Удивительные истории о веществах самых разных - Бахыт Кенжеев

Последним, кто использовал химическое оружие в XX веке, причем против граждан своей страны – курдов, был иракский правитель Саддам Хусейн. Его главный специалист по отравлению курдских деревень даже получил прозвище Али-химик. А еще в токийском метро в 1995 году распылила иприт секта Аум Cинрикё – погибли десять пассажиров, около 5 тысяч сильно отравились.

В мире накоплено огромное количество отравляющих веществ, особенно в России, и оказалось, что уничтожить эти вещества едва ли не труднее, чем синтезировать. Строительство заводов по уничтожению химоружия вызывает протесты окружающего населения, проблема утилизации отходов до конца не решена, и нам еще не раз придется читать в газетах сообщения об отравлении мирных граждан случайно разлившейся ядовитой смесью или взрыве заржавевшего снаряда с ипритом времен Второй мировой войны (это произошло, например, осенью 2005 года в Саратовской области).

Что касается бактериологического оружия, то его история не менее древняя, зато гораздо менее кровавая. Известно, что в древности и в Средневековье в осажденные крепости катапультами перебрасывали зараженных грызунов и трупы умерших от чумы и оспы, известны случаи отравления источников воды теми же трупами. Во время Второй мировой войны с бактериологическим оружием экспериментировали японцы – на пленных китайцах. Однако на масштабное применение этого оружия ни они, ни кто‐либо другой не решились, хотя исследования в этой области велись весьма интенсивно. Ученые вывели штаммы страшнейших вирусов и бактерий специфического действия. В 1979 году выброс вируса сибирской язвы из закрытого НИИ произошел в Свердловске, погибло несколько десятков человек. (Кое-кто, правда, в лучших сталинских традициях считает эту катастрофу диверсией западных спецслужб.) В последние годы споры смертельных бактерий начали рассылать в письмах террористы. И Усама бен Ладен в свое время угрожал отравить весь западный мир. Против этой заразы придуманы кое‐какие профилактические меры, но биологический терроризм потенциально уступает по опасности разве что ядерному. При этом самостоятельно изготовить атомную бомбу или даже изотопы для «грязной» бомбы террористы не могут, а распылить в людном месте вирусы смертельно опасных болезней не так и сложно.

О бактериологическом оружии тоже имеется популярная городская легенда, гласящая, что американцы истребляли индейцев, посылая им зараженные оспой одеяла, чем и объясняется стремительное вымирание аборигенов. И действительно, в 1772 году один офицер (правда, английский, а не американский – США тогда еще не было) подарил делегации индейских вождей три одеяла из барака для оспенных больных. Поступок, прямо скажем, отвратительный, настоящее военное преступление, хотя о массовой раздаче таких одеял история умалчивает, а эпидемия оспы в те годы косила индейцев и без участия упомянутого энтузиаста биологической войны.

В общем, в веселеньком мире мы живем. Однако химические вещества в этом, пожалуй, не виноваты.

Завершим эту главку антивоенным шедевром Осипа Мандельштама (1923). Если он и не поднимет читателю настроения, то, во всяком случае, заставит задуматься.

Опять войны разноголосицаНа древних плоскогорьях мира,И лопастью пропеллер лоснится,Как кость точеная тапира.Крыла и смерти уравнение, —С алгебраических пирушекСлетев, он помнит измерениеДругих эбеновых игрушек,Врагиню ночь, рассадник вражескийСуществ коротких ластоногих,И молодую силу тяжести:Так начиналась власть немногих…

Итак, готовьтесь жить во времени,Где нет ни волка, ни тапира,А небо будущим беременно —Пшеницей сытого эфира.А то сегодня победителиКладбища лета обходили,Ломали крылья стрекозиныеИ молоточками казнили.

Давайте слушать грома проповедь,Как внуки Себастьяна Баха,И на востоке и на западеОрганные поставим крылья!Давайте бросим бури яблокоНа стол пирующим землянамИ на стеклянном блюде облакоПоставим яств посередине.

Давайте все покроем зановоКамчатной скатертью пространства,Переговариваясь, радуясь,Друг другу подавая брашна.На круговом на мирном судьбищеЗарею кровь оледенится.В беременном глубоком будущемЖужжит большая медуница.

