Второго шанса не будет - Сурен Цормудян

2. ПРИШЕЛЬЦЫ

– Кордон девять! Я Кордон восемь! Как слышно меня, прием! Кордон девять! Я Кордон восемь! Как слышно меня, прием!

– Кордон девять на связи, – ответил капитан, потянув на себя микрофон старой полевой рации.

– Вы видели эту хреновину?

– Какую хреновину мы должны были увидеть? – Гусляков взглянул в сторону смотровых щелей.

– Медведя. Белого медведя. Он должен был в вашу сторону пойти. Огромный такой.

– Так это белый медведь был? – облегченно вздохнул Слава.

– Ты уверен, что это белый медведь? – настороженно спросил капитан.

– Ну, точно не панда, – засмеялся восьмой. – Мы час наблюдали за ним. Он из лесу приперся. Со стороны Висляево. Спину чесал об дерево долго. Как снег повалил, поперся сначала к реке, а потом вроде в вашу сторону завернул.

– Откуда здесь белый медведь вообще взялся?

– Так, ледниковый период, однако. Я и мамонтам не удивлюсь. Так видели или нет?

– Ну, метрах в пяти от нас беснуется какая-то тварь. Из-за метели не поймем, что это.

– Да мишка это, хе. Может это он разогнал всю живность в лесу? Ладно. Смотрите, чтоб он в город не полез. Конец связи.

– Ursus Maritimus, – тихо пробормотал Третьяков.

– Чего? – Николай попытался в темноте разглядеть профессора.

– Это по латыни. Морской медведь. Ну, или белый, как нам привычнее. Действительно, как он сюда попал? И он ли это за окном.

Прямо перед фронтальной смотровой щелью снова замаячила большая, рычащая туша.

Теперь, когда разуму людей было от чего отталкиваться в восприятии этого нечеткого, тонущего в вихрях пурги силуэта, он уже не казался им неописуемым монстром. Он действительно очень сильно напоминал белого медведя. И, похоже, им и являлся.

– Центральный пост! Я Кордон девять, прошу на связь! – крикнул в рацию капитан.

– На связи центральный пост.

– Вы мои переговоры с восьмым слышали?

– Про медведя? Слышал.

– Дай свет перед моим постом.

– Хорошо. Сейчас.

На одном из зданий позади блокпоста вспыхнул прожектор. Его мощный свет сильно ослаб, пробиваясь сквозь завесу кружащего снега, но все-таки осветил фигуру полярного медведя. Его устрашающий рев сменился недовольным ворчанием, и животное попятилось в темноту, в сторону Оки.

– Его вальнуть надо! – воскликнул Слава.

– Зачем? Он уходит. – Возразил Казанов.

– Да представьте, какая у него теплая шкура! Не то, что эти волчьи, кроличьи и кабаньи ошметки. Нельзя его упускать!

– Вот же люди. – Вздохнул Третьяков, – Все меняется, но только не люди.

– Вы, конечно, извините, Михаил Вениаминович, я понял, к чему вы сейчас клоните, – говорил Сквернослов, – Но вот совершенно не к месту. Мне не для того, чтобы эту шкуру у камина бросить для красоты, пришла в голову такая мысль. Людям выживать надо. И нам нужны звериные шкуры. И лучше всего шкуры полярных животных.

– Да об этом и не думал никто, пока белого медведя не увидели. Но стоило ему появиться, как человеку сразу вздумалось его убить, и при этом мотивировка нашлась моментально. – Старик сердился. Это явно слышалось в его голосе.

– Михаил Вениаминович, все-таки Слава прав. Хотя конечно ваши доводы я тоже могу понять. – Сказал Гусляков, продолжавший наблюдать в смотровую щель. – Да и спорить не о чем. Зверь ушел.

– В какую сторону? – послышался голос Эмиля.

– В сторону Висляево.

