Крещение Новгорода. Часть 1 - Сергей Пациашвили

– Да, отец, так его! – радовался Василий.

– Гудмунда убили! – послышался вдруг рядом чей-то крик, – Буслай убил Гудмунда, Буслай – предатель.

Василий повернул голову и увидел на соседней крыше Щегла – старшего брата Садка. Людинский мальчишка теперь во всё горло поносил отца Василия.

– Замолчи! – прокричал оскорблённый сын, сжимая огромные кулаки.

– Змею князь пригрел на своей груди! – не унимался Щегол, стараясь кричать как можно громче, – Буслай князя предал.

Единственное, что защищало сейчас Щегла – это то, что он и Василий сидели на разных крышах. Но Василий не поленился и спустился на землю. Людинские мальчишки, видя это, затащили лестницу наверх, и теперь боярскому сыну не было никакой возможности добраться до них. В одиночку он не мог забраться на соседнюю крышу и вынужден был терпеть насмешки над своими нелепыми попытками. Это помешало Василию разглядеть, чем кончилось дело на площади. А меж тем в бой вступил уже сам Добрыня.

– Перун, отец дружин, не оставь нас, помоги своим верным слугам, – произнёс он, – вся кровь, что будет пролита здесь нами, будет нашей жертвой тебе.

И едва эти слова были произнесены, как все почувствовали, что ветер усилился. Откуда-то с севера поползли серые тучи и стали заволакивать всё небо. А затем пошёл редкий дождь, который, однако, смог потушить пламя костров.

– Вот и наши боги пришли к нам на помощь! – прокричал Добрыня и с копьём в руке и диким рёвом ринулся в самую гущу схватки. И враг тут же потеснился, а дружина Добрыни пошла в наступление. Василий Буслаев тем временем уже висел на одной руке под крышей, демонстрируя тем самым свою невероятную силу, но едва он пытался положить на крышу другую руку, как её спихивали ногами мальчишки. Людинские мальчишки наступали ему на пальцы ногами, и боярский сын вынужден был убирать то одну, то другую руку. Дождь только усиливался, и вскоре сидевшая на крышах ребятня начала промокать. Добрыня раскалывал щит и протыкал копьями своих врагов, мало кто мог устоять перед его яростным натиском. В свалке куда-то пропал волхв Родим, и не ясно было, жив он или погиб. Буслай отважно сражался, его невероятно тяжёлая дубина отбрасывала врагов и раскалывала щиты. Но неприятелей было слишком много, и своей массой они всё-таки задавили боярина-кузнеца и повалили на землю. Под ударами вражеских ног в кожаных сапогах Буслай совсем обмяк и лишился чувств. Василию повезло, что он этого не видел, так как в этом момент висел под самой крышей избы и уже вот-вот готов был сдаться и свалиться вниз. Но тут один из мальчишек допустил ошибку и слишком далеко вниз запустил свою ногу, пытаясь спихнуть сына Буслая. Василий тут же свободной рукой ухватился за его ногу, подтянулся и оказался на крыше. Часть Людинский мальчишек тут же набросились на него, другие, включая Садко, принялись их оттаскивать. Василий стоял крепко и твёрдо был намерен добраться до Щегла. Только бы доползти, только бы ухватить негодяя за горло. Но Щегол специально близко не подходил к этому безумному силачу, лишь издалека наносил удары и пытался ногой спихнуть Василий вниз. В конце концов Васька из последних сил подпрыгнул вместе с уцепившимися в него мальчишками, схватил Щегла и вместе с ним рухнул с крыши. Боярский сын придавил своим весом людинского мальчишку и гневно ударил ему по голове кулакам. Но едва он замахнулся для второго удара, как его оттащили в сторону. Среди держащих его Василий узнал Святослава.

– Надо уходить, Вася, твоего отца схватили, – произнёс он.

– Не может быть! – всё ещё в гневе прокричал сын Буслая. Но его глаза сами говорили, что друг прав. Василий видел отступающую в панике толпу, перед которой в рассыпную с криком разбегались куры, гуси, собаки и прочая дворовая живность. Крик же толпы превратился в неразборчивый гул, в котором иногда издавались крики ярости или боли. Лишь немногие ещё сражались против приверженцев нового бога, среди них был и старый боярин Дамир. Возраст играл против него, он уставал, к тому же, он сражался уже без щита, его закрывали другие дружинники, но ряды мятежников редели. И вот Добрыня с силой ударил копьём и проткнул насквозь Дамира. Кто-то вскрикнул, но это был не Дамир, старый боярин мужественно перенёс страшный удар.

– Как ты сказал? – злорадствовал Добрыня, – древлянский недобиток?

И с этими словами поднял умирающего Дамира на копье над собой, чтобы все могли видеть.

– Перун, приношу тебе эту жертву!

И с этими словами швырнул тело Дамира к идолу Перуна. Так было покончено с властью старых богов в Новгороде, отныне там правил другой бог.

Глава 3.

