Алтарь Кирены - Люсьен Соулбен

— Я не еретик, — произнес Эсмонд с механическим свистом в голосе.

— Но ты трус.

— Лучше быть трусом, чем мясником!

Вспышка Эсмонда вызвала у него приступ кашля. Он сплюнул черную жидкость. Несомненно, одна из его омолаживающих помп протекала.

— Это ничего для меня не значит. Мясник. Душегуб. Убийца. Меня называли так сегодня, вчера и неделю назад. И на следующей неделе я тоже это услышу.

— Ты. должно быть очень. гордишься, — процедил Эсмонд между приступами кашля.

— Горжусь? Да, ведь так я могу сражаться за Императора против любого противника. Но на этот раз противник включает жителей моего собственного мира, мою семью. С этим непросто справится.

— Гэбриэль, ты предал нас. Ради уничтожения горстки еретиков, ты обрек всю свою планету. Свой дом, свою родную кровь!

— Их не горстка, отец. Ты считаешь меня настолько безжалостным? Порча разрослась, разрослась настолько, что ослепила вас всех.

— Мы не были слепы, — ответил Эсмонд, — и это не была ересь. Мы устали жить под властью Императора. Это было восстание против идеалов, а на религии.

— Так ты знал? — спросил Гэбриэль, его худшие опасения подтвердились.

— Я знал. И я приветствовал это. Наши идеалы были верны.

— Нет никаких идеалов, кроме идеалов Императора!

— Избавь меня от пустых мантр. Я учил тебя мыслить самостоятельно.

— Я так и делаю. С ужасающей отчетливостью, но я так и делаю. Надеюсь, ты понимаешь, что твои так называемые идеалы были лазейкой, через которую просочился Хаос. Люди сражаются с еретиками, наводнившими канализацию Андергаута. Все псайкеры Гимназиума следопытов оказались обращены, равно как и высокие чины Имперской Гвардии.

— Они заставят тебя поверить во что угодно. Они лгут тебе.

— Нет, это ты лжешь. Прихвостни Хаоса увели тебя с пути истинного, и ты пошел с ними в блаженном неведении. Ересь есть ересь, и она широко распространилась. Даже сейчас инквизиция допрашивает всех покинувших планету гвардейцев, и я сомневаюсь, что кто- то из них переживет пытки или уйдет безнаказанным!

— Кроме тебя.

— Что?

— Ты уйдешь безнаказанным, — произнес Эсмонд, набравшись сил для еще одного язвительного выпада. — Тебе нужно было это истребление, благодаря ему ты стал выше упреков и обвинений в случившемся. Последний невинный сын Кирены, однако.

— Однако что? — спросил Гэбриэль, пытаясь сдержать гнев.

— Однако ты тоже не видел порчи, пока не стало слишком поздно. Разве это не делает тебя настолько же виновным в собственной слепоте? Разве ты не совершил так называемый грех?

— Что это? Какая-то жалкая попытка заронить в мой разум зерно сомнения? Вины? Теперь ты даже говоришь как еретик.

— О, так ведь намного проще, не так ли? Куда проще убить еретика, чем собственного невинного отца. Хорошо, тогда убей меня. Делай то, зачем пришел. Но имей мужество взглянуть мне в глаза и признать мою невиновность.

Гэбриэль какой-то миг изучал отца, силясь найти подвох. Он ничего не заметил, но почувствовал дрожь под ногами. Она не прекращалась. На востоке началась бомбардировка, и она быстро приближалась.

— Я не стану этого делать, — ответил Гэбриэль.

— Так кто из нас трус? Ты хочешь убить меня? Возьми свой болт-пистолет, наведи на меня, скажи «отец, ты ни в чем не виноват» и спусти курок.

— Нет, — произнес Гэбриэль без намека на эмоции, — я пришел сюда не чтобы убивать тебя, а чтобы ты сам мог оборвать собственную жизнь.

Гэбриэль положил на алтарь болт-пистолет.

— Восстанови свою честь. Сделай, что должно, и позволь мне запомнить тебя героем, а не трусом. В магазине лишь один болт — для тебя.

Гэбриэль смотрел на отца, пока вокруг них кружила осыпающаяся с потолка пыль, потревоженная усиливающимися толчками. Эсмонд взглянул на болт-пистолет и поднял его, хотя вес и размеры оружия были слишком велики для его слабых рук. Старик покачал головой.

