Книга Лунной Ночи - Диана Дуэйн

Рхиоу встала, потянулась и побежала в дальний угол. У нее было много маршрутов на выбор, но это место казалось наиболее укромным. В разгар дня, когда даже эххифы все видят отчетливо, не следовало проявлять беспечность.

Рхиоу посмотрела вниз, в пыльный теплый полумрак прохода между зданиями. Там никого не было, кроме крысы, рывшейся в мусорном контейнере у запертых стальных ворот, ведущих на улицу. Все окна ближайшего дома были закрыты жалюзи, никто оттуда не выглядывал.

Все в порядке, – подумала Рхиоу и мысленно произнесла слово, напоминающее газообразным веществам, что когда-то они были твердыми.

Рхиоу сделала шаг вперед, нащупала лапой твердую ступеньку, потом другую, третью – и стала спускаться сквозь казавшийся обычным воздух, как по лестнице. Такой образ всегда казался Рхиоу более удачным (и более соответствующим чувству собственного достоинства), чем парадигма дерева, которой часто пользовались для спуска уличные кошки. Воздух проявил полную готовность соответствовать образу: невидимая лестница протянулась на двадцать этажей и закончилась в полумраке прохода; лишь еле заметное мерцание переплетающихся струн обрисовывало ступени. Струны были рождены магией. В пределах образованной ими структуры воздух на мгновение становился твердым, таким же твердым, каким был миллиарды лет назад, до того, как под воздействием вулканического тепла и солнечного жара кора Земли стала выделять газы, образовавшие атмосферу. Как только Рхиоу спустится, воздух снова обретет свободу. Впрочем, как и все вещества – как и вся материя, одушевленная или неодушевленная, – воздух испытывал ностальгию и охотно возвращался к тому, чем был когда-то, давным-давно, когда мир был проще и понятнее.

В восьми футах над землей, между глухими стенами Рхиоу помедлила.

Я могла бы прыгнуть на эту крысу, – мелькнула у нее мысль. До Рхиоу снова донесся шорох и мерзкий писк из одного из черных пластиковых мешков. Челюсти кошки невольно щелкнули – эта спазма сломала бы шею жертве… Рхиоу сглотнула слюну. Не то чтобы она стала есть крысу – ну уж нет! – Гнусные блохастые твари, – подумала она, – и вообще, кто знает, чем они питаются, – наверняка всякой гадостью. – Однако загнать жертву в угол, придушить ее, почувствовать, как содрогается ее тело под вашей лапой, услышать визг страха и боли, – это было бы чудесно! Заставить крысу в отчаянии броситься на вас, увидеть ее желтые оскаленные зубы, – а потом, когда все будет кончено, поиграть с телом, подбрасывая его в воздух, отпраздновать вновь совершенную победу над тварью, которая грызет корни Дерева…

Сейчас для этого нет времени, – решила Рхиоу, – и я напрасно трачу энергию, стоя здесь. Пусть лучше воздух вернется к своим обычным делам, хоть ничего, кроме как разносить смог, он, как правило, и не делает.

Рхиоу спустилась по последним почти невидимым ступеням и спрыгнула на пыльный кирпич, которым был вымощен проход. Шорох в мусорном мешке мгновенно стих.

Рхиоу улыбнулась и произнесла слово, освобождающее воздух. Позади и над ней струны погасли и вернулись в ткань вселенной, из которой были ненадолго выдернуты; воздух со вздохом утратил твердость. Рхиоу прошла мимо контейнера к ведущим на улицу воротам, все еще улыбаясь. Она точно знала, где найти тварь. Крысы сообразительны, но недостаточно сообразительны, чтобы держаться подальше от мусорных контейнеров, которые будут вывозить еще только через два дня; крыса сюда вернется; Рхиоу вернется тоже.

Однако сейчас ее ждали дела. Рхиоу просунула голову под воротами и огляделась. До середины квартала на тротуаре не было видно пешеходов и, самое главное, не было видно собак. Рхиоу, конечно, собак не боялась, но при неожиданной встрече от них можно было ждать неприятностей – этого их смешного лая, да и вообще нежелательного привлечения внимания.

