Магия слова. Диалог о языке и языках - Дмитрий Петров

— И это был первый письменный памятник итальянского языка?

— Да. Лет через 100 были записаны две-три эпиграммы и песенки на итальянском. Затем — тишина. И в XIII веке вдруг происходит взрыв! Появляется целая толпа, плеяда, возглавляемая Данте Алигьери, затем Петрарка, Боккаччо…

— …все из Тосканы…

— …которые стали писать на итальянском языке, каким фактически мы его знаем сегодня. Нет ни малейшей проблемы для человека, читающего на современном итальянском, понимать язык XIII века. Никому не придет в голову переводить «Божественную комедию» или «Декамерон» на современный лад. Да, эти произведения звучат теперь несколько архаично — примерно в той же мере, что для нас Пушкин. Но они не стали восприниматься как другой язык.

— Иными словами, итальянский за восемь столетий состарился настолько же, насколько русский за два века? Какова же причина столь удивительной консервации итальянского? В чем средство Макропулоса, секрет его вечной молодости? Ведь страна в течение многих веков была расколота на княжества, где говорили на разных наречиях, и воссоединилась только в середине XIX века при короле Викторе Эммануиле.

— Когда я задумывался над этим, то спросил себя: а что еще, кроме литературного языка, появилось именно в Италии в XIII-ХIV веке?

— А я тебе скажу: Джотто. Треченто.

— Да. Джотто и — банки. В тосканских городах Флоренция, Сиена, Перуджа и т. д. Произошла стабилизация в разных сферах жизни: появились банковско-финансовая система, стандарты в живописи, это отразилось и на стабильности языка.

— То есть он к той поре настолько устаканился и обрел такой запас прочности, что его хватило на восемь веков?

— Очевидно, да. К XIII веку итальянский уже вытеснил из официального обихода латынь. В Англии в эту пору не существовало еще никакого национального языка. Был язык религиозный — латинский, язык двора — французский (в его нормандской версии), язык народа — англосаксонский. На окраинах — языки кельтских сообществ: Уэльс, Мэн, Корнуэлл. И фактически страна жила без общего, единого языка. А в Италии, несмотря на обилие диалектов, уже формировался свой, национальный. Процессы лингвистической унификации происходили позднее и в Испании, где тоже было многоязычие: галисийский (промежуточный между испанским и португальским), валенсийский, каталонский (на полпути между испанским и французским). А литературный испанский возник на основе кастильского наречия, эти два названия до сих пор считаются синонимами. Кстати, там тоже был свой Данте — Сервантес.

— Слушай, баскский ведь не относится к группе испанских диалектов?

— Это абсолютно обособленный язык, язык коренного населения Иберийского полуострова.

— А корни его?

— Нет ни одного языка, в котором прослеживается существенное родство с баскским. Были, правда, попытки связать его с грузинским, потому что у них пара сотен слов общих.

— Ну, пару сотен общих слов можно везде найти благодаря омонимам: количество звуков и их комбинаций ограничено. В общем, язык басков похож на самозародившийся гомункул?

— Да нет, вероятно, это язык коренного населения Европы. И сейчас он распространён на том участке атлантического побережья, где граничат испанская Страна Басков и французская Гасконь. Гасконь — это фактически Басконь. Д’Артаньян и его земляк капитан мушкетёров де Тревиль были басками.

— А ведь эти провинции омывает Бискайский залив. Видимо, название из того же корня. ОК, с басками более-менее ясно. Расскажи еще о первых памятниках письменности в немецком и английском.

— Немецкий идет в связке с французским, потому что одним из первых памятников обоих языков был документ, подписанный в 843 году (на Руси это примерно период Рюрика) в Вердене двумя внуками Карла Великого при разделе его империи. Итак, Людовик Немецкий и Карл Французский, еще у них был третий брат Лотарь (от этого имени пошло название провинции Лотарингия), стали дербанить империю — это был некий аналог Беловежской пущи. Поскольку документ имел всенародную значимость, а не был плодом обычной династической разборки, надо было довести его до массы людей, которые не владели латынью, языком официоза. Поэтому сохранились варианты текста договора на протофранцузском и протонемецком, под которыми подписались короли. Это был относительно мирный развод, после которого начались внутренние разборки.

