Язык тела. Азбука человеческого поведения - Джулиус Фаст

Крайние границы личного пространства, по Э. Холлу, от 75 до 120 сантиметров, и он называет это границей физического доминирования. Эта дистанция достаточная для того, чтобы и обеспечить определенную обособленность, и беспрепятственно контактировать с людьми. Когда два человека встречаются на улице, они обычно останавливаются именно на таком расстоянии друг от друга, чтобы поболтать. На вечеринке они, вероятно, будут приближаться от более высокой границы личного пространства к нижней.

На этом пути невербальные сигналы варьируются от «Удержись от меня на расстоянии» до «Ты мне немного ближе, чем другие». Слишком решительное преодоление личного пространства в отношении со знакомым, сокращение дистанции в зависимости от ситуации может интерпретироваться либо как знак особенного расположения, либо как бесцеремонность. Вы о чем-либо сигнализируете изменением дистанции, но ваш посыл должен быть ясным, чтобы он был понят верно.

Социальное и общественное пространство

Социальное пространство также имеет ближнюю и отдаленную зоны. Ближняя составляет от 120 сантиметров до 2 метров. Это расстояние, на котором мы ведем деловые беседы, например, с клиентом или руководителем; на этом расстоянии хозяйка договаривается с рабочим, который делает ремонт в доме, с продавцом в магазине или с посыльным – словом, вы устанавливаете такую дистанцию с посторонними людьми. Изменяя дистанцию в пределах зоны ближнего социального пространства, можно так или иначе воздействовать на собеседника. Начальник, стоя над сидящей перед ним секретаршей, утверждает свое превосходство и власть. Он внеречевым способом обозначает ситуацию «ты работаешь на меня», и слова здесь излишни. Зона социального пространства от 2 до 3,5 метра – это та, где осуществляются наиболее «статусные» контакты. Большой письменный стол у директора фирмы обеспечит ему необходимую дистанцию от своего подчиненного. Босс может, сидя на таком расстоянии, взирать снизу вверх на работника, еще более подчеркивая свою значительность.

На такой дистанции неудобно, мельком взглянув на человека, отвести взгляд. В этой ситуации возможен лишь визуальный контакт, и традиция обязывает смотреть в глаза человека во время разговора. Отвести взгляд – значит уйти от разговора, согласно Э. Холлу.

Одновременно это расстояние допускает определенную свободу маневра: вы можете продолжать свою работу, не показавшись невежливым, а можете прервать ее и вступить в беседу. В офисах это отдаленное социальное пространство необходимо между секретаршей и посетителем, что позволит ей продолжать работу, не чувствуя себя обязанной болтать с ним. На более короткой дистанции такое поведение показалось бы неучтивым.

Муж и жена дома по вечерам поддерживают это отдаленное социальное расстояние, это дает им возможность расслабиться, в то же время вести беседу и просто почитать. Такой тип социального расстояния делает его почти необходимым, когда большая семья живет вместе. Однако часто она бывает разобщена, и иногда требуется сократить дистанцию, чтобы атмосфера стала более теплой.

Наконец, доктор Холл упоминает общественное пространство как наиболее отдаляющее из территориальных связей. Вновь есть ближняя и отдаленная зоны – разграничение, которое может вызвать вопрос, почему бы не быть восьми зонам вместо четырех. Но на самом деле расстояния связаны с особенностями взаимодействия людей, а не с измерением.

Близкая зона общественной дистанции составляет от 3,5 до 7,5 метра, и это удобно для неофициального общения, как общение учителя и учеников или обращение директора к рабочим на собрании. Наиболее протяженная зона общественной дистанции – от 7,5 метра и более – сохраняется в основном в обстоятельствах, где необходимо обеспечить безопасность политика, выступающего перед народом. В мире животных на такое расстояние определенные виды позволят к себе приблизиться, прежде чем бежать.

Что касается животных, всегда существует опасность неправильной оценки человеком необходимой и безопасной дистанции. Типичный пример: лев и дрессировщик. Зверь отступает назад, если человек подходит слишком близко, вступает в «опасную» зону. Но когда льву некуда отступать, а человек продолжает продвигаться вперед, зверь повернется и приблизится к человеку.