В Надеждинске хорошо знали это название. Небольшой поселок Висляево находился километрах в семи за Окой. На юго-востоке. Сейчас он был совершенно безжизненным. Но раньше там обитали людоеды. Они постоянно устраивали засады на группы искателей, охотников и древозаготовщиков из Надеждинска. Бывало, что и устраивали атаки на сам город, в надежде добыть оружие и людей для пищи. А еще им нужны были женщины. Каннибализм превратил этих тварей в настоящих сексуальных маньяков. Гормональная активность и уровень тестостерона у людоедов были небывало высоки. Так не могло долго продолжаться, и военная дружина Надеждинска устроила крупномасштабную военную операцию. Применили даже тяжелую артиллерию и бронетехнику, несмотря на жесткую экономию топлива. Но это был именно тот случай, для каких и берегли горючее. Это была единственная, не оборонительная, а наступательная акция общины. В Висляево устроили настоящую бойню и избавили Надеждинск от такого жуткого соседства. Военные мало говорили о подробностях той операции. Но ходили слухи, что им было приказано истребить всех до единого. В том числе и каннибальских детей, что и было сделано.

– Ты, что, Эмиль, догнать его решил? – Спросил Сквернослов.

– Я что, на ненормального похож?

– Ну, если честно, то есть немного, – хихикнул Слава, после чего снова послышался звук подзатыльника.

– Что за молодежь пошла. Совсем старших не уважают, – Вздохнул Казанов.

– Мне тридцатник скоро, – возразил Слава.

– Годов у тебя, как у взрослого, а ума как у семилетнего.

– Кордон девять! Я центральный пост! Ну что там у вас? Прожектор нужен? – заговорила рация.

– Нет. Зверь ушел. Выключайте. – Ответил капитан.

– Понял. Выключаю. Конец связи.

Свет снаружи погас. Гусляков достал из ящика, на котором сидел, лучину и зажег, заменив ею давно догоревшую. В помещении снова воцарилось тусклое освещение. Оно хоть немного растворяло подавленность людей от шума вьюги снаружи.

Вячеслав снова вытащил карты.

– Кому фокус показать?

– Ты достал уже, – сурово ответил капитан.

Профессор стал откручивать крышку термоса.

– Кружки есть? Давайте чай пить.

Казанов достал из ящика, на котором сидел, алюминиевые кружки.

– Только четыре, – сказал он.

– Ничего, – махнул рукой Третьяков, – я из крышки попью.

Он стал разливать напиток, который только условно можно было назвать чаем. Это была заваренная кора дуба, подслащенная заменителем сахара, который в изобилии имелся на продовольственных складах военного гарнизона. Однако и этот напиток дозорные пили с удовольствием. Горячий отвар хорошо согревал.

– Могу предположить, – начал говорить профессор, смакуя так называемый чай, – Что скорее всего миграция северных животных расшатала и без того нестабильную местную экосистему. Если все дело в белых медведях, то все еще не так плохо. Я вообще полагаю, что за прошедшие годы, должны были появиться совершенно новые виды животных. Но до сих пор мы сталкивались только с крысами-мутантами и люпусами. То есть мутировавшей разновидностью волков.

– А люди? – спросил вдруг Николай, – разве людоеды, не есть мутанты.

– Не обязательно. Это продукт глубокой деградации социума. Определенные личности, или даже слои населения, в обычное время склонные к девиантному поведению и сколачиванию маргинальных группировок, в той обстановке, какая сложилась на земле, являют собой именно такие явления, как людоедские общины. В прошлом, это, как правило, малообразованные люди, слабо приспособленные к жизни в связанном рамками законов и определенных экономических условий обществе. В прошлой эпохе из них получались маньяки, насильники, убийцы, наркоманы, и прочее. Не все из них способны стать людоедами. И не все из них стали. Но, как правило, именно из таких и получилось то, что получилось. Глобальная катастрофа возвела их на качественно новый уровень жизнедеятельности. Организовало, заставив создавать свой мир подчиняющийся их законам. И кстати, само общество во многом виновато в том, что после краха этого общества, на высшую ступень поднимаются именно такие массы. Ведь сколько людей в свое время были выброшены на обочину жизни экономическим беспределом, отсутствием или крахом системы социальной защищенности. Разложившейся шкалой моральных ценностей. Сколько беспризорников и бомжей оказались никому не нужными в свое время. И теперь они оказались более приспособленными. Ведь еще до всеобщего краха они жили в подвалах. В руинах. На свалках. Питались, чем попало. Боролись за жизнь и ненавидели всех, кто жил лучше. Но и мы их слепо ненавидим, даже не понимая, что мы, как часть того общества, повинны в случившемся. А они все больше подчиняют себе окружающий мир.