Империум человечества: Омнибус - Джонатан Грин

Оджис моргнул. Его глаза слипались от липкой жижи. Напрягшись, он сумел кивнуть.

— На его розариусе знаки исповедника, — позади нее снова послышался тот, первый голос. — Он был тогда с Ла-Хайном.

— Да, — сказала Мирия, тщательно всматриваясь в него. — Оджис, не так ли?

Жрец побелел. Она знала и его имя! Все складывалось как нельзя хуже.

— Пожалуйста…

— Что ты тут делаешь? — спросила она. — И где диакон?

— Меня послали прекратить… побег. — Его голову пронзила боль, когда он попытался оглядеться.

Оджис различил другие трупы в коридоре. Что бы тут ни случилось, он прибыл поздно.

— Его святейшество… в инженерной, что в самом центре.

— Инженерная? — прозвучал новый голос. Сквозь боль он сумел разглядеть говорившую женщину с золотистыми волосами, облаченную в белое одеяние. — В Нуль-цитадели есть инженерная? Это же здание, а не корабль.

Оджис покачал головой, почувствовав себя одурманенным.

— Это… это не та инженерная, — облизнул он губы. — Пожалуйста, помогите мне.

Мирия придвинулась к нему ближе.

— Где здесь центр связи? Говори, еретик!

— Над нами, — хрипло выдохнул он. — Вы туда не попадете без меня. — Он поднял руку. На его пальце сверкнуло большое золотое кольцо. — Я… я владею командной печатью.

— Верно, — сказала другая боевая сестра. — Тут механизмы управления, предотвращающие продвижение на самые верхние уровни крепости.

С презрением на лице Мирия позволила клирику упасть на спину и удариться головой. Он издал крик, но это ее не волновало.

— Нет ничего более низкого, чем ложный жрец, исповедник Оджис. Таким Бог-Император уготовил особое место в аду.

Оджис посмотрел на нее.

— Но… но экклезиарх просвещен. Он знает путь… — Он прервался, закашлявшись.

— Путь к проклятию, — закончила Мирия, приставляя плазменный пистолет к его лбу. Оружие начало активироваться.

— Нет… нет, пожалуйста! Я отрекусь! — залепетал Оджис. — Пожалуйста, сестра Мирия. И ты, и я, мы оба — приверженцы одного и того же духовенства. Прошу тебя!

Мирия остановилась.

— Ты предал Имперскую церковь и Бога-Императора человечества. Что ты после этого намереваешься выпросить у меня, еретик?

— Прощения, — тихо прошептал он.

Ее ледяной взгляд говорил лучше любых слов. Палец лег на спусковой крючок.

— Сестра, погоди, — подала голос другая женщина. — Ты не можешь его пристрелить.

Оджис почувствовал, как его наполняет облегчение. Я спасен!

— Почему? — спросила Мирия.

Та боевая сестра указала на приборную панель управления подъемником.

— Это устройство запрашивает в качестве ключа не только печать с его кольца, там глазной сканер. — Она направила боевой нож в лицо исповедника. — Если в него выстрелить, сгусток плазмы сожжет ему глаза. — Сестра протянула Мирии нож. — А нам они еще нужны.

Мирия приняла оружие и одобрительно кивнула.

— Благодарю, Кассандра. Будь добра, подержи-ка его.

Тело исповедника сослужило церкви последний раз: когда лифт достиг вершины подъемного тоннеля, она вышвырнула его наружу. Теплый человеческий труп привлек внимание сервочерепов, что располагались в охранных нишах над дверью комнаты связи, засекши его, они тут же направили на него лазерный огонь. Переключив таким образом их внимание, Кассандра и Изабель расстреляли механизмы и прошли внутрь. По углам тесных комнат съежились слепые вокс-адепты, слишком напуганные, чтобы оказать сопротивление незваным гостьям. Они непрерывно бормотали гимны посланий, вживленные им в нервные ткани. Узкие полосы солнечного света пробивались через наблюдательные щели, сквозь которые можно было увидеть, как неванское солнце поднимается из-за скалистых утесов.

Мирия сотворила знамение аквилы и обратилась к центральному вокс-терминалу, начав говорить в бронзовую маску, повернутую микрофонной сеткой к ней. Четким, но усталым голосом она произнесла последовательность священных кодовых фраз: кажется, то были отдельно выбранные строки из Книг Алисии. Машина приняла этот код, как приняло бы любое коммуникационное устройство в Империуме: Сороритас только что назвала шифр для выхода на канал связи, доступный лишь селестинкам и сестрам более высокого ранга.

— Кто-нибудь меня слышит? — начала она. — Мне нужно поговорить с почтенной канониссой Галатеей из ордена пресвятой…

— Мирия, — протрещал голос Галатеи через маску-говоритель. Имя старшей сестры прозвучало как бранное слово. — Если ты хочешь покаяться, уже поздно. Ты и сама понимаешь, что теперь ты не кто иная, как дезертир.

