Молот ведьм - Генрих Крамер

В связи со страшным расширением радиуса действия дьявола страх перед ним быстро увеличивается, и его всемогущество начинает угрожать даже самому богу. Возможность столкновения подобных двух сил с трудностью предвидения, на чьей стороне окажется победа, пугает многих верующих, и даже авторитетные представители церкви говорят о неограниченном всемогуществе дьявола.

Веронский епископ Ратерий в середине X века счел себя вынужденным заступиться за всемогущество всевышнего и подчеркнуть, что перед ним должна все-таки преклониться мощь дьявола. Последняя была, однако, настолько велика, что римский синод 963 г. с чувством досады и возмущения констатировал, что папа Иоанн XII подпал под власть дьявола, за здоровье которого он поднимал бокалы вина, призывая на помощь Юнону, Венеру и других богинь языческого мира.

Особенно внимательно богословы относились к факту многочисленных оборачиваний дьявола в домашних и неприрученных животных. Теологи определенно утверждали, что, в силу божьего попущения, дьяволу дана возможность обращать человека в животное.

Церковь не сомневалась, что в животном, произошедшем от человека, сохранялась душа, но успокаивала тем, что подобное животное не злоупотребляет человеческой душой и оставляет ее в покое. Епископ города Лозанны, убедившись, что с помощью дьявола кудесники и чародеи превратили многих людей в червей, саранчу, жаб, майских жуков и т. д., которые причинили массу вреда окрестным крестьянам, трижды обращался с епископской кафедры со словами и убеждения и угрозы к этим страшным паразитам, требуя, чтобы они предстали в Вифлисбурге на суд – собственной персоной или через представителей. Это обращение делалось епископом при звоне колоколов и в очень торжественной форме: крестьяне опускались на колени, трижды читали Отче наш и Ave– Maria и молились о гибели саранчи и прочей нечисти. Саранча и черви возбудили, однако, дело против епископа; им был дан защитник, но епископ выиграл дело, и во имя Бога отца, Сына и Святого Духа лозаннские черви были навеки прокляты. Но сила дьявола была так велика, что не помогло даже епископское проклятие: через год Лозанна подверглась тому же несчастью – к великому позору церкви, оказавшейся слабее дьявола. И архиепископу вормскому Адельберту пришлось убедиться в слабости церкви в ее борьбе с дьяволом: в пасхальные дни 1065 г. архиепископ излечил одного больного, но дьявол не пожелал с этим считаться, и больной скончался.

За 50 лет до этого случая подобные факты в большом количестве были рассказаны на синоде в Орлеане и произвели глубочайшее впечатление на собравшееся духовенство, павшее духом от многочисленных доказательств всемогущества дьявола и под его руководством действующих волхвов, колдунов, чародеев, колдуний, одержимых и беснующихся.

Что удивительного в том, что после этого в действиях всякого крупного человека, который почему-либо казался церкви подозрительным, богословская мысль прежде всего искала дьявольской подкладки. Даже сам папа подвергался таким обвинениям. По словам Гфрера, против папы Григория VII возникло подозрение, что он действует с помощью магической книги, т. е. в сотрудничестве с дьяволом[4]. Всякое новшество, всякая смелая мысль, все, что уклонялось даже в очень незначительной степени от привычного мышления и повседневной жизни, вызывало представление о вмешательстве дьявола, о его персте.

У одного священника, рассказывал писатель-монах начала XIII века Цезарий Гейстербахский, был очень приятный голос, и его друзья постоянно наслаждались его пением. Однажды услышал его пение какой-то знакомый монах и тотчас заявил, что подобный голос не свойственен человеку и что он принадлежит дьяволу. В присутствии всех поклонников певца монах стал изгонять дьявола из тела несчастного, и певец переживал тяжкие минуты, когда его тело покидал дьявол.

Папа Александр III запретил священнику прибегнуть к астролябии для отыскания вора, предполагая, что в астролябии запрятался дьявол.

Общее собрание цистерцианского ордена в 1183 г. запретило заниматься предсказанием чего бы то ни было; папа Гонорий III осуждал тех, которые держали пари или вообще предсказывали, кто будет назначен на тот или иной духовный пост. Впоследствии мнимо-ученый француз Габриэль Ноде опубликовал объемистую книгу, в которой доказывалось, что большинство великих людей находилось в переписке с дьяволом.

