Грязные игры - Вячеслав Сухнев

Акопов чистил ухоронку, складывая в бумажный мешок разную мелочь, накопившуюся за год: старый бритвенный станок, ополовиненную банку пасты для мытья посуды, подтяжки со сломанным зажимом, початый цибик чая, истрепанную карту Москвы, пустые бутылки, пакеты и прочее в таком же роде добро.

Двухкомнатную мрачноватую квартиру на Пресненском валу организовал Степан, когда Акопову понадобилось залечь на дно после операции в Сурханабаде: узбеки потребовали его выдачи. В квартире он ночевал редко, так как работы - привычной, разъездной - у Степана хватало. Однако в редкие визиты сюда, на Пресню, умудрился Акопов оставить в ухоронке множество следов пребывания - бумажный мешок оказался почти полон.

Дожидаясь темноты, Акопов методично, метр за метром, вытер тряпкой, смоченной в уксусе, все двери и дверные ручки, оконные стекла, раковины на кухне и в ванной. Снял ситечко душа, забил шланг в сливное отверстие и открыл горячую воду.

Еще час драил полы, тоже с уксусом, уничтожающим жировые пятна. Залезал шваброй в самые укромные уголки, отодвинув кушетку и платяной шкаф.

Не зря старался - обнаружил давно утерянную авторучку. А на ней пальчики, пальчики... Авторучка отправилась в бумажный мешок.

В сумерки он бросил ключи от квартиры в почтовый ящик, выбрался из дома и пошел к станции метро "Улица 1905 года". По дороге вывалил в мусорный бак добро из мешка, а тару изорвал. И остался с небольшой спортивной сумкой. В ней лежали смена белья, две рубашки, неброский галстук, потрепанная книжка "Звезды говорят" - про астральное влияние и прочее, домашние тапочки, фотоаппарат "Зенит", видавший виды, электробритва "Харьков" в чехольчике со сломанной "молнией", деньги в двух пачках, схваченных резинками, пустая кожаная папка на кнопках.

Во внутреннем кармашке сумки лежали паспорт и водительские права на имя Багаутдинова Сергея Хисматовича, уроженца Москвы, да еще упаковка анальгина. Две таблетки из дюжины - последние в пачке - сделали в химической лаборатории Управления. Это было последнее достижение пытливых умов, не обремененных плановыми сроками и не стесненных в средствах. Таблетку надо было подержать несколько секунд над огнем спички, а потом она сама приклеивалась к бронеплите или двери сейфа. Появлялось тихое белое пламя. Через три минуты оно гасло, а в металле образовывался пласт окалины, который можно было продавить кулаком.

Или лбом... Таблетки Акопов выпросил на всякий случай у химиков, пообещав написать подробный отчет о результатах их применения в полевых условиях.

Через полчаса он сидел в клинской электричке, последней в этот вечер. Погромыхивая на стыках, поезд оторвался от платформы Ленинградского вокзала. Акопов оглядел редких пассажиров, привалился к окну и постарался не задремать по-настоящему, чтобы не пропустить станцию Поваровку.

На глаза службе безопасности Акопов попал случайно.

Он летел в Хабаровск по заданию Степана. Стоял конец ноября. Москву перемело вьюгами, и тут же ударила оттепель. По пути в Домодедово чуть не попали в серьезную аварию на Каширке. Впереди занесло старый "Москвич". В него врезалась мощная тяжелая иномарка. Сзади напирал поток, впереди вскипало месиво из грязного снега и сцепившихся автомобилей. Водитель Акопова, молодец, среагировал: заложил немыслимый вираж, протиснулся в крайний правый ряд, выскочил на обочину и промчался по грунту. Побоище осталось за спиной.

Акопов вытер холодный пот и оглянулся. Идущая вослед "Волга" попыталась повторить маневр, но провалилась в талой дернине и забуксовала.

- Вертолет надо покупать, Гурген Амаякович, - сказал водитель, возвращаясь на дорогу. - Я когда по Кандагару гонял, так не боялся, как тут, в столице. Там хоть знал, за что могу аминь пропеть.

А тут вылетит дурак - и абзац.

Дальше ехали осторожно, хоть времени оставалось в обрез. На площади перед аэровокзалом Акопов сказал:

- Я твой должник, браток. Спас от Склифа.

Если не от морга... Чего тебе привезти?

- Смотря куда наладились, Гурген Амаякович, - засмеялся водитель. Если в Среднюю Азию - привезите дыню.

- Нет, - помрачнел Акопов. - В Среднюю Азию мне летать вредно. Климат, понимаешь, тяжелый... Лучше я тебе рыбки привезу.