Изабель пропустила мимо ушей упрек.

— Как… как она ответила так быстро? Такое сообщение должно идти часы…

— Угомони свою сестру, Мирия, — оборвала канонисса. — Глянь на запад. Твой приговор уже летит к тебе на быстрых крыльях, заблудшая.

Верити взглянула в один из оконных разрезов.

— Кажется, я вижу. В рассветном небе что-то блестит, — она обернулась к Мирии. — Авиация?

— Войска возмездия движутся к твоему местоположению, старшая сестра, — продолжила Галатея. — Как только я поняла, что ты намеренно пошла против моих приказов, я подала капитану «Меркуцио» запрос просканировать с орбиты местность вокруг Метис-сити. Его наблюдательные сервиторы засекли аэронеф, на котором ты тайком направлялась к пустошам.

— Каждому моему поступку есть оправдание, — заверила Мирия. — Я вышла на связь как раз для того, чтобы проинформировать о моем местоположении…

— Ты ослушалась меня, — прорычала канонисса. — Ты взяла под свою опеку самого разыскиваемого в этом мире человека. Какое оправдание есть у тебя на это?

— Я раскрыла заговор, в котором Торрис Ваун играет далеко не главную роль, миледи, — выбирая слова, проговорила Мирия. — В стенах этой крепости лорд-диакон вынашивает ужасные планы наивеличайшей ереси. Я охотно приму любое наказание, что вы выберете для меня, но я настаиваю, чтобы сперва вы выслушали это!

Вокс-канал несколько мгновений издавал лишь треск помех, но затем голос Галатеи вновь прозвучал, уже более спокойный, но по-прежнему неумолимый:

— Меньше чем через пять минут ты будешь в зоне поражения транспортов, Мирия. А значит, у тебя есть меньше пяти минут на то, чтобы убедить меня не убивать тебя.

Боевая сестра начала говорить, рассказывая обо всем, что случилось с момента штурма особняка барона Шерринга.

Глава шестнадцатая

Каждый раз, оказываясь в этом зале, Виктор Ла-Хайн вспоминал, как побывал здесь впервые. Вспоминал грубую мешочную ткань, которой были завязаны его глаза, и странный, непонятный сине-зеленый свет. Вспоминал руку гефсименитского аббата на своем запястье, крепко сжатую от волнения, и то, как начала уходить земля из-под ног, когда он увидел тот самый механизм, который берег по сей день.

Аббата уже не было в живых, как и всей его секты, которую уничтожил Ваун, но великое устройство осталось нетронутым: два больших кольца из черной стали ни на миг не переставали вращаться вокруг своей центральной оси, подобно крутящимся на ребре монетам. Ла-Хайн остановился, смерив взглядом нечто. Движение колец, медленное вращение металлических стержней внутри них — все заставило его забыться. Это было чудом древней, давно утраченной технологии: каким-то образом несоизмеримые детали работали, не касаясь друг друга, но, несомненно, взаимодействуя меж собой. Механизм был размером с дом, однако с легкостью парил над полом зала, как неподвижная скала. Голубоватый свет служил единственной опорой, удерживающей его в воздухе. Техноадепты когда-то вызвались изучить принцип, по которому работала эта неведомая технология, но Ла-Хайн не разрешил им. Знания, что механизм создан Богом-Императором, ему хватало.

Он приблизился к устройству. Невысокое ограждение с латунными перилами служило преградой для неосмотрительных, но диакон перелез через препятствие, отпихнув нескольких инженеров, и ступил в ореол энергетического поля механизма. Щебеча и щелкая, адепты начали меняться друг с другом потоками данных. Как и его смотрители, все они были облачены в невыразительные серые одеяния.

Когда-то техножрецы, что сейчас служили ему, являлись преданными членами культа Бога-Машины, верными служителями Марса. Но это было до того, как агенты Ла-Хайна завербовали, похитили, подкупили или вынудили их работать на него. Представ пред ним, все как один они выдвинули ему жесткий протест против предъявленных требований и все стояли на своем, пока он не явил им механизм. В какой-то степени зрелище было даже жалким: каждый Механикус, едва взглянув на устройство, осознанно наплевал на свою клятву и присягал Ла-Хайну. У каждого на то была одна и та же причина — физическая связь с великими замыслами Императора. Они называли эту вещь разными именами: Аппарат Псимагнус, Аннулус Рекс, «Божья Рука»… Но Ла-Хайн предпочитал то обозначение, которое дали устройству гефсимениты. Они лаконично называли его механизмом, и это имя вполне подходило машине, которая обладала мощью изменять звезды.