Так церковь, всячески распространяя бредни о дьяволе, запуталась в собственных противоречиях и сама начала бояться дьявольского наваждения. Желая наказать слабых людей за колдовство, приравниваемое ею к ереси, церковь создала такую метлу, которая, казалось, выметет самую церковь и оставит земную юдоль всецело во власти одного лишь дьявола. На все земное надвигался в лице дьявола страшный враг, который готов вступить в поединок с самим богом, и с этим врагом церковь решила помериться силами, став на сторону бога, не желавшего единолично, по-видимому, идти на истребление даже своего «личного» врага.

Борьба была серьезна: два почти равные существа оспаривали друг у друга господство над миром. У бога есть ангелы и небесные полки, у дьявола – бесчисленные полчища демонов и подчиненных ему чертенят. Активность дьявольской рати увеличивала опасность, но церковь, победившая язычество и заставившая преклониться перед ее авторитетом императорскую власть, смело ринулась в бой, полагаясь на свое старое, испытанное в бою средство. Мечом и огнем должен быть уничтожен враг человеческого рода кто за него, тот подлежит уничтожению, истреблению; пощады никому не будет, и дьявол будет изгнан из самых узких щелей, куда он проник, и из самых интимных мест, куда он засел.

Беспримерная погоня за дьяволом принимала тем более страшные размеры, что сама же церковь изобретала для него все новые и новые ущелья, все более и более таинственные норы. Созданный церковью дьявол ее же стараниями принял всеобъемлющий характер и всепроникающий образ, и теперь для борьбы с ним требовалась неимоверная энергия, необычайное напряжение.

Однако до XIII века число преследований за колдовство было сравнительно невелико: церковь иногда как бы стушевывалась перед государством и обычно предоставляла ему преследовать действовавших под влиянием дьявола преступников; государство же, несмотря на всякие колебания, склонялось к преследованию лишь тех, которые приносили ущерб другим людям, видя свою задачу в том, чтобы наказывать преступников, а не грешников. Правда, церковники бдили за тем, чтобы впавшие в идолопоклонство несли должное наказание, и, помимо отлучения от церкви, передавали их в руки светской власти, которая, все более преклоняясь перед силой церкви, зачастую подвергала смертной казни и таких, которые не были малефиками, т. е. преступниками в прямом смысле, а были лишь отступниками от веры.

О наиболее ранних казнях колдунов мы узнаем из сочинения Григория Турского, который в своей «Истории франков» описывает сожжение одной колдуньи, вызвавшей в 580 г. смерть двух королевских сыновей, а когда, через три года, умер и третий сын королевы Фредегунды, в его смерти были заподозрены префект Муммол и несколько женщин, действовавших под влиянием дьявола. Муммол был подвергнут пытке и сознался, что получил от колдуний мазь и напитки с целью удержать милость короля и королевы. За это преступление он был сослан в Бордо; женщины же признали свою вину, назвали себя колдуньями, подверглись колесованию и сожжению. То был наиболее громкий колдовской процесс эпохи Меровингов.

В следующую, Каролингскую, эпоху подобный процесс возник в связи с увлечением императора Людовика Благочестивого красивой Юдифью, на которой он женился и под влиянием которой он решил перераспределить части империи в ущерб старшим сыновьям, родившимся от первого брака. Духовенство пришло на помощь обиженным императорским сыновьям и заявило, что любовь Людовика Благочестивого вытекает из колдовских чар Юдифи и что во дворце имеется очаг кудесников, ворожителей и колдуний, которые околдовали императора, этого невинного барана, который придет в себя, как только будут изгнаны из дворца забравшиеся демоны. Началась борьба между отцом и старшими сыновьями; во время этой борьбы была захвачена в Шалоне монахиня Герберга, сестра одного из виднейших сторонников Юдифи; Герберга была обвинена в малефиции и венефиции, т. е. в учинении ущерба и яда, и была брошена в реку Саону.

Этот вид наказания колдуний стал распространяться в IX веке, и его старался применить к своей жене Тейтберге император Лотар II, обвиняя Тейтбергу в том, что он из-за колдовства не может исполнять супружеских обязанностей. Лотар II нашел поддержку со стороны архиепископов Трира и Кельна и епископа Меца; оказалось, однако, что Тейтберга тут совершенно ни при чем: императорская болезнь была вызвана его любовницей Вальдрадой, надеявшейся расторгнуть этим путем брак Лотара с Тейтбергой. Вальдрада должна была пострадать за свое коварство. В смерти в 899 г. сравнительно молодого короля Арнульфа также видели коварство колдунов: король был во цвете лет, и казалось, что участие в его смерти злой силы бесспорно. Какой-то приближенный короля был казнен, другой бежал, а «настоящая» виновница преступления – Рудпург была подвергнута пытке; под ее тяжестью она созналась и была повешена в Айблинге.