Слышишь, Кричит сова ! - Юрий Греков

- Слава те, господи! - сказал Коля, приоткрыв дверь.- Что так долго?

- Фельетон на троллейбусное управление сочинял. Не отходя от кассы,отмахнулся Алексей, разматывая шарф.

Небрежно сдвинув с одного из стульев стопку книг, он уселся, оглядел стены аспирантской комнатенки, сплошь застроенные самодельными стеллажами, уставленными всевозможными "Физиками" и "Курсами". Последний раз он у Коли был с полгода назад, книжек явно прибавилось.

- Все прочитал?

- Мы-то читаем.

- И помогает?

- Смотря в чем.

- Верно. Вам бы, пожалуй, полезнее почитать медлитературу насчет навязчивых идей. Кстати, какой номер у вашей лаборатории, напомни. Не шесть ли, часом?

- Мели, Емеля. Язык до Киева доведет, а там, смотришь, и до дверки сквозь время. Если она существует, конечно.

- Слушай, а вы динамитом не пробовали?

- Чего?

- А что размениваться на какое-то там бурение. Заложил динамитику, трах - и дырка во времени!

Коля, не отвечая, шагнул к одному из стеллажей, чтото нажал толстенная "Физика" отошла в сторону, из образовавшейся ниши появилась бутылка "Негру де Пуркарь" и два фужера.

- Хорошая у тебя библиотека! - с ехидным одобрением заметил Алексей.

Разливая вино, Коля сказал: - Научные споры отставим ввиду полного неумения вашей компании вести их корректно и доказательно. А также ввиду полного непонимания природы времени, господин хронопоклонник.

- Может, просветишь? - с некоторым высокомерием ухмыльнулся Алексей, про себя отметив удачность примененного Колей термина.- Может, просветишь, господин хронокопатель?

- Времени нужно много. А времени у нас мало. Посему желаю перейти к делу. К слову сказать, я бы к тебe с этой просьбой не обращался, ежели бы ваша нахальная лаборатория не перехватила командировку у нашей.

- Ты собирался в Питер?

- Ага. На полгода.

- Констатирую: вы, ненахальная лаборатория, просите на полгода. Мы, нахальная лаборатория, просим на неделю. Вам не дают. Нам дают. Какая несправедливость!

Коля, не отвечая, приподнялся и из кучи книг на столе вытащил одну, выглядевшую по меньшей мере нелепо в этом половодье технической литературы,- "Айвенго" Вальтера Скотта.

- Небось лет двадцать назад читал? - спросил Коля, раскрывая книгу на заложенной странице.- Освежи-ка в памяти вот этот отрывок. Читай вслух.

Алексей недоуменно пожал плечами, взял протянутую книгу.

-"'Вы не приняли в расчет ветра, Губерт,- сказал его соперник, натягивая свой лук,- а то вы попали бы еще лучше. С этими словами Локсли стал на назначенное место и спустил стрелу с беспечным видом, почти не целясь. Его стрела вонзилась на два дюйма ближе к центру, чем у Губерта.

- Клянусь небом,- сказал принц Джон Губерту,тебя стоит повесить, если ты потерпишь, чтооы этот негодяй превзошел тебя в стрельбе.

Понукаемый таким образом, Губерт снова стал на место и, помня совет своего соперника, принял в расчет только что поднявшийся слабый ветерок, прицелился и выстрелил так удачно, что попал в самую середину мишени.

- Лучше этого выстрела тебе не удастся сделать, Локсли,- сказал принц со злорадной улыбкой.

- Ну-ка я подшибу его стрелу,- отвечал Локсли и расщепил торчащую в мишени стрелу Губерта. Зрители, теснившиеся вокруг, были так потрясены этим чудом искусства, что даже не выражали своего изумления обычными в таких случаях возгласами.

- Это должно быть, не человек, а дьявол! - шептали друг другу йомены.С тех пор как в Англии согнули первый лук, такого стрелка еще не видывали..." - Неплохо стрелял Робин Гуд. Даже не целясь,- сказал Коля. Алексей в первое мгновение не понял - при чем тут Робин Гуд, но тут же в памяти всплыло: Локсли - настоящее имя Робин Гуда.

- Ну, если ты решил устроить литературный вечер, почему бы нам не почитать еще что-нибудь?

- А почитаешь,- спокойно сказал Коля.-- За тем и званы, ваше сиятельство.

Не забыл, паршивец! Еще в восьмом классе Алексей раскопал в заброшенной кладовке связку пожелтевших листов, на первом из которых тонкими буквами с загогулинами было выписано тушью: "Опись имущества и фольварка графа Болеслава Потоцкого. Составлена 15 февраля 1845 года". Естественно, эту самую опись Алексей притащил в школу. Учитель истории Павел Федорович объяснил ему, а заодно и всему классу, что эта опись свидетельство усиления шовинистической политики царского самодержавия в первой половине девятнадцатого века. Любое имущество облагалось налогом. Но если российскому помещику накладывался налог с его собственных слов скажет, что у него пять крепостных, а не пять тысяч,- с него никаких документов не потребуют, то с инородцев, хоть они и помещики, брали точно по описи... Все бы хорошо, но Павел Федорович затянул свое объяснение до середины большой перемены, из-за чего и сорвалась блицвстреча по баскетболу с задаваками из восьмого "б". Когда Павел Федорович, сунув журнал под мышку, вышел, к Алексею подошел капитан классной команды Сережка Никоноз и ласково спросил: - Ну как, юсподин граф, ваша любознательность удовлетворена?

Так и прилипло к Алексею это прозвище. Вишь, Епсилон долговязый, и сейчас помнит. Ну да я тоже кое-что помню,- подумал Алексей. Кольку прозвали так после того, как, отвечая у доски, он сказал вместо "эпсилон" епсилон.

- Ну-ну, валяй дальше, Епсилон!--сказал Алексей.- Наше сиятельство слушает.

- Н-да, брат, склероз. В таком возрасте рановато. Епсилон - это Нелька Николаева. А я - епископ.

Алексей поерзал, вспоминая. Ну да, конечно,- это еще в шестом классе, кажется,, было. На вопрос Павла Федоровича - что он может сказать об Ордене меченосцев, Коля помялся и ляпнул, что ими командовал этот, как его, епископ.

- Ну ладно, старик, не будем устраивать квартирный КВН,- примирительно сказал Коля.- Вот почитай-ка это письмецо. Я его на днях получил от Мишки Баренина. Ты его должен помнить - длинный такой. Он распределение в Новосибирск получил. Так вот, поскольку в Питер едешь ты, а не я, считай, что просьба Мишкина адресована тебе.

Алексей взял письмо, придвинул настольную лампу.

"Здравствуй, Николай! Привет из туманного Альбиона!

Вот уже второй месяц загораю здесь. Загораю - в студенческом смысле, ибо в прямом - ой, туманы мои, растуманы. Быть мне здесь до конца года ихний Майкл поехал к нам в Академгородок. А наш Майкл - я то есть - сюда, в Кембридж, в лабораторию сэра Сэллингтона. Обмен молодой научной мыслью называется. О делах своих писать не стану - долго. Как-нибудь при встрече. На днях получил письмо от Ирины. Пишет, что ты в Питер собираешься. И тут меня осенило. Но расскажу по порядку.

Вечера я провожу в библиотеке - она здесь преотличная.

Кстати, под наши научные и технические журналы отведен специальный читальный зал. Так вот, на днях иду сдавать очередной "сьянс-ревю", и библиотекарь, старенький такой дедок из диккенсовского романа, вдруг говорит: - Простите, сэр, мою назойливость, но вы, кажется, русский?