То ли перепсиховал он, не отошел еще от внезапного видения глупой и мучительной смерти в сплющенной коробке машины, а только не заметил он знакомую морду - буквально в нескольких шагах. Впрочем, с некоторых пор Акопов перестал остерегаться в людных местах. Обнаглел, что называется. Вряд ли коллеги из Управления признали бы его в бородатом пижонистом спекулянте - кожанка, штаны на заклепках, шнурованные ботинки до колен, цепь на шее, дымчатые очки и перстень-печатка с орех величиной. Акопова даже милиция не тормозила.

Однако бывший коллега узнал его сразу - именно потому, что таким, бородатым и пижонистым, запомнил Акопова по давнишней операции в Ливане, куда они ездили в качестве инструкторов подразделения христианской самообороны. Коллега отвернулся, изучая пестрые ценники в киоске, возле которого курил в ожидании своего рейса. А потом неспешно задавил окурок, пошел за Акоповым и убедился, что тот улетел с хабаровским бортом.

В общем, в Хабаровске Акопова встречали. Хоть и без цветов. И осторожно вели три дня, передавая из рук в руки, как сосуд хрустальный. Так весь маршрут и проследили - до самой малаховской резиденции Степана. Руководитель службы безопасности запретил брать Акопова нахрапом представлял, какую свалку тот может устроить при задержании. Оперативники службы произвели молниеносный налет на московский офис банды Степана, захватили кадровика Андрея и часть ба'нковских документов. А потом предложили Степану обменять начальника отдела кадров и засвеченные авизовки на господина Саркисяна, начальника отдела конъюнктуры.

Когда Акопов вернулся из рейса в Приднестровье, Степан передал ему предложение службы безопасности, присовокупив:

- Хочешь - отрывайся. Даже помогу. Деньги - грязь. Еще заработаем. Андрюшку только жалко. Замочить могут парня...

- Могут, - согласился Акопов. - И потому, Степушка, отрываться я не буду. Во-первых, надоело бегать. Не заяц. Во-вторых, пора с родной конторы по счетам получить.

- Как бы по рогам не получить, - невесело пошутил Степан. - Ну и с конторой ты связался - не приведи Господь! Из милиции я бы тебя через час выдернул. И даже с Лубянки. Ну, не через час, положим, но через пару дней выдернул бы. Однако Управление твое поганое... Никто не берет! А ведь я давать умею. Вот где сволочи, вот где бардак!

Короче говоря, решил Акопов сдаваться. Поставил лишь одно условие: Андрея обменяют немедленно. Что называется, из рук в руки. И обязательно в людном месте, чтобы у службы безопасности не появилось искушение продемонстрировать образцовую стрелковую подготовку. Обмен происходил в магазине "Детский мир", в секции мягкой игрушки.

Перед Новым годом тут было действительно весьма людно. В какой-то момент среди покупателей оказались одни папы - как на подбор, с квадратными неподвижными мордами и руками, вбитыми в карманы. Боевики Степана тут же угребли своего кадровика, а смиренного Акопова буквально вынесли на Пушечную улицу товарищи по ратным подвигам.

Через полчаса Акопов уже сидел в подвале старшего дознавателя службы безопасности майора Небабы и наслаждался его пением. Майор, по обыкновению, тщательно мыл руки, исполняя по ходу процедуры песни советских композиторов. Потом карандаши очинил, консерватор, придвинул стопку бумаги и представился.

- Извини, майор, - сказал Акопов, - Но разговаривать с тобой пока не буду.

- Почему? - искренне удивился Небаба. - Рылом не вышел? Или званием?

- Званием, званием, - утешил его Акопов. - Сначала хотел бы поговорить с кем-нибудь из высокого начальства.

- А с начальством всей ООН... не испытываете желания?

- Ни к чему, - скромно отказался Акопов. - Просто я желаю открыть слово и дело государево.

И не уверен, майор, что тебе надо все знать в деталях. Есть такие знания, которые в себе носить вредно. Можно грыжу нажить. Не обижайся. Поговорю с начальством - и весь я твой. Хоть на хлеб мажь.

Майор Небаба был умным человеком. А ум развивает осторожность. Пусть и с опозданием, но развивает. Во всяком случае, после того, как майор, будучи еще капитаном и следователем военной прокуратуры, нарвался по неосторожности на служебные неприятности, он явно поумнел. Поэтому старший дознаватель службы безопасности приказал подручному Потапову - сто килограммов мышц и полкило мозга, включая и спинной, - вернуть подследственного в первобытное состояние, на нары в одиночку, а сам, поколебавшись, позвонил генералу Савостьянову.

В тот же вечер шеф службы безопасности, не чинясь, прибыл в подвал Небабы и после пятиминутного общения с подследственным приказал подать в камеру чай с лимоном и бутерброды. И еще два часа заместитель начальника Управления задушевно общался с беглецом, а Небаба эти два часа тоже мух не ловил - в камере стоял миниатюрный японский микрофон и писал любой звук, вплоть до хруста хлеба.