Кости холмов - Конн Иггульден

Субудай молча улыбнулся, сияя от нараставшего возбуждения. Как и Чингис, он не любил завоевывать города. Этим просто приходилось заниматься, потому что, как говорится, не передавив пчел, не отведать и меду. Субудай жаждал сражений, каждое из которых либо служило лишним доказательством его мастерства, либо позволяло совершенствоваться в военном искусстве. Наивысшее наслаждение ему доставляло угадывать мысли противника, а затем рушить его планы и наносить полное поражение. Субудай не знал, зачем эти русские витязи зашли так далеко от родной земли. Да и какое это имело значение. Чингис не позволил бы вооруженным людям ходить по его земле – а ему принадлежал весь мир.

Носком сапога Субудай затер нарисованный на земле план, а затем повернулся ко второму разведчику, который все это время смиренно ждал, когда ему уделят внимание.

Под топот копыт и лязг оружия десятитысячного войска Андрей Мажаин то и дело оборачивался и глядел на гребень холма, за которым исчез его младший брат Илья. Куда же тот делся? И хотя Илья превосходил старшего брата и телом, и верой, для Андрея он по-прежнему оставался Илюшей. Андрей тяжело покачал головой. Он обещал матери, что будет присматривать за ним. Андрей был уверен, что брат настигнет врагов. Теперь, когдав этих местах показались монголы, остановить движение колонны Андрей не решался. Разведчики, посланные им во все концы, тоже как будто исчезли. Он снова посмотрел назад, силясь разглядеть вдали стяги тысячного отряда своего брата.

Впереди долина сужалась. Склоны холмов покрывала густая зеленая трава, и вся природа была наполнена красотой и покоем. Андрей полюбил эти места, но теперь думал о них все меньше, не сводя глаз с горизонта. Мажаин полушепотом обратился к Пресвятой Богородице, когда впереди внезапно появились монголы. Их войско прошло через перевал и теперь двигалось навстречу русским.

Стало быть, разведчики погибли, и опасения Андрея подтвердились. Он выругался, но не смог удержаться, чтобы еще раз не бросить взгляд назад в надежде увидеть Илью. В тот же миг сзади послышались крики, и Андрею уже пришлось полностью развернуться и излить новые ругательства. Темная лавина всадников неожиданно начала стремительную атаку на тылы русского войска. Мажаин не мог понять, каким образом монголам удалось незаметно обойти его. Мысль о том, что враги передвигаются по холмам, точно горные духи, казалась просто невероятной.

Андрей верил, что его войско способно сокрушить монголов в бою. Ратники уже отцепили щиты и приготовились к битве, ожидая только его приказа. Андрей, старший сын знатного новгородского боярина, возглавил войско, поскольку именно его отец дал денег на вооружение, стараясь заслужить благосклонность одного крупного и влиятельного монастыря.

Мажаин знал, что не может начать сражение, оставив незащищенным обоз. Ничто так не раздражает бойцов, как ведение боя на два фронта одновременно. Поэтому сначала Андрей приказал трем командирам сотен прикрыть тылы. Заметив краем глаза движение на дальнем холме, он несколько успокоился и улыбнулся. Вдали, из-за гребня холма, возвращались тяжеловесные кони. Над ними развевались на ветру русские стяги. Оценив расстояние, Андрей принял решение и подозвал гонца.

– Скачи к моему брату и скажи, чтобы шел защищать тыл. Он должен помешать монголам вступить в бой.

Юноша поскакал налегке – без доспехов и без оружия. А Мажаин наконец повернулся вперед. Он был уверен в своей победе. Прикрытый с тыла, он мог схватиться с несущимся навстречу врагом и не сомневался, что сокрушит монголов, раздавит их, словно железный кулак.

– Встать в строй! – прокричал он, направляя копье на врага. – С Богом! Вперед!

Гонец скакал во весь опор по пыльной земле. Сейчас, когда русских атаковали с двух сторон, скорость имела решающее значение. Пригнувшись как можно ниже, он прижался к лошади. Теперь их головы поднимались и опускались почти в унисон. Гонец был молод и полон энергии и уже почти домчался до отряда Ильи Мажаина, когда попытался остановить лошадь, не веря своим глазам. Из-за вершины холма выехало всего четыре сотни всадников, и все они словно прошли через ад. Многие из них были запачканы бурыми пятнами крови, а в их манере держаться в седле было что-то незнакомое и странное.

И вдруг юноша понял, в чем дело. Он в панике потянул за поводья, но было уже поздно. Стрела сразила его точно в грудь. Тело безвольно повисло на поводьях, и лошадь понесла.

