Заложник - Кристина Ульсон

Наконец они объявились. Было воскресенье, Алекс и Лена красили забор. Звонивший не представился, но Алекс сразу все понял. Ему сообщили место и время встречи. Он опоздал на пять минут и первым делом намекнул, что больше не заинтересован в сотрудничестве. К тому времени Алекс завел кое-какие связи в этой организации. Почти все его знакомые были недовольны службой в СЭПО. Разумеется, он не стал говорить об этом прямым текстом. Просто объяснил, что доволен своим нынешним местом и предпочел бы остаться обыкновенным полицейским.

— Но вы ведь всегда сможете вернуться, — заверил его вербовщик.

Алекс ему не поверил. Он знал, что для поступивших на работу в СЭПО риск остаться там навсегда очень велик.

Тогда, повернувшись спиной к коллегам из «секретного корпуса», он дал им понять, что не передумает. Шли годы, Алекс Рехт заработал себе репутацию одного из лучших следователей страны. Не то чтобы он ждал их сейчас, но где-то в глубине души надеялся, что когда-нибудь они объявятся снова. Однако этого не происходило. Вероятно, они по-прежнему считали, что он не заинтересован в сотрудничестве.

Алекс размышлял, развалившись в офисном кресле. Четыре бомбы в разных районах Стокгольма. Первым был звонок о взрыве, готовящемся в Королевской библиотеке в Хумлегордене. Потом — в здании Центрального вокзала, универмаге «Оленс» и, наконец, в Розенбаде. Без СЭПО здесь не обойдется. Они позвонят, как только более-менее определятся с собственной версией. Так сказал начальник Алекса.

Дело требовало немедленной реакции. Интуиция подсказывала Алексу, что в данном случае речь идет о пустой угрозе, когда кто-нибудь выдумывает бомбу от скуки или из желания устроить в городе кавардак. И все-таки надо было держать ухо востро. Полицейские не имели права на ошибку. Слишком много терактов пережила Швеция в последнее время.

Согласно анонимному информатору первый взрыв должен был произойти уже в пять часов пополудни, второй — в четверть шестого, третий — в половине шестого и четвертый — без четверти шесть. Где именно заложена каждая из бомб, не сообщалось. О причинах теракта звонивший также умолчал.

Единственное, что можно утверждать с большой долей вероятности, — это то, что после пяти вечера указанные места будут кишеть народом.

Попытки выследить информатора также ни к чему не привели. Все звонки были сделаны с разных телефонов при помощи незарегистрированных предоплаченных карт. Звонивший использовал исказитель голоса. Это показалось Алексу особенно удивительным, даже смешным. Последний раз он сталкивался с подобной ерундой в восьмидесятых годах.

Алекс не сомневался, что звонил один и тот же человек, хоть и с разных телефонов. Однако, уверенности ради и чтобы выяснить местонахождение аппаратов, попросил определить АТС, на которых проводились соединения. Временны́е промежутки между звонками составляли в каждом случае меньше трех минут. Если это был один и тот же человек, сигналы должны были поступить на одну и ту же станцию.

На столе Алекса зазвонил телефон. В трубке раздался женский голос:

— Это Эден Лунделль из Национальной службы безопасности. По поводу сегодняшних угроз. Ваш номер дал мне Йерпе.

Йерпе был начальник Алекса. Если контактную информацию предоставил он, значит все в порядке. У Алекса сложилось впечатление, что Эден Лунделль звонит ему с улицы: в трубке раздавался треск.

— Я знал, что вы объявитесь, — ответил Алекс. — Чем могу вам помочь?

СЭПО — это так близко и в то же время бесконечно далеко. Отдельная вселенная в здании полицейского управления.

— Это не телефонный разговор. Нужно встретиться.

Алекс не мог припомнить случая, когда СЭПО обращалась к нему за помощью. Он понимал, что работа предстоит серьезная. На повестке дня дело, по крайней мере, не меньшей важности, чем убийство министра иностранных дел Анны Линд.[4] Но почему именно он?

Алекс пообещал подойти.

— Отлично, я спущусь и заберу вас у дверей со стороны Строкета.

Строкетом назывался длинный коридор, проходящий через все унылые здания, составляющие квартал Крунуберг.

— Через пять минут я буду на месте.

— Давайте через десять. Сейчас я возвращаюсь с совещания в Розенбаде.

Итак, об угрозе взрыва в Розенбаде предупреждали за день до дебатов по вопросам иммиграции. Это казалось странным и оттого, что менее часа тому назад Эден Лунделль уверяла министра юстиции, что назначенная дискуссия не повод для усиленной охраны риксдага.