Расправа.

Вскоре соборная площадь в центре Славенского конца Новгорода полностью очистилась от живых людей. Остались здесь лежать только мёртвые, коих, нужно сказать, было не много. В основном мятежники и дружинники отделались ранениями, а многие бунтовщики и просто были побиты и схвачены. И всё же зелёная трава и земля во многом теперь были перепачканы кровью, а у подножия идола Перуна лежало мёртвое тело боярина Дамира. И всё же два человека ещё были на поле боя. Точнее сказать, они пришли сюда после. Оба ещё мальчишки, в знатных одеждах, впрочем, на одном перепачканных и местами порвавшихся. Если бы на пощади ещё остались люди, то многие из них могли бы узнать сына Буслая с его товарищем – Святославом, сыном Бориса. Они что-то искали здесь, и вскоре нашли. Огромная дубина Буслая валялась на земле, прямо в том месте, где его схватили.

– Это точно было здесь? – спрашивал Василий.

– Да, это здесь, – отвечал Святослав, – я помню.

– И что теперь будет с моим отцом?

– Он совершил убийство знатного человека, его будут судить. И существует только одно наказание за убийство дружинника.

Василий крепко сжал кулаки. Он знал, что даже князю было запрещено убийство бояр, старый закон гласил: бояре делают, что хотят, но не могут идти против боярства. За это начиналась либо кровная месть между двумя родами, либо суд, который наказывал виновных. Но зачастую и такой суд не мог остановить кровной мести.

– Я отомщу за своего отца, – злобно промолвил Василий и схватился за дубину. Оружие его отца оказалось невероятно тяжёлым. Василий смог поднять лишь один конец, но даже не смог оторвать всю дубину от земли. Святослав пришёл ему на помощь. Вместе они взяли оружие и отнесли его на повозку. Василий всё это время оглядывался на идол Перуна. Бог войны с золотыми усами стоял прочно и казался непобедимым. И всё же Василий не боялся смотреть прямо на него и даже ненавидеть его. Когда уже оружие Буслая было погружено на повозку, запряжённую конём-тяжеловесом, на площади появились и другие люди. В красивых светловолосых мужчинах легко можно было узнать викингов, и их вождя Сигурда. Вместе с викингами пришли и слуги, которые под надзором воинов стали погружать тела мёртвых в повозку. Сигруд был верным дружинником новгородского князя Владимира. До того, как Владимир стал князем Новгорода, он служил здесь наёмником, помогал собирать дань. Новый князь сделал его боярином, наделил своим высоким доверием, и теперь Сигруд входил не просто в дружину, а в старшую дружину. Все прочие викинги были либо его личной дружиной, либо простыми наёмниками, живущими в разных концах или переплывающими с места на место. Когда князь Владимир начала свою войну против Киева, именно эти наёмники под предводительством Сигурда составили основную часть его войска. Были и другие варяги в дружине, но никто из них больше землёй не владел. И вот теперь Сигурд вместе с Добрыней вернулся в Новгород и стал его опорой в принуждении города к верности новым богам. Сигурда здесь боялись и уважали, и потому одно его присутствие развязывало Добрыне руки. Но были ещё и другие. Поначалу мало кто обращал внимание на странных молчаливых приближённых Добрыни, закутанных в балахоны, в складках которых они прятали мечи. Но теперь скрывать уже не было смысла. Гости перестали скрываться под балахонами, теперь они вырядились в переливающиеся на солнце кольчуги, позади за спинами развевались большие чёрные плащи. Мечи же, спрятанные в ножнах, открыто повесили на поясе. И теперь всем стало ясно, что это есть никто иные, как колдуны. По городу поползли нехорошие слухи, будто теперь эти колдуны станут новгородскими дружинниками, а землю они получат ту, что Добрыня отберёт у дружинников из сторонников старой веры. Но страхи эти были беспочвенны. Обычай колдунов запрещал им иметь крупное личное имущество. Всё имущество, какое принадлежало им, принадлежало и всему клану в целом. Так они добивались полного равенства друг с другом, в отличии от волхвов, которые при желании могли иметь немало личного добра и земли, и долгое время жить не в своём клане.

Как выяснилось чуть позже, колдуны совсем не спроста вырядились в свои типичные чёрные плащи. Они готовились к встрече гостей. Вскоре все увидели приближающийся к Новгороду отряд всадников в серебристых кольчугах. Высоко над собой они поднимали знамя, на котором было изображено две змеи, которые стояли на своих хвостах и переплетались возле голов так, что на самом верху мордами были обращены друг ко другу. Знамя клана Змея. Колдуны торжественно вошли в Новгород, сам Добрыня вместе со старшей дружиной вышел их встречать. Впереди чародеев верхом на вороном коне ехал длинноволосый колдун. Всем горожанам запомнились его большие глаза на выкате и длинные, свисающие усы на бритом лице. Подъехав к дружинникам, он слез с коня, прикоснулся ладонью к своему сердцу и поклонился.