Три вора - Гумберто Нотари

Стекла купола пропускали достаточно бледного, трепетного лунного света, чтобы Тапиока, оставаясь в тени стены мог следить за каждым движением так неожиданно появившегося посетителя, который на мгновение остановился на пороге, словно почуяв опасность.

Незнакомец сделал шаг вперед и, спокойно заперев за собой дверь, повернулся к Тапиоке.

У того мурашки защекотали корни волос и судорога перехватила дыхание.

Несмотря, однако, на панический страх, он успел отчетливо различить высокую, стройную, аристократическую фигуру посетителя, элегантно облеченную во фрак и белый жилет.

Верхушка и поля новенького цилиндра давали в лунном свете серебристый отблеск.

Но лицо оставалось совершенно в тени.

Незнакомец предполагал, по-видимому, что он один в комнате, перекинув неторопливо с руки на плечо легкую светлую накидку, он достал из жилетного кармана маленький электрический фонарик и нажал кнопку. Яркий луч света прорезал полумрак комнаты.

– Ого!… – воскликнул громко незнакомец, заметив медленно болтающуюся веревку.

Лучом фонаря он проследил веревку вплоть до зияющего темного отверстия в потолке, откуда Тапиока вынул стекло.

С уст незнакомца сорвалось несколько междометий, выражающих изумление. Затем он опустил фонарик и ударил лучом в лицо Тапиоки, который, быстро вскочив на ноги, с открытым ножом в кулаке бросился вперед.

Но неожиданный смех, долгий, добродушный смех, встретивший это движение, охватил перепуганного вора как отрезвляющая струя холодной воды из пожарной кишки.

Продолжая смеяться, незнакомец отошел от Тапиоки и, разыскав возле двери кнопку, включил свет.

Четыре снопа ослепительного света вырвались из четырех углов комнаты.

Тапиока с растерянно-глупой физиономией смотрел на странного посетителя.

– Каскариллья! – изумленно воскликнул он…

V

– Он самый! – раскланялся тот с ироничной серьезностью. – Какая встреча, почтенный Тапиока!

Тапиока оставался неподвижен, с разинутым ртом и остолбенелым взглядом, в позе человека, загипнотизированного какой-то тайной магической силой.

Каскариллья скользнул по нему взглядом, оправляя роскошную белую розу, воткнутую в петлицу и слегка пострадавшую от внезапного толчка Тапиоки, и не мог удержаться от улыбки: так комичен был контраст между благодушием и растерянностью физиономии Тапиоки и грозным видом блестящего лезвия, которое еще сжимала его рука.

– Вот так дьявольщина! – воскликнул Тапиока, язык которого наконец развязался. – Так это ты' Кто бы мог думать!…

Тапиока сделал несколько шагов, оглядывая Каскариллью со всех сторон.

– А ведь верно! – бормотал он, овладевая понемногу всеми своими способностями. – И впрямь Каскариллья!

А тот со спокойным вниманием осматривал стены комнаты, и подойдя к оконным драпировкам, отдернул их, чтобы убедиться, что за ними никто не скрывается.

– Ты один? – спросил он после короткого молчания у Тапиоки.

– Один, один… Ты знаешь, что я… Каскариллья оборвал его.

– А чего ты явился искать здесь? – спросил он тоном, в котором звучало скрытое приказание.

– Чего? Ну, сам можешь понять… чего… – сказал он с улыбкой, которую силился сделать развязной.

– И что же? Уже?

Каскариллья красноречиво подмигнул левым глазом.

– Что ты, что ты! Только начать собирался, как ты вдруг вошел.

Каскариллья помолчал минуту, держа Тапиоку под властным взглядом своих серых глаз.

– Кто известил тебя? – спросил он, стягивая с пальцев белоснежную перчатку.

– Известил? О чем известил? – спросил в свою очередь Тапиока.

– Не квартиру же ты пришел сюда нанимать? Тапиока рассказал тогда со всей откровенностью

о своем проекте и превратностях, испытанных на пути к его осуществлению.

– Словом, – заключил Каскариллья, прерывая болтливое многословие Тапиоки, – ты пришел сюда наобум, не зная, куда идешь, без определенной цели, без заранее выработанного плана… Пришел воровать, вот и все. Что воровать?

Тапиока вздернул плечами.

– В господском доме, чай, сам знаешь, всегда… Каскариллья прервал его снова с иронией в голосе.

– Немного серебра столового, не правда ли, какую-нибудь скатерть вышитую, сбережения прислуги, бутылочку ликера, испорченные часы, пару платья поношенного… И что еще? Еще что?

– А я почем знаю? – пролепетал Тапиока, сбитый с толку сарказмом своего собеседника. – Вот ты пришел…

Каскариллья пожал плечами и вынул золотые часы.

