Схватка с чудовищами - Юрий Карчевский

— Как ты там оказался, милый? — спросила Валя, обнимая Антона, обрадованная тем, что все благополучно кончилось. — Да еще на каком-то баллоне. Ты что, его в море выловил?

— Прости, Валюша, что доставил тебе беспокойство, что заставил ждать, — виновато улыбнулся Антон. — Думал, успею к твоему приходу искупаться, да так случилось…

Он попытался поцеловать Валю, но его колотил нервный озноб.

Они отбежали от моря и, изнемогая, бросились на горячий песок. И долго лежали обнявшись, пока не пришли в себя. Потом Валя кормила Антона ежевикой.

В Москву возвращались поездом, следовавшим из Цхалтубо. Ночь накануне отъезда из Хосты просидели на берегу, любуясь фосфоресцированием воды, лунной дорожкой, бегущей по морю. Без умолку стрекотали на все голоса цикады, ласкал слух тихий всплеск воды. Тепло, накопленное за день землей, и прохлада, шедшая с моря, ощущение близости, возбуждали чувства. Услышав шарканье сапог по пляжной гальке, поняли: идет своим обычным маршрутом наряд пограничников. Они прижались друг к другу еще плотнее, затаились. Потом скользнул луч прожектора береговой охраны по водной глади, по берегу. И тоже обошел их стороной.

Антон поцеловал Валю.

— Как думаешь, что бы ответила Валюша, если бы Антоша предложил ей пройти по дороге жизни вместе? — спросил он.

— Наверно… Возможно, согласилась бы стать его женой, но только когда закончит университет.

— И они оба прочно встанут на ноги! — продолжил ее мысль Антон.

Они тихо рассмеялись.

— Допускаю, что Валюша ответила бы и так: хотя я и люблю тебя, милый Антончик, но давай не будем спешить. Вернемся к этому разговору, когда получим дипломы.

— А пока, что же, она ему отказывает? — Антон поймал светлячка и посадил Вале на кофточку. Он горел мягким голубым светом, освещая ее подбородок, губы, длинные ресницы, отсвечивал в глазах.

— Ну что ты, милый. — Валя обняла Антона. После паузы произнесла: — Как вспомню, даже страшно становится. Как жива-то осталась.

— О чем ты, Валюша? Кто тебя напугал?

— Меня чуть змея не проглотила. А тебя и вовсе из моря Черного могло вынести в Средиземное, а там — и в океан. Как бы мы потом нашли друг друга?..

— Зайчишка ты, — ласково сказал Антон. — Оттого желтобрюх и хотел тебя проглотить.

Им было хорошо вдвоем. А будет ли так всегда?

Возвратившись из Хосты, Антону пришлось по семейным обстоятельствам перейти на учебу экстерном, совмещая ее с работой. Он тяготел к литературе и устроился работать в издательство «Academia» литературно-техническим редактором. Неожиданно для себя встретил там Илью Потапова. Бывая у дяди Семена, тот читал стихи, артистически рассказывал анекдоты. С ним было весело в компании. В издательстве он помог ему освоиться.

Антону было интересно среди образованных людей. Восхищался энциклопедичностью их познаний, интеллигентностью. Особенно тянулся к Вадиму Павловичу Честнейшему, знатоку творчества Л. Н. Толстого. Он наизусть цитировал страницы из «Анны Карениной», «Войны и мира». Руководители издательства, крупные партийные деятели Янсон и Полонская помимо основной работы выполняли поручения по линии ЦК. Так что на Честнейшем лежала еще и функция администратора. Словом, он был и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Это было время, когда в стране происходили один за другим громкие политические процессы над «врагами народа» из «троцкистско-зиновьевского центра», «антисоветского троцкистского центра» и т. д. Стараясь разобраться во всем, Антон зачитывал до дыр газеты, в которых публиковались стенограммы судебных заседаний, но никак не мог понять: почему враги эти пошли против того, за что сами же боролись, против тех, с кем были на баррикадах в октябре 1917 и в годы гражданской войны?

Стоял июль 1937 года. Честнейший вызвал Буслаева к себе в кабинет, окна которого выходили на улицу Горького.

— Тебе боевое задание, Антон, — сказал он. — Надо почистить архив. Вот список осужденных врагов народа. Многие из них оставили свой грязный след и в литературе. Так вот, просмотри все до единой верстки выпущенных издательством за эти годы книг. В отдельных из них увидишь предисловия и послесловия, под которыми стоят фамилии того же Зиновьева, Радека, Каменева, Рыкова, Крестинского, Сокольникова, Пятакова и других. Вырывай их безжалостно. Позже составим опись на их сожжение. Неурочный твой труд оплачу аккордно. Надеюсь, деньги тебе не помешают?

— Но ведь все это уже — история, Вадим Павлович. Да и книги давно распроданы и находятся в домашних библиотеках.

— Логично, но об этом позаботятся те, кому положено.

— А как же Вера Петровна? — недоумевал Антон. — Ведь она — архивариус. Неудобно мне отбивать у нее хлеб.

— Пусть это тебя не тревожит. Я с ней договорюсь.

Издательский архив занимал небольшой зал, уставленный стеллажами со стандартными коробками. В конце зала проход в кабинет Веры Петровны. То была симпатичная молодящаяся особа, обиженная жизнью. Не имея детей, она относилась к Антону тепло и даже по-матерински ласково, всегда улыбалась ему.

Работы в архиве было много. Просиживал все вечера. Изымая страницы, написанные соратниками Ленина и Сталина, из любопытства Антон пробегал их глазами, но ничего антисоветского, враждебного не находил.

В один из дней он появился в издательстве до начала рабочего времени. Прошел в свою редакцию русской классики и поразился: ящики из письменных столов вынуты, на столах, на полу и подоконнике разбросаны ценные рукописи и деловые бумаги. Будто Мамай прошел. Не полотеры же такое натворили! Заглянул в соседние редакции — французской, немецкой, испанской, итальянской литературы. Такой же бедлам и там стоит. Тогда поспешил к Вере Петровне. И — о ужас! Лучше бы не заходил! У окна, спиной к нему, стояла женщина с голой лоснящейся коленкой вместо головы. Услышав, что кто-то вошел, она резко обернулась и застыла в оцепенении, держа в руках, как показалось Антону, свои волосы. Она явно не ожидала этого.

— Я только хотел спросить вас, Вера Петровна… — смутился Антон и чуть было не ушел.

— Подойди ко мне. Ближе. Еще ближе, — ласково пригласила его женщина. Когда он оказался рядом, тихо произнесла: — Ты первый мужчина в издательстве, да и во всем моем окружении, который застал меня в таком виде. И теперь являешься обладателем моей тайны.

— Извините, я не предполагал…

— Я понимаю тебя: довольно неприятное зрелище — лысая женщина. Волосы придают ей очарование. Но дай мне слово, что будешь молчать, что никто от тебя не узнает о том, что видел.

— Я не болтлив по натуре. Можете не сомневаться.