Дрессировщик основывает свой аттракцион на особенностях поведения животных, использует преимущества этого и продвигается к льву в клетке. Зверь, находясь в клетке, отступает вглубь, когда дрессировщик продвигается к нему. Когда льву отступать некуда, он поворачивается и с рычанием наступает на дрессировщика, неизменно продвигаясь прямо вперед. Тот быстро ставит платформу. Лев взбирается на платформу, чтобы добраться до дрессировщика, который быстро отступает из опасной зоны льва, и зверь останавливается.

Публика предполагает, что льва остановили хлыст и неустрашимость укротителя. Эта ситуация в целом – невербальное высказывание дрессировщика публике. Но в данном случае язык тела обманчив.

В действительности диалог между львом и укротителем имеет иной смысл. Зверь: «Убирайся из моего пространства, или я нападу на тебя». Человек: «Я ушел из твоей зоны». Зверь: «Ладно, тогда я остановлюсь здесь». Укротитель манипулирует зверем или образом, так что это «здесь» оказывается платформой.

Точно так же дальняя общественная дистанция помогает политику или актеру невербально высказаться и оказать влияние на публику, причем сообщение не обязательно будет правдивым.

На дальнем общественном расстоянии трудно сказать правду, точнее, на языке тела легче всего обманывать. Актеры знают законы невербального высказывания и в своей профессиональной деятельности используют это расстояние от сцены до публики для создания различных образов.

На этом расстоянии жесты актера должны быть более аффектированными, с большей мерой условности, чем в обычных житейских обстоятельствах, чем в повседневном общении.

На телеэкране, как и в кино, чередование крупных и дальних планов требует иного типа языка тела. Движение век или бровей, дрожание губ (крупный план) может передать такое же значительное послание, как движение руки или всего тела, снятые на дальнем плане.

На крупном плане движения тела обычно теряются. Это, вероятно, одна из причин, почему актеры кино и телевидения испытывают столько затруднений, приспосабливаясь к театральной сцене.

Сцена часто требует жеста и движения особой выразительности из-за расстояния между актерами и публикой. Сегодня есть движение к иному театру, где актеры приближаются к публике, поэтому и игра становится менее условной, поведение актера на сцене менее аффектированным и менее условным, «театральным».

Актеры или спускаются с подмостков к публике, или приглашают публику подняться, чтобы сократить расстояние. Спектакль при таких условиях теряет структурную жесткость, форма его значительно более свободна, ощутима установка на бесформенность, обычно и на бессюжетность, остается только основная идея.

При этих обстоятельствах актеру трудно проявить свои способности, используя язык тела. С одной стороны, он не может пользоваться сугубо «театральными» жестами, которые он использовал, потому что они просто не работают на этих небольших расстояниях, независимо от того, насколько он «в образе». Следовательно, актер должен выработать иные приемы, иной язык тела для нового театра, что будет также лгать публике.

Остается понять, будет ли эта иллюзия, представленная крупным планом, более эффектной, чем условность сцены. Жесты на просцениуме или на традиционно удаленной сцене совершенствовались многие годы. Существует также культурная традиция жеста на сцене. Японский театр кабуки, например, содержит собственные характерные жесты, которые настолько национально ориентированы, что более половины из них, вероятно, непонятна западной публике.

Нация и пространство

Существуют, однако, языки тела, которые понятны большинству людей. Движения маленького бродяги Чарли Чаплина в немых фильмах были достаточно универсальны, чтобы вызвать смех почти в каждой стране, включая очень своеобразную архаичную культуру стран Африки. Однако культура все же остается охраняющим фактором языка тела, и это особенно верно в отношении к языковым зонам. Доктор Холл в своей проксемике, изучающей взаимодействия человека и окружающей среды, проникает в смысл этого явления, связанный с сопоставлением разных культур. В Японии, например, скопление людей вызывает в них ощущение теплоты и приятной близости.

Дональд Кин, автор книги «Живая Япония», отмечает, что в японском языке нет слова для обозначения уединения. Правда, это не означает, что не существует понятия уединенности, есть, но в условиях дома. Это пространство человек рассматривает как собственное и обижается на вторжение. То, что он тесно общается с другими людьми, не отрицает того, что он нуждается в личном пространстве.