— Ты лжешь, — произнес он, опустив пистолет, — тот, кого я вырастил, никогда не оставит заряженным оружие, из которого может быть убит. И если бы ты даже был настолько глуп, я все равно не обращу его против себя. Пусть лучше кровь будет на твоих руках, чтобы ты никогда не смог ее смыть.

Гэбриэль забрал пистолет с алтаря и извлек обойму.

— Прячешься за приближающейся бомбардировкой? — произнес Эсмонд. — Просишь меня покончить с собой, чтобы избавить тебя от боли? Кто же теперь трус?

— Ты прав, я не настолько глуп, чтобы остаться беззащитным. — Гэбриэль извлек спрятанный в подсумке на поясе патрон и вставил его в обойму с короткой молитвой. — Но я не трус. Я убью тебя.

Он направил болт-пистолет на Эсмонда.

— Я лишь надеялся, что ты проявишь себя как тот храбрый человек, которого я помнил.

— Надеюсь, ты лишишься всего и вся, что тебе дорого, — ответил Эсмонд. — Я проклинаю день, когда мать исторгла тебя из дыры между ног!

— По крайней мере, в конце у нее хватило мужества направить на себя пистолет, — произнес Гэбриэль, спуская курок.

Белые и голубые цвета Кирены исчезли, поглощенные удушливой смертью. Все что от них осталось, это завеса из черных туч и периодическое адское свечение магмы в местах, где орбитальная бомбардировка пробила кору.

Кирена была мертва. Тем не менее, это не никак не отразилось на плотности огня продолжавшего утюжить планету из всех орудий флота.

Если Гэбриэль и видел свой пылающий мир сквозь окно в заалтарной арке правого борта, то не подал виду. Вместо этого, он продолжал стоять на коленях перед бесстрастным гроссмейстером Кваноксом, Серым Рыцарем, по сравнению с которым сам капитан казался незначительным. Кванокс выглядел внушительно в своей серебристой броне с вьющимися вокруг обеих рук длинными полосами пергамента. Перед собой, текстом вперед, он держал особое постановление, в то время как облаченная в рясу с проглядывающими из под нее змеящимися трубками женщина-иерофант читала вслух:

— .властью данной нам Золотым Троном Терры, да станет известно, что капитан Гэбриэль Анджелос действовал со всей необходимой верностью, запросив уничтожение Кирены и, таким образом, признается невиновным в запятнавшей планету ереси. Гэбриэль принял постановление.

— Ты поступил верно, последний сын Кирены, — произнес Кванокс. — Встань же и присоединись к своим братьям как равный.

Комната взорвалась одобрительными возгласами, Кровавые Вороны обступили капитана, поднимая его с колен. Кванокс еще раз кивнул и покинул комнату в сопровождении иерофанта, оставив Воронов праздновать.

Гэбриэль сохранял мрачное выражение лица даже после того как были провозглашены тосты за его невиновность и Кровавые Вороны разбились на небольшие группки, обсуждая свои недавние подвиги на теперь уже мертвом мире. Только Исадор остался

рядом с капитаном.

— Осторожнее, — тихо произнес Исадор, кивком указав на постановление. Гэбриэль внезапно осознал, что сжал его так сильно, что смял пергамент. Он ослабил хватку, но выражение лица не изменилось.

— Я подумал, ты должен знать, — произнес Исадор. — Мы покидаем орбиту завтра, духи машин уже готовы.

— Я думал мы останемся здесь на неделю, — возразил Гэбриэль, моментально забыв о грусти.

— Флот останется, но мы отправимся сопровождать боевую группу «Адский Дозор». Флот орков вошел в систему Тартарус и Империум отправляет нас разобраться с вторжением.

— Тартарус? Почему это название кажется мне знакомым? — спросил Гэбриэль.

— Это мир паломников с очень важными святыми. Он лежит вблизи Ока Ужаса и пережил несколько черных крестовых походов.

Гэбриэль усмехнулся:

— Теперь вспомнил. Хорошие библиотеки?

— Так считают, — произнес Исадор с ухмылкой. — Там есть несколько томов, в которых остро нуждается библиотека ордена.

— Отлично. Ты сможешь найти все, что нужно после того, как мы разберемся с орками. После последних двух недель, — произнес Гэбриэль, не отрывая взгляда от Кирены, — участие в небольшой войне будет приятной переменой.