Скача вниз по склону, ни Джучи, ни его воины даже не взглянули на распростертое на земле тело. Им понадобилось много времени, чтобы стянуть кольчугу с убитых, но хитрость дала результат. Монголов никто не остановил, и ничего не подозревавшие русские оказались атакованы с трех сторон. Как только спуск завершился, Джучи ударил пятками лошадь и вынул огромное копье из кожаной чашки. Копье было тяжелым и громоздким, а потому пришлось постараться, чтобы удержать его прямо и ровно на полном скаку.

Андрей быстро мчался вперед, сосредоточив всю свою мощь на кончике боевого копья. Он видел, как содрогнулись его воины при первой атаке монгольских лучников, пустивших в воздух тучу смертоносных стрел. Противник наступал стремительно, но и колонну на такой скорости уже невозможно было ни остановить, ни развернуть. Лязг щитов и топот копыт оглушали, и все же Андрей услышал раздавшиеся за спиной крики, и ясность ума моментально вернулась. Он точно вышел из забвения, но лишь для того, чтобы с ужасом обнаружить, что родной брат Илья атакует с фланга главные силы русского войска.

Однако изумленный Мажаин вскоре заметил, что нападавшие ниже ростом и одеты в окровавленные кольчуги. Некоторые из них потеряли шлемы, обнажив озлобленные монгольские лица. Андрей побледнел, поняв, что брат убит и атакованный с двух сторон арьергард русских будет разбит. Не в состоянии развернуться, он пытался отдать приказ своим и кричал что было сил, но никто не слышал его.

А впереди монголы подпускали русских все ближе, осыпая их градом стрел. Оборона русских была пробита, и колонна зашаталась, словно раненый зверь. Витязи валились сотнями. Точно какой-то великан косил их ряды незримым серпом.

Сзади монголы уже подобрались к обозу, убивая на своем пути всех, кто держал в руках оружие. Андрей силился собраться с мыслями, разобраться в происходящем, но враги уже окружили его. Копье вонзилось в шею вражеской лошади, разверзнув огромную рану и окропив его брызгами теплой крови. Вот в воздухе сверкнул меч, и Андрей ощутил удар по голове. Шлем спас его от немедленной смерти, но он едва не лишился сознания. Внезапно что-то ударило его в грудь, и он уже не смог ни вздохнуть, ни позвать на подмогу. Тщетно пытаясь сделать хотя бы еще один глоток воздуха, он в конце концов ослаб, рухнул на землю и застыл, прежде чем предсмертные конвульсии успели скрутить его тело.

В тот же вечер, озаряемый вспышками костров, Субудай объезжал лагерь своей десятитысячной армии. С убитых уже сняли все ценное, и полководец немало порадовал подчиненных, отказавшись в их пользу от своей доли добычи. Для тех, кто не получал платы за участие в боевых действиях, окровавленные медальоны, кольца и геммы стали вожделенной целью в том новом обществе, которое создавал Чингис. На войне человек мог разбогатеть, хотя все свое богатство монголы по-прежнему измеряли числом лошадей. Однако Субудая больше интересовали перевозные кузни, особенно колеса, снабженные спицами, окольцованные железом и более удобные для ремонта по сравнению с цельными дисками монголов. Субудай уже велел пленным русским оружейникам продемонстрировать монгольским ремесленникам свое искусство.

Субудай подошел к Джучи, когда тот осматривал переднее копыто своего скакуна. Юноша хотел поклониться, но полководец опередил его и склонил голову сам, выражая ему почет. Воины джагуна, которым командовал Джучи, засияли от гордости.

Субудай поднял руку и показал Джучи пайцзу, которую взял у него в то утро.

– Ты заставил меня поволноваться, когда русские восстали из мертвых, – произнес он. – Смелое решение. Возьми. Это принадлежит тебе по праву. Ты заслуживаешь большего, чем серебро.

Полководец подкинул золотую дощечку в воздух, и Джучи подхватил ее, стараясь не терять самообладания. Лишь похвала самого Чингиса значила бы нечто большее в эту минуту.

– Завтра отправляемся домой, – объявил Субудай. – Всем быть готовым к рассвету.

Глава 2

Струйка пота затекла под левую мышку, и Чагатай сразу почувствовал зуд и жгучее желание сунуть руку под свои лучшие доспехи и почесать. Но затем все же решил, что, хотя он и второй сын великого хана, прибегнуть к такой крайней мере было бы очень некстати пред очами правителя Корё[1], появления которого ожидали с минуты на минуту.