— Как повторяется история… А что из себя представляли первые письменные памятники в Англии?

— Коренное население острова — по крайней мере, известное нам — это кельты. До них жил еще более древний народ — пикты. Правда, никто не знает, на каком они говорили языке. После кельтов наступил период римского господства. Когда римляне при развале своей империи покинули Англию в начале V в. н. э., туда с территории современной Дании хлынули германские племена: англы, саксы и юты. Основали там семь королевств. Стали жить-поживать да меж собой воевать. Объединившей их в начале X века фигурой стал Альфред Великий. И к этому периоду — задолго до норманнского нашествия — был создан эпический памятник «Беовульф», основное литературное произведение той эпохи, написанное на древнеанглийском, близком к готскому — самому известному из древнегерманских языков. После визита в Туманный Альбион Вильгельма в 1066 году на английский язык начались гонения. Он так и оставался до XIV века языком неимущих масс и немногих свободных землевладельцев-англосаксов — йоменов. А потом произошло восстание Уота Тайлера. Жил тогда проповедник, предтеча Реформации Джон Уитклифф, который прославился в истории следующим высказыванием: “When Adam ploughed, and Eve span, who was the gentleman?” («Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был дворянином?») Это был призыв к протесту против дворянства: трудящийся, мол, имеет право.

— Ильич такой староанглийский.

— Ну да. После этого, на рубеже XIV и XV веков, английский пошел в гору. Официальным он стал по Статуту 1362 года. И связано укрепление его позиций с появлением на нём светской литературы, в частности, с именем Джеффри Чосера и его книгой «Кентерберийские рассказы» («The Canterbury Tales»). Это был тоже еще не английский, а так называемый среднеанглийский язык. А современный английский язык появился уже на рубеже XVI и XVII веков в значительной мере благодаря Шекспиру. Для англичан он — их всё, как для нас Пушкин.

— Давай об Александре Сергеевиче.

— Что он принципиально поменял в русском языке? Литературная норма уже существовала — на церковнославянской основе. Пушкину удалось то, что делали все великие литераторы, которые совершили революцию в языке: он сблизил разговорную норму с литературной, не опошлив ее. Задача была — снизить напыщенный штиль уже существовавшего и достаточно разработанного русского литературного языка.

— Русского какого — высокого или низкого?

— А низкого не было как такового в литературе. Остались, конечно, отдельные его памятники — например, высказывания Петра или князя Потемкина, который наложил резолюцию: «Дать, е…на мать!» То есть, какие-то проблески были — тот же Барков в XVIII веке. Так вот, Пушкин, найдя опорные точки в разговорном и церковнославянском языках и умеренно дозируя иностранные заимствования, нашел идеальную пропорцию в этом коктейле.

— Который мы и пьем по сегодняшний день. И напиться никак не можем.

За скотчем на почту

Рассказывает Вадим Борейко:

— Различное значение одних тех же слов в разных языках порой приводит к забавным коллизиям. В 1998 году я повышал квалификацию в журналистском Фонде Томсона, штаб-квартира которого располагается в городе Кардифф (Уэльс, Великобритания). В нашей группе были две киргизки — Галия и Толкун, немного говорившая по-английски. Перед отъездом они заявились на почту попросить клейкой ленты — запаковать багаж. По-русски ее называют скотч (по названию фирмы Scotch Tape, хотя у нас мало кто об этом знает). Хотя в английском это слово значит только одно — шотландское виски.

— Give us some scotch! Immediately! — Толкун показала на часы. — Я спешу.

— А почему вы ищете scotch именно здесь? — озадаченно спросил служащий.

— Где же еще? Мне сказали, что скотч можно найти только на почте. У меня проблемы с багажом.

— А как это связано с багажом?

— Долго объяснять — вы всё равно не поймете. В той стране, куда мы возвращаемся, меня бы поняли сразу.

— Боюсь, мы вам не сможем ничем помочь. Может, что-то найдете взамен?

— Нет, мне нужен только скотч!

И тут Толкун увидела на полке нужную ей клейкую ленту.

— Так вот же он!

— И это вы называете scotсh?

Глава 3