– Час… – произнес он вполголоса. – Еще слишком рано…

Тапиока нагнулся, чтобы подобрать с пола свой инструмент, высыпавшийся из мешка.

– Что ж, ладно… – промолвил он сконфуженно, закидывая мешок за спину. – Ладно… Уж ты извини меня…

– Куда же ты?

– Бегу, – ответил Тапиока. – Неприятно мне очень! Да что поделаешь… Уж больно дела плохи… Сам понимаешь… Не приди ты, может быть, и попользовался бы чем-нибудь… А теперь… Дружба прежде всего… Ты мне друг, друг детства, а друзей я уважаю.

Тапиока растрогался.

– Так и быть, – продолжал он, хватаясь за веревку и приготовляясь лезть. – Я доволен все-таки… Рад повидать тебя после стольких лет… А ты, я вижу, в гору пошел… Устроился… Что ж, я рад… Лучше ты, чем другой… Так-то, Каскариллья… А уж ты… того… извини… что побеспокоил… Не знал, братец, не знал… Покойной ночи.

И Тапиока стал карабкаться вверх.

На половине веревки он остановился перевести дух.

– Черт возьми! – пробормотал он. – Надо ж было угодить… к приятелю в дом!

Каскариллья, который до сих пор предоставлял своему знакомцу свободу действий, вдруг легонько свистнул, словно подзывая собаку.

Тапиока, изумленный, глянул вниз.

– Слезай! – скомандовал Каскариллья. Тапиока слез.

– Чего тебе?

– Уж раз ты здесь, оставайся.

– Зачем?

– Сейчас скажу.

В этот момент телефон залился новой продолжительной трелью.

– Опять это животное! – обозлился Тапиока, который не мог удержаться, чтобы снова не подпрыгнуть.

Между тем Каскариллья спокойно подошел к аппарату.

– Готово? Лондон? – спросил он, говоря в металлический раструб.

Тапиока насторожил уши, рассчитывая получить какое-нибудь разъяснение, но надежды его оказались обманутыми: Каскариллья говорил на каком-то тарабарском языке.

Несколько минут спустя беседа кончилась; Каскариллья опустил трубку на подставку и встал перед Тапиокой, беспокойно ожидавшим.

– Итак, – сказал он, – ты серьезно думаешь, что находишься в моем доме?

Тапиока сделал знак полного согласия.

– Так знай же, – продолжал Каскариллья, – что нога моя в первый раз здесь.

Рот и глаза Тапиоки изобразили три круга.

– Так значит?… – пробормотал он минуту спустя. – В чьем же я доме?…

– Об этом тебе не мешало бы справиться прежде, чем являться сюда.

– Нет, ты в самом деле не хозяин? – переспросил Тапиока, опасавшийся шутки.

– Хозяин – капиталист, крупный промышленник, фабрикант фармацевтических препаратов, коммерции советник Николай Орнано. Знакомо тебе это имя?

– Нет, – простодушно сознался Тапиока.

– Я вижу, ты не читаешь газет.

– А что?

– А то, что все они пестрят этим именем. Между прочим, на обороте каждой ты встретишь публикацию о пилюлях против анемии его изобретения…

– Богат он?

– Миллионер.

– А ты его знаешь?

– Никогда не видал.

– Тогда как же ты здесь? В этот час?

Каскариллья улыбнулся, сверкнув двумя рядами белых блестящих зубов.

Тапиока был снова охвачен сомнениями.

– Ты потешаешься надо мной! – заметил он обиженно.

– Бедняга Тапиока! Состарился ты, брат!

Тапиока почувствовал нотку сострадания в голосе Каскарилльи.

– Но тогда, – попытался он восстановить честь своей смекалки, – что значат эти твои разговоры вон с той штукой?

Тапиока указал на телефон.

– Ничего не может быть проще: мой секретарь вызывал меня из Лондона для переговоров.

– Твой секретарь? Из Лондона? Но как же может твой секретарь знать в Лондоне, что ты сейчас здесь?

– Я сегодня ему об этом телеграфировал.

– Браво! – воскликнул Тапиока торжественным тоном, решив, что поймал собеседника на слове. – А как же мог ты знать, что в доме, куда ты, по твоим словам, никогда не входил, есть телефон?

Каскариллья сокрушенно покачал головой.

– Ну, и бестолочь же ты, не в обиду тебе будь сказано! Зная имя хозяина дома, мне стоило заглянуть в любую телефонную книжку, чтобы знать не только что здесь есть телефон, но и номер этого телефона.

Тапиока угрюмо молчал, но сейчас же с упрямством, составляющим отличительную черту существ простых и невежественных, спросил еще раз:

– А что ему нужно, этому секретарю?

– Он уведомил меня, что мой поезд готов.

– Твой поезд?

– Ну, да. Специальный поезд, который я заказал, чтобы быть в Лондоне завтра вечером.