Мой Однолюб. В его сердце другая - Лина Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пойдемте уже, иначе там сейчас все столики займут, — поднимается Рори и тянет за руку Соболева.
Ваня послушно встает, складывает в карман телефон и сигареты. Кивает нам с Сонькой.
Дальнейший вечер проходит действительно весело. Мы занимаем самый большой столик рядом с баром и сразу отправляемся на танцпол, где я даю себе установку — перестать следить за прикосновениями Соболева и Авроры и ОТ-ДЫ-ХАТЬ!
Просто отдыхать! Пить шампанское, плавно двигаться, привлекать внимание к себе.
В конце концов, после Турции начнется обычная жизнь. Универ, встречи с моими подругами — Мией и Ивой, подготовка к областному этапу, хлопоты, связанные с переездом. Так зачем тратить оставшиеся девять дней отпуска на Ванины похождения?
Нет. Это совершенно не моё дело.
Несколько раз на медленные композиции меня приглашает Макс. Он много рассказывает о своей фирме, которую открыл с помощью средств отца, а потом, придвинувшись чуть ближе, приглашает в Москву как-нибудь на выходные. Я отвечаю неопределенно, просто чтобы не обидеть, и пытаюсь даже отдалиться, но Максим крепко удерживает.
Когда мы, взявшись за руки, возвращаемся к столику, Сонька чуть не плачет, потому что Ваня на правах старшего брата решил закончить её веселье на сегодня.
— Я тоже пойду, — произношу за компанию.
Только что усевшийся на кожаный диван Максим вдруг подрывается, но Соболев размещает руку на его плечо, и тот падает обратно.
— Пойдемте, провожу вас, — безапелляционным тоном произносит Ваня.
Я могла бы начать спорить или действовать назло, но зачем? Ведь на самом деле устала и спать хочется.
— Ва-ань, ты вернешься? — недовольно спрашивает Рори, игнорируя мой прощальный жест.
— Вернусь.
Обняв себя за плечи, слабо киваю Максу и отправляюсь в сторону своего номера. Следом за мной идёт Соболев и судя по ноющим интонациям, очень недовольная Соня.
Тишина турецкой ночи завораживает. Поэтому замедляю шаг и пытаюсь надышаться свежим морским воздухом. Наконец-то хоть немного прохладным от легкого ветра, пробирающегося под кожу.
— Почему я не могла потанцевать с тем парнем? — спрашивает Соня у брата.
На эмоциях получается громко.
— Голос скинь на пару делений, родная.
— Но почему? Ваня? Мне шестнадцать. Шестнадцать!.. Даже на утреннике в детском саду парами танцуют, а мне нельзя?
— Ну почему же, на утреннике как раз можно, — смеется он хрипло. — Но я здесь их не видел по расписанию.
Я тоже улыбаюсь. Такой он… домашний тиран, конечно.
— Машке повезло. Машка старшая. Она точно тебя не слушала и танцевала с кем хотела, — причитает Соня.
— А куда это у нас Королева Красоты несётся? — прилетает очередная колкость в спину.
Оборачиваюсь и наблюдаю, пока они приближаются.
— Не обязательно постоянно пытаться меня задеть, Вань, — пожимаю плечами, но так и не дожидаюсь реакции.
Соня ещё долго возмущается по поводу испорченного вечера, а мы молча её слушаем и медленно прогуливаемся.
Пытаюсь удерживать волосы, чтобы они не налетали на лицо, и прощаюсь с Соней, когда добираемся до виллы Соболевых. Украдкой окидываю взглядом внушительную мужскую фигуру и озираюсь в поисках своего корпуса.
— Я сама дойду, Вань. Можешь идти, тебя ждут, — сонно предупреждаю.
— Я провожу, — тоном, не терпящим возражений, произносит он и горячая, сухая ладонь снова обжигает кожу на моей талии.
Глава 6. Тая
Уворачиваюсь от Вани, на этот раз уже вполне открыто, не стесняясь. Хватит прятать зубы, Валеева. Королева красоты ты или кто?
Безусловно, ЕГО прикосновения мне приятны, но будь рядом кто-то другой? Да тот же Макс, к примеру, я бы так обращаться с собой не позволила. Так зачем же давать скидки Соболеву? Просто потому, что я сохла по нему последние полтора года?
— Я не очень люблю, когда меня трогают чужие люди, — с вежливой модельной улыбкой произношу, при этом не замедляя шаг. — Прости, Ванечка.
— Окей, — отвечает Соболев иронично, убирая руку в карман шорт. — Не возражаешь, если я покурю?
— Кури, — пожимаю плечами.
Когда мы подходим к подъезду, в котором на втором этаже располагается мой номер, останавливаемся и в полумраке южной ночи смотрим друг на друга. Завороженно слежу за тлеющим угольком сигареты, резко очерченными мужскими губами, а потом сталкиваюсь с Ваней взглядами.
Снова играюсь… С огнем. С Соболевым.
Яркие, сверкающие глаза — облако выдуваемого из легких дыма — зона паха и снова глаза.
Черт.
Обжигаю роговицу об пылающие расширенные зрачки. Отворачиваюсь. Вдруг понимаю… Я обожаю побеждать.
Просто не его…
Вообще, в этой тишине неожиданно приходит осознание. В чем смысл того, что я тут стою? Снова его жду? Просто стены университета и спортивного клуба сменились на более приятную картинку «олл инклюзив»?
— Я пойду, Вань, — разворачиваюсь на каблуках.
— Я тебя провожу, — слышу над ухом хриплое.
В нос проникает запах сигарет, смешанный с мужским парфюмом.
Не знаю, почему, словно послушница, поднимаюсь по лестнице. Не понимаю, почему снова молчу и слова ему сказать не могу. Мистика. Проклятые чудеса.
Открыв электронный замок картой, устанавливаю её в специальную подставку, и номер озаряется мягким светом. Первым делом убираю с кровати любимую розовую пижаму под подушку.
— Ммм, у тебя здесь даже чайник есть, — с иронией выговаривает Ваня. — И окно…
Закатываю глаза.
Это так глупо с его стороны, хейтить меня за родителей.
Ведь их не выбирают.
Я бы очень хотела иметь такую же семью как у него. Родителей, которые арендуют целую виллу, чтобы провести время с детьми. Брата и сестру, которые всегда поддержат.
Но глупо тратить свою жизнь на уныние и страдать из-за того, что для родителей ты всегда в лучшем случае на втором месте, а то и намного дальше. Моё одержимое желание всё время на конкурсах доказывать, что я хоть в чем-то первая, пожалуй, связано именно с этим.
Первая!.. Значит, в чем-то единственная…
Усевшись на краешек кровати, скидываю босоножки и разминаю уставшие ступни. Украдкой наблюдаю, как Ваня усаживается на стул напротив.
Мой номер — стандартный двухместный. Сдвинутые в одну две кровати-полуторки, письменный стол и стул, небольшое кресло с торшером, стандартная ванная комната с душевой кабиной. На полу светлый ковролин, на окнах уютные шторы. Здесь довольно мило, но не настолько, чтобы двадцатидвухлетний мужчина так долго рассматривал обои.
Мы снова просто молчим.
Ровно за секунду до того, как рождается неловкость, Ваня спрашивает:
— Зачем тебе это?
Его глаза наконец-то находят успокоение на моём лице, а руки сцепляются в замок на груди.
— Что именно, Вань?
— Эти выставки собачьи… Нахера?..
Внутри разочарование разливается. Мне ведь действительно это нравится и никакая я не собака.
— Я же
