Неафіцыйна аб афіцыйных - Аляксандр Тамковіч

После рождения дочерей я был вынужден скорректировать свои интересы. Так чтобы они совпали с интересами детей и возможностью побольше быть с ними.

Увлекаюсь музыкой, немного играю на пианино. Очень люблю Баха, особенно его органные сочинения и мессы.

Люблю поэзию.

Всегда изучаю историю той страны, где нахожусь.

Очень помогает в общении. Часто путешествуем.

— Мои коллеги всегда просят рассказать о том, какими Вам показались белорусы?

— Наверное, это самый распространенный вопрос. И очень сложный. Как я нашел здесь добрых, приветливых людей, так и нашел им прямо противоположных. Подобное есть в любой стране. Речь лишь о соотношении одних и других.

Настоящим открытием для меня стало то, что эта земля имеет такой исторический заряд. И об этом как — будто специально не говорят. Взгляните на карту Великого Княжества Литовского…

— Я заметил, что она висит у Вас на стене.

— Белорусам нужно гордиться своей историей. Здесь же все «тутэйшыя».

Нельзя ее ограничивать только 1994-м, 1917-м годами или третьим разделом Речи Посполитой.

Когда Словакия обрела государственный суверенитет, нам тоже пришлось многое в своей истории заново осмысляивать. Она, как и у вас, очень древняя. Белорусы могут многим гордиться, но надо находить и достаточно рассудительности, чтобы трезво, критически взглянуть на те эпохи, которые подвергались фальсификациям и мистификации.

— А русский язык Вы выучили в Москве?

— Нет, еще в Чехословакии. У нас это было «обязаловкой». Учили с пятого класса. Естественно, как и все обязательное, многие его недолюбливали. А мне русский язык нравился с самого начала.

— А белорусский?

— Адкрыццё. Калі я раней наведваў Беларусь, бачыў, што гэта нешта іншае, але вельмі падобнае на расійскую мову. А тут (унікаючы глыбей) убачыў, што гэта зусім не варыянт мовы расійскай. Для мяне, як славака, нелагічна тое, што адбываецца з беларускай мовай у часе, калі ўсюды побач бачым сапраўдны рэнесанс нацыянальных моваў і культураў, зварот да сваіх крыніцаў, прыдушаных былымі імперіямі.. Калі б мае продкі ў XIX стагоддзі не адваявалі славацкую, мы бы зараз, можа, размаўлялі б па-венгерску альбо па-чэшску. Жаданне людзей размаўляць на той мове, якая выжыла праз стагоддзі, цалкам зразумелая рэч. Тое, што беларуская мова жыве, – цудоўна!

Можа, яе цяжка пачуць у Мінску, бо тут жыве шмат людзей з іншых краін былога Савецкага Саюза.Але ў правінцыі і сярод інтэлектуалаў на ёй у рэальным жыцці насуперак насільнай асіміляцыі размаўляе даволі шмат людзей, што вельмі прыемна. Гэта сапраўды вялікая і прыгожая мова. Яна, кажучы па-славацку, “любазвучная”. І бліжэй да нашай, чым расійская.

Да рэчы, я пераклаў на славацкую мову некалькі вершаў Ніла Сымонавіча Гілевіча. І дапамог Васілю Сёмуху перакласці на беларускую вершы вядомага славацкага паэта Павала Орсага-Гвездаслава, якія ўпершыню гучалі сёлета ў сакавіку падчас першай агульнабеларускай дыктоўкі, у якой я з вялікім задавальненнем таксама прыняў удзел.

25.04.08

«Русский» немец Хольгер Кремер

Наверное, этого дипломата знают почти все журналисты столицы Беларуси. И объясняется все очень легко. Бывший первый секретарь немецкого посольства Хольгер Кремер не просто работал с прессой. Он искренне дружил со многими белорусскими журналистами. Впрочем, прошедшее время здесь неуместно. Более точно будет – дружит. Несмотря на то, что работает сейчас в далекой Кении.

— Откуда Вы родом?

— Я – деревенский мальчик. Все детство, юность, студенческие годы жил на самом западе Германии, в деревне, в 25-и километрах от Кельна (четвертый по величине город страны). К слову, в Кельн я ежедневно ездил в университет.

В студенческое время провел почти полгода в России, точнее — в Волгограде. Первые два года работы в немецком МИД был, в основном, в Бонне, тогдашней столице Германии, а на выходные ездил в деревню.

По-настоящему уехал оттуда лишь в 2000-м году, когда начал работать в Минске.

— Как и почему решили стать дипломатом?

— Затрудняюсь ответить. Начнем с того, что «решить» такое невозможно в принципе. Можно хотеть стать дипломатом (как известно, хотеть невредно), но возьмут ли тебя в МИД? Это несколько другой вопрос. Меня, к счастью, взяли. Произошло все в 1998 году, из 1600 желающих выбрали только 14.

Класса с десятого у меня была мечта стать дипломатом. Откуда она взялась? Честное слово, не знаю. В нашей семье никакой традиции работать за границей или стать чиновником не наблюдается даже близко. У меня два брата. Один – слесарь, другой – банковский служащий. Отец – тоже служащий, долгие годы работал на промышленном предприятии.

А мне почему-то казалось интересным общаться с людьми из других стран, бывать то в одной, то в другой. Плюс к этому, всегда (ну, скажем, лет с 15-ти) интересовался внешней политикой, так как мне казалось, что в ней решаются самые важные вопросы. В крайнем случае, вопросы войны и мира. Но точно сказать, почему дипломатия стала моей мечтой, не могу. Ничего другого по этому поводу в мою голову так никогда и не приходило.

— Чем предпочитаете заниматься в свободное от работы время?

— Активным и пассивным спортом.

Что касается активного – бегаю относительно регулярно. В прошлом году совершил первые два полумарафона моей жизни. Посмотрим, дойдет ли до того, что можно будет убрать приставку «полу»…

А что касается пассивного спорта, то здесь поле широкое: люблю футбол, а также всякие другие виды – американский баскетбол, гандбол и т.д. В грядущем августе буду, в основном, сидеть у телевизора. Олимпиада в Пекине.

Еще для меня очень важна музыка. К сожалению, только в пассивном смысле. На активную роль не хватило ни таланта, ни энергии, хотя когда-то я пробовал играть на саксофоне.

В музыке люблю многое, но отнюдь не все. Очень нравится джаз, в основном классические «биг-бенды» и разные выдающиеся саксофонисты. Потом «гиганты» поздних 60-х и ранних 70-х годов — Beatles, Rolling Stones, The Who, Led Zeppelin, Deep Purple. Уважаю классику, особенно Бетховена. Из русских и советских команд предпочитаю «Кино» и DDT. Виктор Цой все время напоминает мое «волгоградское прошлое“.

Люблю также (кто бы подумал!!!) читать. Предпочитаю хорошую историческую литературу¸ особенно биографическую. Из художественной мне очень близка русская классикa XIX века. Если б задали вопрос по поводу необитаемого острова, где ты один и можешь взять только одну книгу, то я бы, наверное, выбрал «Преступление и наказание».