— Должно быть, ничего серьезного, ложная тревога, — на бегу предположил главный аналитик Себастьян.

Они собирались забрать Алекса Рехта и направлялись к лифту.

Дамскую сумочку с косметикой Эден намеренно оставила в кабинете. Только что они решали судьбу потенциального террориста, теперь им предстояло разбираться с угрозой четырех взрывов. Как ни прихорашивайся, этот мир не станет лучше.

— Будем принимать меры? — Она посмотрела на Себастьяна.

— Нет. — Главный аналитик выглядел подавленным. — Этого мы делать не будем.

Эден нетерпеливо нажала кнопку вызова.

— Только представь себе, какая шумиха поднимется, если мы эвакуируем весь Центральный вокзал и Розенбад!

Себастьян кивнул:

— Значит, проигнорируем эвакуацию и отдадим людей на растерзание террористам?

— Выходит, так.

Эден усмехнулась, но сразу посерьезнела. Двери лифта открылись.

— И все-таки, почему Розенбад? — Эден повернулась к коллеге. — Ведь дебаты будут проходить в риксдаге. Завтра, помимо всего прочего.

— Потому что дело не в дебатах.

— А в чем?

— Понятия не имею. Быть может, кто-то решил протестировать систему или просто скучает.

Эден шагнула в лифт.

— Кстати, — обратилась она к Себастьяну, — ты что-нибудь знаешь об инспекторе криминальной полиции Алексе Рехте?

— Он такой же, как ты.

— Женщина?

— Легендарная личность.

Двери закрылись.

Фредрика Бергман получила задание выяснить политические условия возможной депортации Захарии Келифи. Другими словами, прозондировать почву. Что именно нужно делать, ей никто объяснить не мог, но в случае неудачи полетели бы многие головы. Фредрика постоянно думала о взрывах, о которых говорила Эден в конце совещания. Она спрашивала себя, работает ли Алекс с этим делом?

Черт возьми, какая разница! Они с Алексом больше не коллеги. Она занимается совсем другим.

Подперев голову руками, Фредрика читала обоснование предоставления политического убежища Захарии Келифи. Она сняла копию.

Захария Келифи встретил свою любовь весной 2006 года. Она принадлежала не к той семье, с которой хотели породниться его родители, но, по словам Келифи, отец смирился с выбором сына и благословил молодых.

Поначалу все шло хорошо. Даже родители девушки благосклонно относились к их союзу. Захария происходил из уважаемой семьи. Он получил образование в университете и надеялся найти хорошее место. Девушка тоже училась. После свадьбы оба собирались работать. Мать девушки обещала помощь в случае рождения внуков.

Однако потом все изменилось. Неожиданно папа девушки решил выдать дочь за сына своего компаньона. По крайней мере, сказал он, она должна хотя бы на время оставить Захарию и дать молодому человеку шанс. Девушка противилась, что привело к громкому семейному скандалу. Если верить Захарии, его невеста сбежала от родителей в другой город, где имела проблемы с работой и деньгами.

Потом обнаружилось, что она беременна. Захария говорил в миграционной службе, что оба они радовались ребенку и одновременно опасались реакции родственников, потому что еще не успели вступить в брак.

Итак, нужно было срочно пожениться. Каким-то образом до родителей девушки дошли слухи, что их дочь в положении. Это стало началом кошмара, который закончился гибелью возлюбленной Захарии в автомобильной аварии. Она была посредине срока беременности.

Вскоре после этого, если верить показаниям, Келифи позвонил старший брат его невесты и сообщил, что аварию устроил он вместе с ее отцом и что скоро они доберутся и до Захарии. Они мстили за поруганную честь, в Алжире такое случается. Захария покинул страну спустя пару месяцев.

Прошло всего несколько лет, а молодой алжирский иммигрант уже фигурирует в последнем расследовании СЭПО, и ему грозит депортация за сотрудничество с террористами. И это несмотря на стабильный заработок, новую невесту и решение миграционной службы предоставить ему постоянный вид на жительство. Государству многое дозволяется, когда речь идет о безопасности его граждан.

Фредрика старается успокоиться. Иногда депортация неблагонадежных иностранцев вполне оправданна. Но это крайняя мера: она может иметь катастрофические последствия для того, к кому ее применяют. Впрочем, статистика показывает, что СЭПО ею не злоупотребляет. Таких, как Захария Келифи, немного.