А вам, в безвременьи летающимПод хлыст войны за власть немногих, —Хотя бы честь млекопитающих,Хотя бы совесть ластоногих,И тем печальнее, тем горше нам,Что люди-птицы хуже зверяИ что стервятникам и коршунамМы поневоле больше верим.Как шапка холода альпийского,Из года в год, в жару и лето,На лбу высоком человечестваВойны холодные ладони.А ты, глубокое и сытое,Забременевшее лазурью,Как чешуя многоочитое,И альфа и омега бури;Тебе – чужое и безбровое,Из поколенья в поколение, —Всегда высокое и новоеПередается удивление.

2. Жидкие вещи

Теперь поговорим про удивительные жидкости.

Это ведь не только вода из крана, но и многое другое.

Родник в бутылке (минералка)

Авторы этой книги, если пользоваться чудовищным языком московских муниципальных объявлений, являются, если честно, лицами пожилого возраста. Или, выражаясь по законам поэтического творчества, представляют собой не стареющих душой ветеранов. Но и они когда‐то были не старше двадцати лет.

Некоторые из наших юношеских воспоминаний связаны с разнообразными напитками, в том числе даже и безалкогольными. Жили мы тогда, понятное дело, при советской власти, тосковать по которой в некоторых кругах сейчас считается хорошим тоном. Власть действительно была гораздо лучше, чем в Северной Корее, и поезда, как при Муссолини, ходили вовремя. Напитки предлагались населению в широком ассортименте. Но напиток – все‐таки не вещество, так что всевозможные «портвейны», «вермуты», «сухие вина» и прочее пакостное пойло оставим в покое, да будет им земля пухом. Остановимся на обычной питьевой воде.

Как‐то раз мы собрались на необычную вечеринку, на которой присутствовал заезжий молодой славист из Америки, измученный российской водкой не меньше, чем напористостью своих московских знакомых. Одни просвещали его на предмет преимуществ советской власти и агрессивности США, другие жаловались на бесчеловечность режима, подавлявшего всякую свободную мысль. И те, и другие норовили стрелять у него купленные на валюту в магазине для иностранцев (еще одно прелестное достижение советской власти) сигареты Dunhill, а также настаивали на том, чтобы славист по возвращении на родину непременно пересказал все эти беседы президенту США, дабы тот «узнал правду об СССР».

Наконец бедный юноша начал умолять нас прекратить разговоры о политике. Все растерянно умолкли. «Давайте говорить о жизни», – предложил славист. «Хорошо, – нашелся кто‐то. – А что у вас, Мэтью, пьют в Америке? Кока- колу?» – «В последнее время, – добросовестно сообщил славист, – все больше обыкновенную родниковую воду». – «Так за ней же надо ездить на природу, набирать?» – «Ну почему же. Она продается в бутылках в любом магазине. Ведь в водопроводной воде масса всякой химии…»

Собравшиеся остолбенели, а затем разразились дружным хохотом. Кто‐то даже процитировал известные строчки Киплинга о том, что «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда». Ни у кого не умещалось в голове, что драгоценные доллары можно тратить не на кассетные магнитофоны и американские джинсы, а на обыкновенную воду в бутылках.

Не то чтобы тогдашнее население СССР беспрекословно полагалось на партию и правительство в отношении качества воды из‐под крана. Нет, эта водичка порой припахивала хлоркой и многими считалась вредной, особенно в сыром виде. Добрые хозяйки кипятили ее на плите, а потом давали остыть и держали в стеклянных кувшинах. Иногда для полного обеззараживания в воду помещали дореволюционную серебряную ложечку, пришельца из другой жизни. Что до воды в бутылках, то да, в магазинах продавалась сладкая газировка «Буратино», шикарный «Байкал» и прочие «Дюшесы» в пол-литровых бутылках, которые иногда покупались, чтобы побаловать детей.

Еще, разумеется, продавались многочисленные виды воды минеральной, но она считалась скорее лекарством, чем напитком, а менее соленые воды вроде нарзана – украшением праздничного стола.

Смеялись мы, конечно, зря. Питьевая вода в бутылках оказалась ярчайшей особенностью потребительской культуры зажиточных стран, в том числе и нашего родного государства, когда оно, так сказать, скинуло оковы большевизма и гармонично перешло в светлую эру капитализма – сначала бандитского, потом просто воровского. Средний человек сохраняет в себе многое от ребенка. Ему нравятся красивые штучки («гаджеты», как принято сейчас выражаться), изящные упаковки, фирменные этикетки, индивидуальные бутылочки с завлекательными надписями. Разумеется, это не преступление, да и что мы можем поделать, сами не без греха. Так что в некотором роде питьевая вода в бутылках – это просто нехитрый символ статуса. О том, нужна ли она человечеству на самом деле, поговорим чуть ниже.