Ничего угрожающего.

Спокойное сегодня утр, слава Иау,[6] – подумала Рхиоу. Она проскользнула под воротами и быстро побежала по тротуару. Времени у нее оставалось все меньше и, кроме того, один из первых уроков, которые усваивают городские кошки, – необходимо всегда выглядеть так, словно вы знаете, куда идете, и хорошо ориентируетесь в окрестностях. Кошка, которая глазеет по сторонам, напрашивается на неприятности – от собак, а то и кого-нибудь похуже.

Рхиоу прошла мимо химчистки, закрытой в этот час, мимо книжной лавки, мимо небольшого кафе. Оно было открыто, и из него доносился заманчивый запах жарящегося бекона. Рхиоу вздохнула, но не остановилась. Дальше по улице располагались пять или шесть богатых особняков, и когда Рхиоу проходила мимо третьего из них, хриплый голос сказал:

– Рхиоу!

Она остановилась у нижней ступеньки крыльца и взглянула вверх – на изящные гранитные перила. Там со скучающим видом сидел и умывался Йафх. Он старательно тер плоскую мордочку, хотя это и не могло заметно улучшить его внешность.

Выбранное им место было идеальным для начала ежедневного раунда хауисс – Игры, в которую играли все кошки, и ради власти над определенной территорией, и просто ради удовольствия. В хауисс рано занять выигрышное место значило обеспечить себе победу. Теперь любая кошка, появившаяся на улице и решившая обосноваться на территории, которую Йафх временно объявил своей, должна была вступить с ним в определенные отношения – или сражаться, или быстро спрятаться, или притвориться незаинтересованной. Оба последних случая рассматривались как признание поражения, и Йафх набирал очки.

Рхиоу, поскольку она просто шла мимо по делам, в Игре не участвовала. Это обстоятельство давало ей право пройти не останавливаясь, но у нее редко возникало такое желание. Вот и сейчас она поднялась на крыльцо, вспрыгнула на перила и села нос к носу с Йафхом.

– Удачной охоты, Йафх.

Тот приоткрыл рот и с завистью принюхался к запаху кошачьего корма, исходившему от Рхиоу.

– Если бы я на самом деле охотился, удача мне не помешала бы, – ответил кот. – Попалась бы мне одна из этих маленьких голых собачек или хотя бы голубь… Согласен даже на белку. Да только тут в округе нет никакой добычи, кроме тараканов и крыс.

Об этом Рхиоу и сама уже догадалась – судя по запаху, именно крысой Йафх и позавтракал, – поэтому со всей возможной вежливостью поинтересовалась:

– Разве твои хозяева тебя не кормят, Йафх? Ведь если бы не ты, в этом доме было бы полно крыс. Тебе следует уйти от этих неблагодарных эххифов и найти себе таких, которые оценят твои таланты.

Йафх только горько усмехнулся и улегся поудобнее, подобрав под себя лапы. Рхиоу тоже рассмеялась – без всякой иронии. Хотя кто-то и мог счесть странным, что кошка с таким высоким положением, как Рхиоу, выбрала себе в друзья Йафха, она-то знала, что из всех крысоловов в округе он – лучший. Несмотря на то, что его кастрировали еще котенком, Йафх вырос в огромного хищного зверя; если смотреть на него спереди, не заглядывая под хвост, и не догадаешься, что он ффейх.[7] Йафх готов был сражаться со всем, что двигалось, и постоянно именно так и поступал. В результате шрамов на нем хватило бы еще на одного кота, нос был сломан, уши порваны, а один глаз вытек. Там, где можно было между шрамами разглядеть его шкурку, она была белой; однако Йафх так любил валяться в пыли и охотиться в захламленном подвале дома своих хозяев, что чаще всего она выглядела грязно-серой. Манеры его соответствовали внешности, но Рхиоу это не смущало: она знала, что Йафх – трезво смотрящий на вещи кот без претензий; к тому же ему редко изменяло чувство юмора – он с равной легкостью подсмеивался и над собой, и над другими.