упрямо лезли на лицо.

В итоге я, как обычно, заколола их шпильками, чтобы не мешали. Поправила поднявшийся воротничок и вновь посмотрела на свое отражение. Бабушка всегда говорила, что на личико ее внучка удалась и в нужное время у меня не будет отбоя от кавалеров. Вот только, когда наступит то самое время, мне было неизвестно. На первых курсах за мной пытались ухаживать, но быстро прекращали, замечая мою отстраненность. Увы, но я почти всегда была занята учебой. Все время приходилось догонять других.